Берды Кербабаев - Капля воды - крупица золота
— Такой обряд надо проводить, и как можно торжественней, при всем народе, только по-новому, без мулл и ишанов, агитирующих за многоженство. С меня, к примеру, одной Айны — на три жизни хватит!
Моммы Мерген, присутствующий при этом споре, подивился про себя: сложную же жизнь прожил Артык, большой накопил опыт, если может даже растолковать свадебные молитвы. И правда — мудрец.
Дом Артыка постепенно заполнялся гостями — участниками праздничного тоя. Они свободно рассаживались на коврах, перед сачаками, уставленными чайниками и пиалами, обменивались степенными, неторопливыми репликами. В основном это были пожилые люди. Молодежь, державшаяся на таких тоях более непринужденно и даже позволявшая себе некоторые вольности, собралась в соседнем доме, где были и жених с невестой. Здесь стояли столы, стулья. На столах красовались батареи бутылок с вином, минеральной и фруктовой водой, золотистые чуреки, блюда с дразнящими аппетит закусками и яствами.
Бабалы и Аджап сидели на почетных местах, жених — в окружении своих друзей, среди которых были Мухаммед, Нуры, Хезрет, Камил, Володя; невеста — в окружении аульных девушек и молодух; стулья по обе ее руки занимали смущенные Марина и Галя.
Артык, по-хозяйски проверив, все ли тут в порядке, ушел к старикам. А Айне больше нравилось здесь, среди молодежи, она то исчезала, то снова появлялась, чтобы полюбоваться сыном и его невестой, сказать гостям ласковые приветливые слова, поблагодарить их за сердечные поздравления.
Все взгляды были устремлены на виновников торжества, в особенности на Аджап, отчего она ощущала неловкость, хотя и старалась вести себя свободней.
Со двора послышался шум подъехавшей машины, приветственные восклицания. Бабалы, сказав что-то окружающим, поднялся и поспешил на улицу. Он увидел обнимавшихся отца и Сергея Герасимовича. Новченко раскрыл объятья и навстречу Бабалы:
— Поздравляю, дорогой! Рад за тебя, искренне рад! Давно тебя надо было женить — может, теперь остепенишься, посмирней станешь!
Он сдавил Бабалы своими лапищами, как медведь. Освободившись, Бабалы сказал:
— Спасибо, что приехали, Сергей Герасимович.
— Да как же я мог остаться в стороне от такого события? Ты, я полагаю, не каждый же год думаешь жениться?
Артык соображал: в какой дом вести Новченко. Прищурясь, он сказал:
— Сергей Герасимович, ты как хочешь — со стариками вести мудрую беседу или с молодежью балагурить? Куда пожелаешь, туда и пойдем.
— Я твой гость, Артык-ага. Но мой долг поздравить сперва жениха и невесту, счастья им пожелать. Так что пока я — раб Бабалы.
Бабалы провел Новченко в «свой» дом и усадил рядом с собой. Артык и Айна последовали за ними — Новченко был на торжестве самым почетным гостем.
Нуры вскочил с места:
— Товарищи! Поприветствуем начальника строительства Большого канала товарища Новченко!
— Вольно, Нуры-хан! — Новченко махнул рукой: — Сегодня тут самое большое начальство — родители жениха и невесты.
Но Нуры не унимался:
— Дорогие товарищи! Наш жених — руководитель строительного участка. Товарищ Новченко — руководитель всего строительства. И поскольку он почтил свадебный той своим присутствием — предоставим ему слово для первого тоста.
Новченко укоризненно покачал головой:
— Нуры-хан, ты застал меня врасплох. К такому ответственному выступлению следует серьезно готовиться.
— Я знаю, товарищ Новченко, так поступают все начальники. — но боюсь, как бы не скисло вино и не закипела вода в бутылках!
Стала слышна песня бахши, звеневшая в соседнем доме, — он исполнял народную любовную мелодию «Настал счастливый час».
Новченко поднялся с полным бокалом в руке:
— Друзья! Сегодняшнее торжество особо знаменательно. Тут собрались колхозники и строители. Те, кто прокладывает канал, и те, кто с нетерпением ждет воду Амударьи. Я рад сообщить, что в ближайшее время мы завершим строительство первой очереди.
Все дружно захлопали, но даже аплодисменты не могли заглушить доносившуюся сюда, все крепнущую мелодию «Настал счастливый час».
Новченко продолжал:
— Но вернемся к молодым. Вам не надо знакомить меня с Бабалы Артыком, а вше его — с вами. Все мы хорошо его знаем — как достойного сына своего отца, Артыка Бабалы. Многим не надо представлять и Аджап Моммыевну — нашего молодого доктора, дочь Моммы Мергена, который одним из первых понес в аулы светоч знаний. Наши молодые — замечательная пара, и я поздравляю их от имени всех строителей Большого канала! Пусть живут они в мире, здоровье, счастье! Пусть не витает над ними и тень беды и зла! Пусть одарят они своих родителей целой бригадой внучат! Прозвеним же бокалами в их честь!
Он чокнулся с Бабалы и Аджап, и тут же к ним потянулся со своим бокалом Нуры, лицо которого сияло как луна: довелось-таки ему прозвенеть бокалами на свадьбе Бабалы! Чуть пригубив вино, он поморщился и громко крикнул:
— Горько! Горько-о!
Гости поддержали его одобрительными хлопками и возгласами, а Нуры, дождавшийся своего часа, все надрывался:
— Меду, меду! Пусть жених и невеста подсластят нам вино!
В конце пиршества глашатай объявил:
— Свадебный той будет продолжаться и завтра! Вы увидите скачки, борьбу, состязания в стрельбе из ружей, ха-ав! Победителям достанутся призы, ха-ав! Джигиты получат их из рук самого Артыка Бабалы, ха-ав! Не говорите, что не слышали, ха-ав!
Айна в этот день не помнила себя от счастья:
Строители и колхозники, горожане и жители аулов, туркмены и русские единой семьей праздновали свадьбу Бабалы и Аджап.
Эпилог
ень выдался ясный и мягкий. Солнце грело, но не припекало. Дул ласковый ветерок, он не поднимал пыли, зато насыщал воздух свежестью, и легче дышалось, и тихо шелестели листья ту ранги, которая тянулась рощами по берегу реки Теджен. Птицы щебетали, словно соревнуясь друг с другом.
По дороге Теджен — Серахс двигались в обе стороны грузовики, автобусы, «газики», легковые автомобили. В этом потоке выделялся всадник, скакавший во весь опор по направлению к Большому каналу. Он прильнул к шее коня, конь летел как пуля, со стороны казалось, будто всадник спасается от погони или хочет захватить приз. И удивительно было, как конь, на такой бешеной скорости, ухитрялся лавировать между машинами, избегая столкновения с ними. И звонкий стук копыт звучал странным диссонансом шелесту шин и шуму моторов.
Путники, шедшие по обочине, при виде мчавшегося всадника останавливались, удивленно глядели ему вслед. Обменивались мнениями;
— Чудное это зрелище — конь на нынешней дороге;
— Куда это он спешит? Никто вроде за ним не гонится
— Если у него срочное дело, так сел бы в машину, а не мучал бедную лошадь.
— Может, машины ему не подвернулось? А он торопится.
— Куда, зачем? Чтобы в наш. век техники нестись по шоссе на коне, нахлестывая его камчой, — нужна особая причина.
Всадник не слышал этих разговоров. Он вообще ничего не замечал — ни обтекающих его машин, ни зарослей туранги, смутно темневших справа от дороги, ни кустов чогана, черкеза и другой зелени, дивным миражом проплывающих слева. Он смотрел перед собой, стремясь к намеченной цели. И конь рвался вперед, словно стрела, выпущенная из лука.
Это мчался Артык на верном своем Мелегуше.
И вряд ли кто поверил бы, что всаднику уже за шестьдесят. Посадка его была уверенная, ладная, как в те времена, когда ему было двадцать пять лет…
На мосту через Большой Канал, пересекающий дорогу, Артык натянул поводья и остановил коня.
Гладкие золотистые бока Мелегуша блестели от пота, на широкой груди выступила пена. Но он не выглядел усталым, громко ржал и жевал удила, вытягивая стройную шею и нетерпеливо перебирая копытами.
Русло канала было проложено здесь недавно, воды в нем еще не было, отчего берега казались особенно высокими.
Артык покачал головой, подкрутил узловатыми пальцами седые усы. Лицо его выражало разочарование. Канал без воды, — это он уже видел и потому не поразился ни ширине, ни глубине русла, ни даже тому, что оно перерезало пустыню.
Постучав рукояткой камчи по луке седла, старик еще раз огляделся по сторонам и погрузился в раздумья. Тем, кто проходил или проезжал по мосту, этот одинокий всадник напоминал человека, который или потерял что-то, или кого-то ждал. И чудились в нем знакомые черты. Многие, уже миновав мост, все оглядывались назад, силясь вспомнить: кто же этот седок, уже немолодой, но еще могучий, как ствол старой ту-ранги, с лицом задумчивым и суровым.
Артык приподнялся на стременах, и снова взор его устремился на русло канала.
Кажется, именно в этих местах летом девятнадцатого года гремела жестокая перестрелка. Свистели пули, рвались снаряды. Артык, укрывавшийся со своими конниками в лощине Машат, внезапно напал на кавалерию белых. Завязался кровопролитный бой. Все поле битвы было усеяно трупами. Кони, оставшиеся без хозяев, носились, как дикие куланы. После этого боя началось наступление красных на Теджен.
