Юрий Збанацкий - Красная роса
— Оленька, знаешь, кто наша гостья? Ну-ка, присмотрись повнимательнее!
Инесса так и вспыхнула вся, но глаз не отвела от лица Ольги Карповны. Заметила: не очень и удивилась женщина.
— Догадываюсь, — глуховато сказала врачиха. — Или, может, ошибаюсь?.. Вы — Инесса? — она сделала шаг к девушке.
— Инесса…
Искренняя радость засветилась в серых добрых глазах женщины.
— Я рада тебе, девочка. Ты мне так же мила, как и твоему отцу…
Она заметила, как расцвела от счастья Инесса, увидев ее приветливую улыбку и услышав ласковое слово, и совсем склонилась к ней сердцем, почувствовала, что и она наконец будет иметь ребенка, того самого, которого уже никогда не надеялась иметь.
— Спасибо за твои ласковые слова, — растроганно молвил Иван Матвеевич, — других я от тебя и не ожидал… — И слезы блеснули у него на глазах.
Инесса еще не знала, как ей быть, как вести себя. Хотелось верить, что все это — и слова, и слезы — от чистого сердца, и вместе с тем грыз коварный бес недоверия: а может, это только безупречная игра? Улыбалась, делала вид, что счастлива, а броситься в объятия Ольги Карповны не смела, знала: в жизни все требует проверки, все истинное и прекрасное, так же как и фальшивое, проявляется единой выверенной и точной лакмусовой бумажкой — всесильным временем.
Осталась в доме Инесса одна. Со своими сомнениями и думами. Ехала с единственным намерением — увидеть отца, смело бросить ему в глаза все, что думала о нем, что считала нужным сказать. Заранее торжествовала свою моральную победу над ним, а случилось непредвиденное: сама оказалась побежденной, нежданно-негаданно попала в силок то ли настоящей, то ли деланной человеческой доброты.
За обедом Инесса ела только потому, что не хотела обидеть Ольгу Карповну, которая гостеприимно подсовывала ей лучшие кусочки, и чтобы не вызвать встревоженности отца, который следил за каждым ее движением и не сводил с нее любящих глаз. Сомневаться в том, что он принял и полюбил ее, не приходилось. Сомневалась в одном: почему же раньше, в то время когда эта любовь была так необходима ей, он отказался от дочери? Она пыталась в этом разобраться. Пошатнулась ее вера в правдивость слов матери.
После обеда Ольга Карповна заспешила к своим пациентам.
Отец тоже взял портфель, сунул в него какие-то бумаги, сказал, что спешит на заседание бюро райкома партии. Инесса попробовала напроситься к нему в спутники, ей так хотелось быть все время рядом с ним, она словно боялась остаться одна, но он решительно отказал дочери. Во-первых, ей нужно отдохнуть; во-вторых, освоиться в отцовском доме, побыть некоторое время в одиночестве, а в-третьих, он не знал, сколько продлится заседание, может быть, и до поздней ночи, поэтому в незнакомом городе ей одной будет не по себе. Обещал, что в ближайшее время специально повезет ее туда и покажет районный центр, а там и до Киева доберутся, так как Инессе необходимо ознакомиться с его памятниками и музеями. Она подчинилась отцовской воле.
Несмело, как это всегда бывает, когда человек остается один в чужом доме, рассматривала все, что привлекало ее внимание. С особенным интересом изучала отцовский кабинет — шкафы с книгами. Художественная литература, научные труды, справочники, сборники, таблицы, и не только на русском и украинском языках, но и на иностранных. Горы папок, наполненных самыми разнообразными материалами, как это поняла Инесса, собранными отцом здесь, в лесничестве, во время ежедневных наблюдений и опытов. С благоговением брала в руки книги и брошюры, на которых значилось имя отца, рассматривала их внимательно, и как-то не по себе становилось, даже страшновато было: так вот какой у нее отец!
Она сосредоточенно перекладывала папки, прочитывала надписи: пестрели мудреные термины.
Глаз случайно выхватил из кучи папку, на которой стояла надпись: «Личные документы». Что же там у отца за документы?
Это были дипломы отца — об окончании сельхозакадемии, кандидата наук, здесь же хранились и орденские книжки, наградные удостоверения, Почетные грамоты, благодарности.
Бросился в глаза пожелтевший конверт. Сердце встрепенулось, даже зашлось — увидела на конверте собственное имя, так и было написано: «Инесса».
На миг замерла, не решаясь открыть незапечатанный конверт, и именно в эту минуту в дверь постучали, и она, испугавшись, закрыла папку, забросала ее другими бумагами.
С визитом явился не кто иной, как Роланд Яковлевич Карпенко. Шагнул, будто в собственный дом, словно здесь сидели и ожидали именно его. И хоть бы застыдился или почувствовал себя неудобно, пришел в чужой дом, хорошо зная, что хозяева отсутствуют, и хоть бы что…
Заместитель лесничего отрекомендовался полным своим титулом и добавил, что он как секретарь местной комсомольской организации уже успел узнать, что новоприбывшего члена ВЛКСМ зовут Инессой, и выразил свое глубокое удовлетворение тем, что их полку прибыло, а уж как простой смертный заметил, что хотя организация их и не маленькая, но такой комсомолки, как Инесса, он лично и притальское лесничество ждали давненько.
Не только терпеливо, но даже с интересом Инесса выслушала эту речь. Роланд стал расспрашивать о том, понравилось ли ей их лесничество, пришлись ли по сердцу притальские леса.
Инесса отвечала сдержанно, а он, чувствуя себя здесь как дома, удобно уселся возле стола и развел философию о том, что она напрасно так долго где-то там пребывала, что могла бы и раньше осчастливить своего отца, поскольку он у нее лучший в мире. Он заявил, что такие отцы даже по лотерее выпадают не всякому, а только тому, у кого сошлись номер и серия билета. Инесса чувствовала себя в его обществе легко и просто, словно это и не Роланд, а какой-нибудь ее одноклассник.
— Отцы выпадают по номеру и серии каждому, не то на свете было бы много безотцовщины.
— Не согласен, Инесса. Взять моего «старика». Я не осуждаю и не отрекаюсь от него, отец у меня человек простой и честный. Четыре класса окончил. А послушать его — философ! Обо всем судит по-своему. Обратили внимание, какое выбрал мне имя? Да подобного не то что в нашем селе, а и в целой области не встречалось. На войну его не призывали, год его не выпал для призыва. Служить в армии пришлось уже в мирное время, и служил не где-нибудь, а за границей, в ГДР. Когда я появился на свет, зашел он в загс и закричал: «Моему сыночку я даю имя заграничное. Запишите Роландом». Назвал Роландом, а сам меня зовет Орланом!
Инесса совсем развеселилась, показалось, что не Борька — Болконский учился с ней в классе, а вот этот веселый Роланд — Орлан. Она была рада, что к ней зашел в гости этот Орлан, ее уже не удивляло то, как он с ней познакомился. Она охотно разговаривала бы с ним до самого вечера, но гость как неожиданно заявился, так и исчез. Вскочил, ткнул небрежно руку и объявил:
— Ну, я побежал, а то начальство отсутствует, а на мне ответственность.
Девушка проводила его за порог, с сожалением посмотрела вслед. Пусть бы еще посидел, пусть бы повеселил немного, но вовремя вспомнила о таинственном конверте с надписью «Инесса».
В конверте бумаг было немного — всего лишь два письма. Первое словно кнутом стегнуло девушку.
«Уезжаю навсегда, не ищи, не беспокойся. Пути наши расходятся. Из тебя ни ученого, ни министра не получится. Так что какая у меня перспектива? Извини и не переживай, пусть все забудется…»
Мамин почерк, мамина подпись… Неужели это правда? Неужели она могла такое написать?!
Не сразу развернула второе письмо — оно тоже было от мамы.
«Я тебя, Иван, просила не искать и не беспокоить нас с Инеской. Но, видимо, ты подумал, что если я через суд оформила алименты, то это дает тебе право терроризировать меня. Да, Инеса твой ребенок, но ты ее потерял вместе со мной. Ребенок остается по закону при матери, поэтому если отец далек от ребенка, то не имеет на него никакого права. Я сочувствую тебе и понимаю, что тебе хотелось хотя бы взглянуть на дочь, на это ты имеешь право, да и я не имею права тебе это запрещать. Но я тебя прошу, я тебя заклинаю именем лучших дней, которые нам подарила когда-то судьба, — не делай этого! Ну, увидишь ты малышку. И что из этого? Она похожа на всех малышей, ей сейчас безразлично, с кем встретиться, а тебе от этого какая польза? При твоем здоровье стоит ли нервничать, себя изводить? Но не это главное. Пойми меня правильно и войди в мое положение. Я не осталась одинокой. Я счастливо устроила свою личную жизнь, у меня прекрасный, красивый и талантливый муж, только, к моему несчастью, архиревнивый, потому что любит меня, а твое появление может привести к непоправимому в наших семейных отношениях. О посещениях тайных не может быть и речи, так как если он об этом узнает, все мы — и я, и наша маленькая — можем попасть в ужасное положение. Думаю, ты меня понял, Иван? Ты умный и добрый, и с этих пор ты навсегда о нас забудешь, будем считать, что наше прошлое было нереальным, что оно нам приснилось».
