Леонид Зорин - Ядвига и Тамариск

— А теперь — на почту, — напомнил Роберт.

— Здравствуйте, это я.

Девушка протянула ему телеграмму.

— Распишитесь. Проставьте число и час.

Роберт расписался и развернул бланк, потом протянул его Георгию.

— Не от Нонны, — сказал он разочарованно.

— «Возвращайся Эдуард», — прочёл Георгий. — Кто этот Эдуард?

— Манаджаров.

— Любопытно, зачем ты ему понадобился?

— Уж, наверно, что-то его припекло, если он дал подобную телеграмму.

— Надо думать, что-то с ним приключилось?

— Ты когда поедешь?

— Наверно, завтра.

— Ну так, значит, вечером мы поужинаем. Надо будет пригласить и Арсения.

Утром Георгий и Роберт были в угнетённом состоянии духа.

— У нас даже на билеты не хватит, — сказал Георгий.

— То-то и оно.

— Неразумно мы поступили с деньгами Христофора.

— А кто виноват?

— Всё Арсений… такой безудержный… — Георгий пробовал оправдаться. — Стоит только попасть под его влияние…

— Подожди немного, — сказал Роберт и, кряхтя, поднялся.

— Куда ты?

— Зайду к Люсе Аркадьевне.

Когда Роберт вернулся, озабоченное выражение его лица прояснилось.

— Ну вот что, — сказал он, — эта добрая женщина заняла мне денег. На билет хватит. Я лечу, поскольку ждёт Манаджаров. Ты у неё останешься заложником. Прилетев, я высылаю ей долг, а тебе — сумму на возвращение.

— Как это тебе удалось? — восхитился Георгий.

— Некогда, некогда, давай собираться.

На улицах их ожидало чудо. Выпал снежок и осел мягким пухом на кипарисах и пальмах.

— Зима приближается, — сказал Георгий и поёжился.

— Вот это сюрприз. — Роберт достал из кармана берет.

Снег был неуверенный, невесомый, кажется — дунь и улетит. Но бело-зелёные кипарисы казались строгими и торжественными.

Они долго ехали в автобусе и чем дальше отъезжали от города, тем всё мрачней и тревожней становился осенний пейзаж. Роберт подумал, что чем роскошнее юг летом, тем сиротливей и беззащитней он в холодные дни.

В аэропорту они легко достали билет, и, так как до посадки ещё оставалось несколько минут, они провели их в мирной беседе и воспоминаниях.

— Интересно, — сказал Роберт, — зачем я понадобился Манаджарову?

— Скоро узнаешь, — сказал Георгий. — Возможно, ему нужен твой совет.

— Как только ты приедешь, мы встретимся все трое, — посулил Роберт.

— Буду очень счастлив, — сказал Георгий.

Потом спросил:

— Ты говорил с матерью по телефону? Ты собирался…

— Нет, — сказал Роберт, — я хотел узнать номер рейса.

— Может быть, ещё успеешь? Здесь есть междугородный.

— Лучше я ей дам телеграмму, — решил Роберт. — Она очень любит подробности, разговор может получиться долгий.

— Но телеграмма придёт позже самолёта.

Роберт задумался.

— Тогда я позвоню соседке и сообщу номер рейса ей. Скажу, что матери не смог дозвониться.

Так они и поступили. Соседка сказала, что немедленно передаст все сведения.

— Хорошо, что ты мне напомнил, — сказал Роберт. — Иначе она могла обидеться.

— Родители часто обижаются, — заметил Георгий.

— Причём они сами во всём виноваты, — вздохнул Роберт. — Если б они не так любили учить, с ними б гораздо охотней общались.

— Когда они мне что-нибудь говорили, — сказал Георгий, — я про себя считал до тысячи. А сам кивал. Ещё когда я был дитя, я сам придумал. Они говорят, а я считаю себе и киваю. Ни единого слова не слышу.

— Моя мать очень хорошая женщина. — Роберт махнул рукой. — Всё мне готова отдать, я знаю. Но это, знаешь, сильнее её. Возможно, родители не виноваты в своём занудстве, очень возможно. Я допускаю, что они так биологически закодированы. Как у тебя появляется младенец, в тебе происходит какой-то акт, какой-то особый обмен веществ, и ты становишься занудой и недалёким существом. Искренне начинаешь верить, что стоит слово тебе сказать, и твой ребёнок станет таким, каким тебе хочется. Смех, да и только!

— Но хорошо, что ты позвонил, — сказал Георгий.

— Конечно. И я тебе благодарен. — Роберт потрепал его по плечу.

— Жаль, что ты уезжаешь, — сказал Георгий.

— Ничего, скоро увидимся.

Было видно, что Георгий растроган.

— Очень славно мы с тобой пожили.

— Что и говорить.

— И в работе я сильно подвинулся, — сказал Георгий. — Я просто чувствую, как во мне что-то зреет.

— И я тоже, — признался Роберт. — Подспудно идёт большой процесс.

Объявили посадку. Роберт взял чемодан и пошёл к турникету. Георгий шёл рядом.

— Ну, счастливо.

— Счастливо.

Они пожали друг другу руки.

— Поклон Манаджарову, хотя мы и не знакомы.

— Считай, что вы уже познакомились.

— И Нонне передай мой привет.

— Передам, но не сразу. Ей придётся помучиться за своё молчание. Несколько дней я её выдержу.

— Это, конечно, не помешает, — сказал Георгий.

— Но если правду сказать, я по ней соскучился. Всё-таки я к ней очень привязан.

— В том-то и дело, — вздохнул Георгий. — Привязчивость — наша ахиллесова пята.

— Она славная, — заметил Роберт. — Я бы даже сказал, лучше многих.

— Обязательно передай ей привет.

Расцеловались раз и другой. Роберт зашёл за турникет и двинулся к стеклянной двери, за которой мерцало лётное поле. Распахнув её, он обернулся. Георгий стоял на том же месте, чемпионски помахивая ладонью.

Через несколько часов самолёт приземлился на родном вечернем аэродроме. Было пасмурно, сеял осенний дождь.

Роберт подхватил чемодан и направился к выходу. Из рупоров лилась хорошо знакомая музыка.

Среди встречающих Роберт сразу же увидел поджарую фигуру и смуглое выбритое до синевы лицо с тонкой пушистой полоской над губой.

— Как ты узнал? — удивился Роберт.

— Твоя мать сообщила мне номер рейса, — ответил Манаджаров.

Они обнялись.

— Ну, как мать? — спросил Роберт.

— Всё так же. Прихварывает.

— Что случилось? — спросил Роберт. — Из-за твоей телеграммы я всё время ломаю голову.

— Дождь пошёл, — сказал Манаджаров, — скорее в машину, пока сухой.

У Манаджарова был «Москвич» за которым он следил с великим тщанием. Роберт забрался в чёрно-красный салон и уселся рядом с водительским креслом.

— Подожди, я сейчас прицеплю дворники.

Манаджаров включил волшебные палочки, и они тотчас же стали трудиться.

Машина выехала на шоссе и понеслась знакомым маршрутом.

— Что там с Нонной? Ни строчки не написала.

— Она была в больнице, — сказал Манаджаров.

— Вот так номер, — сказал Роберт. — Только этого не хватало.

— Ты же знаешь, зачем она туда ложилась, — сказал Манаджаров.

Дождь бил в стёкла, колёса, чавкая, шли то воде.

— Что за пожар? — пробормотал Роберт. — Не могла она, что ли, меня дождаться?

Манаджаров ответил не сразу:

— Не могла. И так оказалось поздно.

Роберт почувствовал, как по спине его пробежал ледяной ветерок.

— Слушай, — сказал он хриплым голосом, — хорошо бы нам поторопиться.

— Нет, — сказал Манаджаров, — торопиться не надо.