Николай Стариков - Донольцы. Повесть о первых людях каменного века на Дону
— Не по нраву мне эти багровые тучи, — посмотрел Лек в небо.
— Не накличь беды, — ответил вождь, — мне они тоже не по нутру.
С вечера посвежело, усилился ветер. Его порывы начали гнуть кроны деревьев, ломать сухие ветви, зашипели листья и сухостойная трава. Нольцы не замечали капризов природы, каждый для себя ловил мышей на ужин. На охоту уходило много времени, но никто от добычи отказываться не собирался. Благо, ветер притих.
ГЛАВА 4
Жизнь непредсказуема. Так было, так будет. Нольцы вознамерились отдохнуть в тепле и спокойствии, но желания не сбылись. Едва стемнело, люди стали свидетелями бурной жизни в ночном сухостое. На вытоптанной поляне появились лисы, ежи, змеи, мангусты. Предмет охоты тот же, что и у людей — мыши. Животным, несомненно, пришелся по нраву проложенный людьми коридор в высокой траве. Какой простор! Упитанная лисица вывела свой помет на ужин. Мать умудрялась хватать грызунов даже вблизи ног людей, где повиднее от пламени костров. Лисята на своих коротких ножках повизгивали, пытались повторить материнские приемы в ловле добычи, не получалось. Папа-лис близко к людям не подходил, сверкая зелеными глазами, с любопытством разглядывал пришельцев, ловил мышей в свое удовольствие. Ежи вылавливали жучков-паучков, подбегали к огню. Охотились они и на медлительных змей. Подбежит колючий, остановится, понюхает землю, уловит звук ползущей гадюки, без промедления бросается на нее. Клубком вьются в смертельной схватке враги, но неизменно побеждает еж. Мангусты особенно не выбирали добычу, нападали на того, кто первым попадался: мышь или змея.
Этот вечер нольцы запомнили надолго. Им довелось под ногами увидеть круговерть жизни и смерти в дикой природе и едва самим не оказаться добычей безжалостного огня. Не успели животные угомониться, резко усилился ветер, потом налетел вихрь. Заскрипели деревья в лесу, полетели сломанные ветви, взвились вверх оборванные лианы, ложилась в скрутках сухостойная трава, из рук людей вырывались шкуры, уносилась с лежанок подстилка. И, главное, ветер погасил костры, разметал по опушке леса и сухостою тлеющие головни.
Не дожидаясь распоряжения вождя, мужчины, женщины, дети опрометью бросились гасить тут же вспыхнувшие костерки. Времени искать ветви для тушения не было. Люди начали пользоваться единственным, что у них оказалось под рукой — шкуры животных. В суматохе неподвижным остался только Лех. С поднятыми вверх руками стоял он на коленях и взывал тучи пролиться дождем. Огонь тем временем сдаваться не собирался. Ветер раздувал головни, и пламя вновь вспыхивало там, где его только что загасили. Резким запахом паленой шерсти наполнился воздух. То в одном, то в другом местах слышались выкрики и стоны обожженных соплеменников, но ни у кого и в мыслях не было, чтобы остановиться для передышки.
Вождь отыскал в царившей суете Димора.
— Кличь своих людей, — крикнул он, — иди к кромке леса, не пусти туда огонь.
Получил распоряжение и Селой. Отец поручил ему перекрыть путь пожару в лесостепь. Данц с остальными соплеменниками занялся тушением огня на месте стоянки. Для большего успеха в схватке с пламенем он привязал шкуру обезьяны к палке и бил устройством по вспыхнувшим костеркам. Вскоре вся его группа боролась с пламенем подобным образом. Организованными действиями людям удалось приостановить распространение огня. В горячем воздухе и едком дыму люди задыхались, першило в горле. В изнеможении они падали носом в землю, там свежего воздуха было больше, вновь вскакивали.
И тут каплями спасительной влаги с неба упали первые дождинки. Потом заморосило, а вскоре по бегающим людям начали хлестать косые струи дождя. Все, что горело, окуталось клубами пара вперемежку с дымом. Подставляя спины под льющиеся с неба потоки воды, вконец уставшие нольцы, с прижатыми к груди свернутыми шкурами усаживались на мокрые подстилки, ожидая конца ливня. Только Лек по-прежнему стоял на коленях, однако просил он теперь тучи развеяться. Будто услышав голос человека, дождь прекратился, притих ветер. Но тут же темноту разорвала ослепительная молния, вздрогнула земля. К изумлению людей, большое сухое дерево на опушке леса вспыхнуло ярким пламенем. Вождь приказал бежать к нему и не допустить, чтобы загорелся лес. Мокрыми ветвями, травой люди сбивали огонь с валежника, сухостойных кустов, сдергивали сухие лианы. Пламя ярко пылающего дерева било ввысь, не подойти! Соплеменники скучились вблизи пышущей горячим воздухом границы, грелись, сушили одежду. Но вновь хлынул ливень, дерево зашипело, окуталось паром и тепло пропало. Вождь распорядился всем миром собирать пригодный для горения валежник. Только во второй половине ночи переселенцы смогли усесться на корточках вокруг слабо горевших костров.
С рассветом Нольцы продолжили путь. В чистом прозрачном воздухе витал аромат влажной древесины леса и запах гари полусгоревшего дерева. Не было слышно птичьих голосов, бездонное голубое небо простиралось до горизонта. Сияло солнце, потянуло вдоль опушки теплым ветром, и отсыревшая трава начала быстро подсыхать, идти стало легче.
Много дней шла колонна нольцев вдоль дремучего лесного массива. Непуганая дичь не отнимала много времени на охоту. Люди втянулись в походную жизнь, движение спорилось. Жена Димора, Лета, однажды вырвала из земли стебель папоротника, бросила в костер, листья быстро сгорели, корень поджарился, издавал приятный запах. Она попробовала растение на вкус.
— Лучше, чем желуди, — воскликнула она.
Еда понравилась соплеменникам. Тем вечером у костра жареными корнями папоротника угощались и взрослые и дети. Едва с утра колонна продолжила путь, опушка леса начала отклоняться по левую руку. Появились неизвестной породы невысокие деревья с густыми темно-зелеными кронами. После ужина у костра, вождь позвал сыновей.
— Лес начинает «уходить» в ту сторону, куда нам надо идти, — сказал он, — конца ему не видно. Солнце в полдень перестало греть спину. Мы сбились с нужного пути.
— Значит надо повернуть в нужную сторону, — улыбнулся Данц.
— Мы уже шли один раз через лес, не получилось.
— Тогда мы никогда не придем, куда нужно!
— Я тоже, так смекаю, — согласился Селон с братом. — Начинается другой лес, густой, но невысокий, авось змей не будет и на обезьян охотиться легче.
— Данц говорит правильно, — поддержал отец младшего сына.
Тихим утром следующего дня колонна углубилась в лес. Нольцы с трудом пробирались через чащобу, куда не проникали солнечные лучи. Но к середине дня между деревьями начали появляться просветы, а вскоре люди с радостью вышли к опушке хвойного леса. Для переселенцев многое оказалось в новинку. Наравне с детьми, мужчины и женщины осторожно поглаживали кору гладкоствольного граба, с любопытством рассматривали нежно-зеленые пихты с мягкими плоскими иглами, пробовали на вкус шишки, но тут, же выплевывали чешуйки, бросали с отвращением сами плоды. Всеобщий восторг вызывали небольшие зверьки с длинными пушистыми хвостами. Шустрые красавицы-белки проявляли поразительное любопытство. Им непременно хотелось рассмотреть поближе двуногих существ. Более храбрые из них быстро сбегали вниз, усаживались на нижние ветви, вытянув мордочки, принюхивались. Но едва кто-либо пытался схватить животное за хвост, в мгновение ее тело оказывалось в спасительной кроне. Одного из них поймать удалось, вождь подержал добычу в руках, поднес к стволу дерева, белка сразу ухватилась коготками за кору, перебежала на соседнюю ветку и недовольно поглядела на людей.
— Добрых зверьков не убивать, — распорядился Нольц.
Как бы за доброту душевную белка «поделилась опытом» с пришельцами. Она сорвала шишку, начала ее лущить, выбирать ядрышки, класть лапками в рот. В следующее мгновение люди начали теребить сорванные плоды елей и пихт, с аппетитом лакомились лесными дарами.
Этим днем нольцы познакомились еще с одним важным новшеством. Как всегда, соплеменники набрали большую кучу валежника для ночного костра. Первым необычное явление заметил Данц. Смоляные сучья горели ярче и дольше. Интереса ради, он взял пылающую одним концом головешку, поднял пламенем вверх. Огонь не погас и пламя не уменьшилось. Вождь приказал охранникам немедленно набрать как можно больше сучьев и нести с собой. С того дня факел превратился в неизменный атрибут экипировки постов охраны в ночное время.
Ухудшилась охота на сплошь устланной хвойными иглами земле. Редко попадались змеи, мыши, в охотников превратились все переселенцы, способные держать в руках палку. Из крупных животных встречались пугливые серны. С хорошим слухом и обонянием они издали чувствовали приближение опасности и немедленно скрывались из виду. Чтобы сблизиться на дальность полета стрелы, охотникам приходилось осуществлять подход к ним на четвереньках и ползком. Селону лишь однажды удалось добиться успеха. Выручали шишки хвойных деревьев. Охота на белок по-прежнему вождем не разрешалась.
