Антти Тимонен - Мы карелы
Все знали, что значит это «не то». Степь широкая вокруг, резвый конь да острая шашка в руке… Даешь!
— Мне и без лыж хорошо. Пешком потопаю. Нет такого глубокого снега, чтобы под ним твердой земли не было, — заключил Евсей.
Как только колонна прибыла в Руоколахти, уже освобожденную от белых, поступил приказ немедленно занять позиции вокруг села. Кое-кто из бойцов недоумевал. Зачем им окапываться у села, в котором давно стоят свои?
Но командование располагало сведениями, что Таккинен собирается вновь занять Руоколахти. Был даже известен день, на который Таккинен назначил штурм села. Белые должны были атаковать силами трех батальонов с трех разных сторон.
В назначенный день перед Руоколахти появился передовой дозор белых, затем подошли две роты и начали разворачиваться для атаки. Красноармейцы сидели в окопах и ждали. Белые дали сигнал ракетой и открыли огонь. Красные, занявшие позиции возле кладбища, ответили на огонь. На этом участке шла ожесточенная перестрелка, а на других почему-то стояла странная тишина.
Белые снова пустили ракету, словно запрашивая кого-то: чего вы там копаетесь, пора начинать… Но на флангах по-прежнему было тихо.
Командование красных уже решило, что, видимо, разведка ошиблась.
Белые постреливали и кого-то ждали. Красноармейцы отвечали нечастым ружейным огнем. Главные силы красных в бой не вступали, чтобы раньше времени не обнаружить своих огневых позиций. Начало темнеть. Не дождавшись атаки, красные обрушили на белых всю свою огневую мощь, открыв плотный пулеметный огонь. Они словно говорили белым: что же это за бой, уж коли пришли, так давайте воевать по-настоящему! Но белым воевать расхотелось. Бандиты вскочили на лыжи и пустились наутек. Они так торопились, что оставили своих раненых. От пленных удалось узнать, что напасть на село действительно должны были одновременно три батальона. К селу подошел лишь один первый батальон. Почему не подошли остальные два и куда они запропастились, этого пленные не знали.
Только много лет спустя Рийко довелось услышать рассказ, объяснявший загадочное отступление белых из-под Руоколахти. Оказывается, виновником всего опять-таки был один из кевятсаарских стариков миротворцев, тот самый Стахвей, который осенью поднял панику среди белых, сообщив им о приближении несметных полчищ красных. Вскоре сам Стахвей оказался в белом войске. Как-то он поехал на лошади в лес, там его и захватили белые, хотели забрать лошадь, но так как старик лошади не отдал, то его мобилизовали вместе с лошадью. Служил он при штабе и возил на своей лошадке высокое начальство. Старик был тихий и исполнительный, и когда надо было послать пакет куда-нибудь, то Таккинен нередко отправлял его с этим стариком. Все три батальона «Полка лесных партизан» были готовы к нападению на Руоколахти. Правда, время выступления им решено было сообщить в самый последний момент, чтобы красные не успели узнать о нем. Второй и третий батальоны, уже подтянутые к Руоколахти, стояли верстах в десяти от него. Когда первый батальон, направился к селу, Таккинен послал Стахвея с приказом. Старика предупредили, что пакет срочный, велели ехать побыстрее, разрешив ему остановиться в дороге лишь на два часа, чтобы дать лошади передохнуть и покормить ее. Пакет надо было доставить засветло.
Старик послушно отправился в путь; так как он ехал один, никто его не торопил, то он решил поберечь лошадь и не гнать ее. Пусть бежит, как ей нравится. А что до точного времени, то тут старик особенно не беспокоился: откуда ему знать время, если часов ему не дали? На полпути Стахвей, как было велено, остановился на отдых на заброшенном хуторе, распряг коня и дал ему хорошую охапку сена, затем развел огонь в печи, приготовил себе чай и, поев, забрался на печь. В последнее время старику пришлось спать мало, и он задремал. Конечно, он догадывался, что это за пакет, но, засыпая, думал, что невелика беда, если эти остальные батальоны вступят в бой после первого, ведь и в баню ходят по очереди. Выспавшись, Стахвей покормил коня, попил чаю, подправил гужи и поехал дальше. Старик доставил пакет, кому нужно было, в чужие руки пакет не попал и вручен был в светлое время, — правда, было уже утро следующего дня. Когда пакет вскрыли, в штабе батальона поднялся такой переполох, что о старике забыли. Он тоже не стал дожидаться, когда о нем спохватятся, хлестнул коня и так рванул с места, что чуть было из саней не вывалился. Въехав в лес, он свернул с дороги и поехал одному ему известным путем к дому, где уже находились красные.
Так это было или не так, никто не знал. Но второй и третий батальоны белых к Руоколахти не подошли. Бой не состоялся.
…В бою под Келлосалми Васселей находился на высоте, где залегли белые, и Рийко прорывался к ним, ползя по глубокому снегу. Васселей действовал в бою как бывалый солдат, хладнокровно выбирая цель, стреляя по наступавшим красноармейцам. Это был уже не первый бой за эту осень. Он уже не думал о том, что на мушке может оказаться его брат. Не искал он уже и Мийтрея. Просто стрелял по противнику, заставляя ползущих красноармейцев зарываться в снег.
А Рийко полз, зарывшись глубоко в снег, и тоже стрелял. Чуть приподнявшись из сугроба, чтобы прицелиться, он бил по высоте. Белых он не видел и целился по вспышкам выстрелов.
Вряд ли Маланиэ и Онтиппа думали в тот момент, как близко их сыновья были друг от друга под Келлосалми. Эта встреча не была случайной. И Васселея и Рийко привели к этой встрече те дороги, которые они выбрали и по которым долгие годы шли. Они оба находились одном участке фронта, обоих их судьба бросала в самое пекло. И оба они делали в бою то, что должен был делать солдат.
Рядом с Рийко, тоже зарываясь как можно глубже в снег, полз Евсей. Он тоже стрелял. «Молодец Евсей! — успел подумать Рийко. — Не трус. Быстро он освоился в наших сугробах».
Михаил Петрович полз за ними. Он не хотел отставать от своих ребят, но годы давали о себе знать, и он уже выбивался из сил.
— Черт бы побрал эти пулеметы! — ругнулся Рийко. Пулеметы противника били с фланга, откуда цепь красных была как на ладони. Очереди ложились совсем рядом. Казалось, вокруг, взметая снег, падают крупные капли дождя. — И какого черта наши пушки молчат? — Рийко не знал, что артиллеристы тоже находятся в цепи наступающих: от мороза заклинило замки орудий.
Огонь с высоты начал ослабевать. Подойдя к сопке, красные поднялись в атаку, но когда они, утопая по пояс в снегу, добрались до гребня сопки, последние защитники ее уже мчались на лыжах к подножию и исчезли в лесу. Преследовать их без лыж было бессмысленно.
Стали подбирать убитых и раненых.
— Столько ребят положили за какую-то паршивую деревеньку! — Рийко был угнетен.
Вид у Михаила Петровича был измученный, подавленный. Слишком большие потери! Но все-таки взяли!..
— Видишь ли, Гриша, — медленно ответил Михаил Петрович, — это пока еще война. Когда она кончится, начнут писать воспоминания о ней. На бумаге будут воевать. Вспоминать о войне куда легче, чем воевать.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЗАМЕТАЯ СЛЕДЫ
Из Келлосалми шли быстрее, чем туда. Не мешал обоз, который отправился в путь еще до начала боя. Кроме того, отступавших заставляли поторапливаться и пули, которые посвистывали позади них.
Васселей уходил с основной группой. Его догнал связной командир. Набросился было на него с бранью. И вдруг осекся.
— Ты же ранен!
Только теперь Васселей заметил, что на лыжне остается кровавый след. Он вспомнил, что, когда отходили от деревни, что-то больно ударило по ноге. Ему показалось, что он стукнулся о сук.
Васселей сел на лыжи, снял сапог.
— Ребята, у кого есть бинт? Скорее сюда! — крикнул связной.
— Тихо, тихо, — успокоил его Васселей и достал из кармана перевязочный пакет. — Если у солдата нет этого добра, то ему хоть умирай. Ну-ка подержи.
Рана была небольшая, но сильно кровоточила.
— Ты можешь идти? Километра за три отсюда есть лошади для раненых.
— Какого дьявола они там торчат? Я-то доберусь до них, а другие?
Лошадей оказалось больше, чем ездовых. Всех умеющих держать в руках винтовку отправили на передовую. Кириля выбрал лошадь получше, посадил в сани кроме Васселея еще двух раненых и повез их в Киймасярви. Застоявшаяся на морозе лошадь бежала резво, и ее не нужно было погонять.
Кириля был рад, что Васселей отделался легким ранением. Он даже позавидовал ему: валяться с таким ранением в лазарете — сплошной отдых.
— Поди знай, может, это тебя братец твой угостил на прощание, — посмеивался Кириля.
— Ты эти шуточки брось, — рассердился Васселей. — И при мне не смей хулить Рийко.
— Да разве я хулю его?.. — стал оправдываться Кириля. — Наверно, Рийко в белых тоже должен стрелять. Откуда ему знать, что может и в собственного брата угодить…
