Владимир Санги - Семипёрая птица
— Надо пойти в поиски, — сказал Николай Лезгранович.
— И всем, — сказал Илья Вениаминович.
Ребята цепью охватили рощу.
Впереди всех спешили Гоша Степанов, Пахтун и Николай Лезгранович.
— Урью-ю-юн! — изо всех сил кричал Колка.
— Ю-ю-юн!.. — приглушённо отвечало эхо.
Кусты в кровь царапали лицо, ноги, руки, рвали одежду. Николай Лезгранович остановился, несколько раз глубоко втянул воздух.
— Где-то горит, — взволнованно сказал он. И другие почувствовали запах гари. Побежали дальше. Ребята заглядывали под кусты, завалы, коряги.
Лес поредел. Теперь уже все видели дым. Ребята выбежали на опушку. А там Урьюн остервенело бил еловой лапой по языкам пламени, которые вспыхивали на лишайнике и медленно, змейками, наступали на него.
— Он живой! — радостно воскликнул Колка.
Урьюн обрадовался друзьям не меньше их.
Ребята вооружились лапками, стали цепью. И вскоре прибили языки пламени. Хорошо, что перешеек чист от кустарников. Большую часть потушил Урьюн один, ещё до прихода ребят.
Если бы не Урьюн, пламя спокойно прошло бы перешеек, охватило высокую лиственницу, с неё бы перекинулось на кустарники. А к кустарникам примыкала роща, которая по распадкам и сопкам уходила в тайгу…
Но пожар потушен. И только сизый дымок ещё вился над горячим пеплом.
Урьюна обступили ребята.
— Ты герой, — сказал Пахтун.
— Никакой я не герой. Я только тушил пожар, — защищался Урьюн, чем и вызвал у ребят улыбку.
Илья Вениаминович подошёл к чумазому Урьюну. Хотел сказать что-то. Но взял руку Урьюна выше локтя, крепко пожал. Старый учитель был взволнован. Он только судорожно двинул кадыком. И так и ничего не сказал.
Колка поднял ястреба — пригодится на чучело.
Урьюн оглядел свой костюм. Измазанный сажей, прожжённый во многих местах, он был испорчен вконец.
Урьюн озабоченно сказал Колке:
— Знаешь, Колка, достанется мне от Екатерички.
Екатерина Ильинична — воспитательница. Малыши звали её Екатеричкой потому, что не могли выговорить длинное и сложное имя, и ещё потому, что она кричала, когда ругала ребят.
Екатеричка строгая. И даже сердитая. И школьники побаивались её. Как многие эвенки, таёжные жители, она разговаривала громко, словно находилась в лесу. Особенно доставалось тем, кто плохо учил уроки или ходил грязный.
— Ничего не будет, — успокоил Колка своего друга.
9
ПРОЩАЙ, СЕМИПЁРАЯ ПТИЦА!
Однажды после занятий Колка и Урьюн прибежали к Илье Вениаминовичу: принесли свежей рыбы для Семипёрой птицы. Смотрят — а её нет. Забеспокоились, обежали дворы вокруг. Может, она вышла за изгородь и её съели собаки? Может, машины… И вот, когда ребята изрядно поломали себе головы, думая, где ещё искать птицу, смотрят — а она сама летит к ним. Колка и Урьюн схватили друг друга и закружились, дёргаясь и подпрыгивая: выходили Семипёрую птицу.
— Ура-а-а! Ура-а-а! — кричал Урьюн, но вдруг осёкся, словно ему рот заткнули. — Ай! — воскликнул он с досадой. — Она ведь улетит. Давай обрежем ей крылья.
— С ума сошёл! — возмутился Колка. — Язык тебе надо отрезать, чтобы ты думал прежде, чем говорить.
А над поселком высоко-высоко чётким клином проносились в сторону полудня торопливые утки. Колка погладил Семипёрую птицу по голове и сказал:
— К тебе летят. В твои края. Ты прилетела к нам в гости, а наши птицы — к тебе.
Птица вскидывала голову к небу, вертела ею, вслушивалась во что-то такое, чего не слышали ребята.
Шла вторая неделя занятий. Ребята хорошо отдохнули за лето и теперь охотно сидели за партами.
По вечерам и на уроках физкультуры готовились к традиционным спортивным соревнованиям. А они подошли незаметно — со вторым воскресеньем сентября.
Участники соревнований в спортивных костюмах выстроились на школьном стадионе.
— Первый забег, на старт!
Колка был в списке третьего забега, и он пока стоял среди зрителей. А в первом — Пахтун. Он лучший спринтер среди школьников района.
— Внимание! — сказал судья.
Коротко щёлкнул выстрел. Бегунов словно вытолкнуло пружиной, и они вихрем помчались к финишу.
— Пахтун! Давай! — кричали болельщики.
Пахтун бежал свободно, будто играл. В его беге нет напряжения, которое бывает даже у многих опытных спортсменов.
Колка внимательно следил за Пахтуном. Он знал: Пахтун выиграет забег. Но не думал, что Пахтун на финише самой короткой дистанции оторвётся от соперников на целых десять метров! А ведь с ним бежали не слабые ребята.
Вскоре и Колка вышел на старт. Он точно поймал сигнал стартера и рванулся вперёд на миг раньше, чем его соперники, которые немного засиделись на старте. Он бежал широко, часто перебирая ногами. И до финиша оставалось совсем немного, когда увидел над домами большую белую птицу. Птица плавно взмахивала широкими крыльями и медленно набирала высоту.
Болельщики кричали: «Колка! Колка!» А он видел только улетающую птицу и не заметил, как сорвал финишную ленту. Он бежал дальше, а лента развевалась по сторонам, будто лёгкие крылья.
— Улетела! Улетела, — сокрушённо повторял Колка.
Теперь уже все, кто был на стадионе, видели, как большая птица распростёрла крылья, словно хотела обнять землю, и кругами набирала высоту. Белая, она серебрилась на солнце, с каждым кругом становилась всё меньше и меньше, а вскоре стала совсем маленькой, с синицу. И тогда быстро и уверенно полетела в сторону полудня.
Колка понуро поплёлся к ребятам. Даже победа не радовала его.
— Он бежал, как олень, — сказала Неля Винокурова.
Колка оглянулся на неё, и ему почему-то стало хорошо-хорошо. Он тут вспомнил рассказ дедушки Лузгина о птице Счастья и подумал: «Чего отчаиваться — ведь Семипёрая птица для того и живёт, чтобы летать по всей земле и приносить людям счастье. Надо радоваться. На этот раз птица обязательно залетит туда, где она действительно нужна. А сколько на земле ещё мест, где она так нужна!..»
— Вот тебе и «живой уголок»! — огорчённо сказал Урьюн, когда друзья возвращались со стадиона.
— Не хнычь, — сказал Колка, хотя сам знал, что неладно получилось: готовили «живой уголок», а самая главная птица улетела.
Ребята пошли к Илье Вениаминовичу. Старого учителя застали во дворе. Он, нагнувшись, мастерил что-то. Рядом лежали гвозди, молоток, стояли банки с масляными красками.
— Улетела Семипёрая, — жалобно протянул Урьюн.
— Знаю, знаю, — чуть улыбаясь, сказал учитель, а в его глазах играли подзадоривающие огоньки.
«Как же теперь быть?» — хотелось спросить Колке. И тут он увидел металлическую дощечку.
— Смотри, Урьюн! — радостно воскликнул Колка.
А на металлической дощечке красиво, как может писать только Илья Вениаминович, было выведено: «ЖИВОЙ УГОЛОК».
На другой день друзья прибили эту дощечку к двери большой комнаты в школе.
196?
Примечания
1
Мыс Шмидта.
2
Мыс Марии.
3
Мыс Крильон.
