Борис Васильев - А зори здесь тихие… В списках не значился. Встречный бой. Офицеры
— Пишите, Ванечка, — тихо сказала Люба.
— Куда? — вдруг взъерошился Алексей. — «Красная Армия, Алексею Трофимову»?
— А что? — улыбнулся Иван. — Адрес точный!
Алексей улыбнулся в ответ, а Иван вдруг помрачнел:
— Адрес точный, а писать все равно не буду.
— Почему же, Ваня? — удивилась Люба.
— Ни к чему это. Да и не люблю я писем. Вот если бы вдруг встретиться…
Ударил станционный колокол. Засвистел кондуктор.
— Прощай, Ванька, — торопливо сказал Трофимов. — Прощай, казаче.
Они обнялись. Рявкнул паровоз, дрогнул состав. Иван шагнул было к Любе, но остановился, не дойдя. И тогда она сделала встречный шаг к нему, хотела поцеловать, но он рванулся к поезду:
— Сына берегите!..
Вскочил на ступеньку проезжавшего мимо вагона, прокричал с деланным весельем:
— Правильно, этот — Егор! Но внука чтоб Иваном назвали! Ванькой, слышите? Ванькой!..
Удалялся состав, унося на ступеньке вагона Ивана Варавву.
На перроне остались Алексей и Люба с сыном на руках. И стояли, пока поезд не исчез вдали…
Встречи
На солнечной стороне улицы южного областного города у витрины книжного магазина, в которой отражался четырехэтажный жилой дом, стоял мальчик лет тринадцати с командирской сумкой через плечо, туго набитой книгами и тетрадями. Звали мальчика Егором, и у него было такое же простецкое, но очень упрямое лицо, как и у Алексея Трофимова.
— Егорка, Барсук идет! — крикнул пробегавший мимо мальчишка.
— Он тебя бить собирается!
— Ну и пусть, — сердито проворчал Егор. — Пусть пока собирается.
Мальчишка убежал. Егор, оглянувшись, достал карманное зеркальце и воровато пустил солнечного зайчика в окно третьего этажа дома на теневой стороне.
Это была обычная квартира городской служилой интеллигенции середины тридцатых годов. Случайная разностильная мебель, много книг и большой шелковый абажур.
Солнечный зайчик ударил в потолок, пометался по стенам, точно маленький прожектор. А потом угодил в лицо девочки с тугими косичками.
— Мама, я пошла! — тотчас же объявила девочка, выскочив из-за стола.
Немолодая безулыбчивая женщина, увидев пляшущий по стенам зайчик, выглянула в окно.
Егор поспешно спрятал зеркальце: из дома напротив выскочила девочка с упрямыми косичками. Не оглядываясь, пошла вперед, независимо помахивая портфелем.
Егор шел в десяти шагах позади косичек и тоже независимо помахивал командирской сумкой.
А следом за Егором шли трое шалопаев. Старшему было лет пятнадцать, а лицом он и впрямь напоминал барсука.
Тугой, тревожный гул далекой канонады наполнял небольшой кабинет. В кабинете за столом сидели: начдив — пожилой, с орденом и двумя ромбами; комиссар — высокий, худой латыш; и командир с тремя кубиками в петлицах — Алексей Трофимов.
Все настороженно молчали, поглядывая на телефон. Наконец он зазвонил, и начдив поднял трубку:
— Да. Я, товарищ командующий. Так точно. Японская артиллерия продолжает интенсивно обстреливать китайцев. Прижали к реке и обрабатывают. Да они бы давно прорвались, если бы не семьи да раненые. Так. Понятно, товарищ командующий. Есть! До свидания. — Комдив положил трубку, улыбнулся комиссару:
— Ну, комиссар, решено и подписано!
— Хорошо, — без улыбки отозвался комиссар. — Это очень хорошо.
— Товарищ Трофимов, — сказал комдив, и Алексей встал.
— Командование Особого Округа приняло решение удовлетворить просьбу китайских товарищей. Вам надлежит выдвинуть свой батальон к границе и обеспечить переправу на нашу сторону раненых бойцов и членов семей китайских коммунистов.
— Благодарю за доверие, товарищ комдив. Разрешите выполнять?
— Подожди, товарищ Трофимов, — комиссар потянул Алексея за рукав. — Сядь.
Трофимов сел.
— Мы тебя выбрали не случайно. Ты человек бывалый, скромный, а главное, очень выдержанный товарищ. Провокации, мало ли что. А ты выполняешь интернациональный долг командира рабоче-крестьянской Красной Армии.
— Ясно, товарищ комиссар.
Тут все встали, и начальство торжественно пожало комбату Трофимову руку.
— С китайской стороны переправой руководит товарищ Ван, — сказал комдив. — Желаю успеха, комбат!
… — Ты чего по нашей улице ходишь?
Трое мальчишек — Барсук впереди — зажали Егора в глухом углу уличного тупика.
— Егор, беги! — кричал издалека приятель, но на помощь не спешил.
Конечно, Егор мог убежать, но напротив, через улицу, стояла девочка с косичками. Она весело болтала с подружками, но уголком глаза с интересом следила за развитием событий. И косички торчали на голове как два вопросительных знака.
— В шпионку влюбился? Ну так за это я тебя сейчас бить буду, — пообещал Барсук и начал засучивать рукава. — Так что готовь слезы, жених.
И остальные двое захохотали:
— Жених! Шпионский жених!..
Егор стиснул зубы и первым бросился в атаку. Вмиг слилось все в кучу: четверо мальчишек, восемь рук и восемь ног. Некоторое время слышалось только сопение, потом кто-то заревел, полез из кучи, развалив ее. Егор вскочил — в разорванной рубашке, с подбитым глазом — и снова неукротимо бросился на вставшего с земли Барсука.
Девочки напротив уже не болтали, а, широко распахнув глаза, глядели через дорогу.
— А-а!.. — отчаянно заорал вдруг Барсук.
Он бежал по улице, а за ним летел рассвирепевший Егор, колотя врага туго набитой командирской сумкой по спине.
Была густая ночь, и по-прежнему глухо и безостановочно била артиллерия на сопредельной стороне.
Алексей стоял на берегу широкой спокойной реки. За ним — в кустах, в отрытых наспех ячейках, просто за деревьями — лежали вооруженные бойцы.
Вскоре послышался тихий плеск весел. Из темноты вынырнул баркас, на носу которого стоял высокий человек. Бойцы и пограничники вошли в воду, приняли баркас и начали помогать выбираться на берег женщинам, детям, легкораненым. И высокий командир тоже сошел на берег.
— Товарищ Ван, — сказал переводчик.
— Исполняющий обязанности командира батальона Трофимов, — представился Алексей.
Китайский командир неожиданно закашлялся, кивнул переводчику и повернулся спиной к Алексею, наблюдая за выгрузкой.
Подходили баркасы. С них снимали раненых, быстро относили в лес. Все происходило в абсолютной тишине, только заплакал было ребенок, но сразу же смолк. Изредка высокий командир отдавал короткие команды.
— Товарищ Ван говорит, что очень много раненых, — тихо сказал переводчик.
— Что-то он на китайца не похож, — засомневался вдруг Алексей, вспомнив о бдительности.
— Возможно, манчжур, товарищ командир батальона.
При этом разговоре китайский командир странно повел плечами, будто с трудом глушил в себе приступ неуместного веселья. Потом сказал что-то, не оборачиваясь.
— Товарищ Ван просит послать кого-нибудь предупредить, чтобы раненым повязки сменили, — сказал переводчик.
— Да я сам распоряжусь, — сказал Алексей и побежал к лесу.
В маленькой фанзе горели фонари и кипел самовар. За столом сидели китайский командир товарищ Ван, переводчик, несколько командиров-пограничников. Молча пили чай. На расстеленных по столу газетах лежали хлеб, сало, колотый сахар.
Вошел Алексей. Шагнул от двери, вгляделся в сидящих за столом и обмер:
— Ван… — и замолчал, прикусив язык.
— Товарищ Ван все время о вас спрашивал, — радостно сообщил переводчик. — Даже послать за вами решил.
Алексей, как деревянный, опустился на табурет, не слушая, что там бормочет переводчик, потому что против него в синей китайской куртке сидел его старый друг Иван Варавва. Он неожиданно спросил что-то, не отрывая взгляда от Алексея. И Трофимов невольно вздрогнул: звуки чужого языка так не шли к шальным глазам и казачьему чубу китайского командира.
— Китайский товарищ интересуется, есть ли у вас семья, товарищ командир батальона.
— Есть! — с некоторым запозданием, но очень громко и чересчур радостно закричал Трофимов. — Егорка пятый класс кончает, представляешь? То есть, это… Сын, значит. А Любаша в институте учится. В медицинском!
Варавва невозмутимо выслушал весь этот восторженный крик, подождал перевода, вежливо улыбнулся и опять что-то сказал.
— Товарищ Ван интересуется здоровьем ваших близких.
— Мировое здоровье! — с сияющей улыбкой заорал Алексей. — Во здоровье!..
И сунул через стол оттопыренный большой палец.
Нахмуренный Егор Трофимов смотрел неукротимо. Лицо его было в синяках, глаз заплыл, а рот плохо закрывался.
Был вечер. Настольная лампа освещала стол с учебниками и большой схематический разрез танка на стене. Рядом стоял Егор и исподлобья смотрел на мать.
— За что же на этот раз? — очень спокойно поинтересовалась Люба.
