Иван Петров - Мои границы
Совещание вышло тяжелым, действительно озадачивающим, и только его конец оживило неожиданное обвинение:
— Знаете ли вы, что ваш ковочный кузнец молодую казачку обрюхатил? Знаете ли вы требования об уважительном и дружеском отношении к жителям пограничной зоны?
Такого факта командир не знал, но предполагал, что без дружеских отношений такое бы не случилось.
Вспоминается и другое совещание. Новый начальник отряда себя напоказ не выставлял, не обвинял нас, не говорил о своих заслугах, несомненно значительных, и не грозил. Зачитал директиву Полномочного представителя ОГПУ по Дальневосточному краю, в которой говорилось: «Наши государственные границы и революционный правопорядок мы охраняем в интересах человека, советских людей». Значит, в первую очередь надо охранять самого человека. Не человека будущего, а советского человека сегодняшнего дня, со всеми его слабостями. Не человека-мечту, а того Ивана или Онуфрия, с которыми встречаемся ежедневно, едва замечая их…
Остались позади бои и стычки, вызванные вооруженным конфликтом на КВЖД. Вскоре в Маньчжурии пала власть гоминдана и образовалось вассальное государство Маньчжоу-го, формально управляемое японской марионеткой Пу-И. Тут же на пограничную полосу пришли японские войска, появились эмиссары из числа сбежавших в Китай войск Семенова, Калмыкова, Унгерна и других — одиночками или небольшими группами проникали они на нашу территорию, совершали террористические акты.
Полномочные представители ОГПУ, старшие оперативные начальники, опытнейшие чекисты информировали, помогали советом и конечно, требовали: «Выполняйте свой служебный долг!» И мы старались, не жалея времени. Как-то удалось прощупать готовую к переходу на нашу территорию бандитскую группу Пескова, известнейшего в Забайкалье белобандита, через атамана Семенова связанного с японскими диверсионными центрами в Маньчжурии. Все было известно — состав группы, ее цели, примерный маршрут движения и даже место перехода границы, а время перехода — в пределах нескольких дней.
Сведения были настолько точные, что вызывали сомнение у старших начальников:
— Вы уверены, что вас не провоцируют, что все это не «липа»? А если банда Пескова пойдет совсем не туда и совсем не там перейдет границу? С вами так случалось…
— Посмотрим. На худой конец буду каяться.
— Идите!
Все было ясно, и я был уверен в успехе, но тут случилось непредвиденное. Огромная масса холодной воды прорвалась с китайских гор и многометровым валом нахлынула на Аргунь, затопила ее долины, и только в далекой, более возвышенной излучине реки зеленым островком виднелись деревья, в дупле одного из которых находился наш «постовой ящик». Надо было уточнить, не изменилось ли что в планах Пескова. Две керосиновые лампы, установленные на разных концах станицы, указывали мне прямой путь в кромешной тьме. За обратный путь не опасался — конь дорогу к кормушке всегда найдет!
Когда нахлынувшая на луг холодная вода достигла груди коня, я слез с седла, слегка опустил переднюю подпругу, связал с поводьями перекинутые через седло стремена и дал коню добро:
— Беги домой, друг! А то воспаление легких схватишь…
С трудом, почти на ощупь, разыскал дерево с дуплом. В ящике оказалось сообщение о том, что Песков был на месте и решил переходить границу именно тут, используя для маскировки выход колхозников на пересушку замоченного сена.
Все было готово к приему гостей. Но тут я заболел, внезапно и тяжело, рвота, головные боли. С трудом, превозмогая себя, объяснил заместителю обстановку, задачу. Пришла машина, и повезли меня в иркутскую больницу. Машина была новая, но из неудачной серии «автогаров», в пути часто ломалась, потек радиатор, кончилось масло, лопались скаты. Только через неделю добрался до места. В пути я почти выздоровел — исчезла отечность, головные боли прекратились. Врачи объяснили, что у меня был острый почечный приступ, вызванный тяжелым переохлаждением организма. Но в больнице оставили.
На другой день пришел один из старших сотрудников Полномочного представительства и только с одним вопросом:
— Вы помните, куда и с какой целью намеревался выходить Песков?
— Конечно, — и назвал совхоз, объяснил цель — поджог машинно-тракторного парка и угон в Китай жеребца необычайно высоких кровей, последнего представителя породы верховых коней, погубленной в войну.
— Машинно-тракторный парк сгорел, в совхозе не хватает десятка лошадей.
— Значит, Песков был там.
— У нас такое же мнение. А что вам известно об обратном пути?
— В том же месте, дней через десять. Место удобное, рядом с комендатурой, не дальше трех километров, здесь его никто не ожидает…
— Все логично, я доложу.
Вскоре меня выписали на амбулаторное лечение и тут же вызвали в Полномочное представительство. Здесь я впервые познакомился с Зирнясом, полномочным представителем по вновь организованному Восточно-Сибирскому краю. Беседа вышла тяжелой.
— Банда Пескова еще раз была у нас, выполнила свою задачу и безнаказанно ушла обратно через ваш участок.
— Я…
— Лично вас никто не обвиняет. Но что бы изменилось, если бы вы были на месте?
— Возможно, узнал бы о переходе Пескова, и тогда удалось бы предотвратить нападение на совхоз…
— А переход через границу туда и назад?
— В этом надо разобраться. Тут какая-то случайность. Какое-то до нелепости простое ухищрение многоопытного Пескова.
— Кто вас информировал? Ваши связи сохранились?
— Нет, я потерял доверие.
— Объясните.
— Когда-то мне с большим трудом удалось убедить этого, по существу, антисоветски настроенного старца, что мы стремимся и способны спасти казаков от банд Пескова. Все опиралось на эту основу. Теперь доверие потеряно. Он больше не верит мне и ни на какие связи не пойдет с другими.
— Надо найти другого.
— Эта задача не одного дня…
Позднее я узнал подробности перехода Пескова, Пограничники ждали банду ночью, а она перешла границу днем. До вечера скрывались в прибрежных кустарниках, и когда колхозники, окончив работу на лугу, направились в станицу и ближайший казачий поселок, неся на вилах копешки сена для коров, бандиты, с пучками сена на стволах винтовок, последовали за ними. Обратный переход был совершен в том же месте и тоже по-песковски. В темную ночь пограничники уловили стук копыт быстро бегущих коней. Не видя всадников, они, после оклика «стой» и предупредительного выстрела, открыли огонь. Стук копыт стал удаляться, и тогда пограничники вскочили на коней. Табун лошадей они догнали, но не было на них всадников. Всадники, как стало ясно, бросив коней, легли на землю, переждали погоню и спокойно перешли через границу в Китай. Чисто сделано, даже изящно, по-песковски. Обидно до слез…
Вторая встреча с Зирнясом произошла в обстоятельствах, когда я меньше всего хотел встречи с ним. С кем угодно, лишь бы не с ним. Я сидел уже не один час, заканчивая дело о нечаянном убийстве, но слова обвинительного заключения не писались. Разум подсказывал: предъяви обвинение в убийстве по неосторожности обращения с оружием — и делу конец. Прокурор проверит, суд человека засудит. Просто и надежно, и что тут еще. Дело доказанное, обвиняемый своей вины не отрицает, в делопроизводстве соблюдены все процессуальные нормы. Но голос совести сдерживал — не торопись! Эх, какой же ты, закон, неумолимый! Был бы ты более сговорчив, мы бы договорились. Уступил бы ты мне еще несколько прав на обоснование случайности, а я тебе — полную ответственность за человека, невольно совершившего преступление. И с легким бы сердцем написал: «Случайное убийство». И начал бы считать дни, когда поступит заключение прокурора: «За отсутствием состава преступления дело сдать в архив». Но закон неуступчив и требует ясного ответа — виновен ли обвиняемый по предъявленной ему статье. На то он и закон.
Зирняс у нас на границе не бывал, и это посещение было случайным, прошел он только по правому флангу отряда. Зашел, — как он сказал, — для уточнения пути.
Поездка, возможно, была удачной, настроение у него было хорошее.
— На двух ваших заставах остановился. Если всюду так, то порядок у вас, комендант, порядок, — так сказал.
И мне бы в радость все это, если бы не ЧП. Уедет спокойно, а потом вдруг вдогонку это сообщение об убийстве, и что он подумает обо мне? Струсил мальчишка, смалодушничал? Нет, только не это!
— Я должен доложить вам о чрезвычайно тяжелом происшествии на нашей заставе. Начальник Средне-борзинской заставы Ивашкевич случайным выстрелом убил своего помощника…
— Случайный выстрел?
— По существу выстрел случайный, но по формальному праву относится к разряду выстрелов по неосторожности…
— Дело судебное.
— Я прошу выслушать меня. Следствие доверили мне, и дело закончено.
