Агния Кузнецова (Маркова) - Мы из Коршуна
Славке эта комната показалась дворцом, а Ваня был разочарован. Он представлял себе квартиру председателя облисполкома совсем другой – полупустой, полуказенной, строгой, с самыми необходимыми вещами. Он оглядел комнату пренебрежительно, сел на софу, вздохнул и подумал: «До чего же, наверно, мешают жить им эти безделушки».
– Садись, – сказала Таня Славке, пододвигая ему стул. Помолчала и вдруг радостно воскликнула: – Сейчас будем ужинать!
Она проворно вышла из комнаты.
– Тетя Настя! От обеда котлеты остались? – послышался ее голос.
– Домработница, – сказал Ваня. – Барство. – Он осуждающе махнул рукой.
– Дурак! – сказал Славка. – Что же, по-твоему, Игорь Сергеевич дома уху сам должен варить? У него и в исполкоме дел по горло.
– А девчонка? Эта самая Танечка? – Ваня встал, вытянул руки, манерно отогнул мизинцы пальцев и, согнув ноги в коленях, пропищал тонким голосом: – Проходите в столовую! Сейчас будем ужинать!
В это время в комнате появилась тетя Настя – худощавая пожилая женщина с сердитым лицом и поджатыми тонкими губами. Она вошла торопливой походкой, метнула недовольный взгляд в сторону непрошеных гостей, еле ответила на их приветствие и молча принялась накрывать на стол.
К ужину из кабинета вышел Игорь Сергеевич, в темной пижаме и домашних туфлях. Ваня недружелюбно оглядел его новый наряд. Славка это заметил, и в глазах его загорелись смешинки.
Игорь Сергеевич расспрашивал о Коршуне, о школе, о заводе, о могиле итальянца.
Таня слушала разговор с горячим любопытством. «Вот какую увлекательную, романтичную и полезную работу ведет комсомольская организация сельской школы», – подумала она и сказала:
– А у нас все неинтересно. Одни собрания да уплата членских взносов…
– А вы придумайте что-нибудь, – назидательно сказал Ваня.
Девушка пожала плечами.
– А в вашей школе кто это придумал? – спросила она.
– Наш директор Федор Алексеевич, – ответил Ваня.
– У нас директор мировой! – сказал Славка. – А у вас?
– У нас? – Таня вздернула плечами. – У нас обыкновенный. Если кто провинится – позовет в кабинет, нотацию прочитает, вызовет родителей. Вот и все.
– А наш Федор Алексеевич, – вдруг горячо заговорил Славка, – никаких нотаций! Всего два слова скажет, а совесть у тебя заговорит так, что сам все поймешь. Ох и директор!
Игорь Сергеевич с любопытством поглядел на Славку. Тане очень хотелось узнать, не о себе ли рассказывает этот долговязый красивый мальчишка с дерзкими черными глазами. Но спросить было неудобно.
– Ну, друзья, а что бы вам хотелось увидеть в городе? – спросил Игорь Сергеевич.
– В театр бы! – немного покраснев, сказал Ваня.
– В театр? – переспросил Игорь Сергеевич.
– Ты любишь театр? – почему-то удивилась Таня.
– Я-то не очень…
– Значит, он? – Таня перевела взгляд на Славку. Но тот равнодушно покачал головой.
Таня еще больше удивилась.
– Это я… не для себя. По просьбе одноклассницы, – запинаясь, сказал Ваня. – Саша Иванова у нас артисткой хочет стать, а в театре никогда не бывала.
– Вот и поручила вам побывать в театре, а потом обо всем рассказать, – помог Игорь Сергеевич.
– Вот-вот… – радостно поддержал Ваня.
– Где же она учиться собирается? – заинтересовалась Таня. – У нас ведь нет театрального…
– В Москву поедет, – ответил Славка.
Игорь Сергеевич бросил красноречивый взгляд на дочь: дескать, слушай и учись настойчивости в жизни.
А Таня покраснела, презрительно скривила губы и ответила отцу сердитым взглядом: ты, мол, все время меня учишь, а я уж не такая маленькая, сама все понимаю.
Игорь Сергеевич сделал вид, что не заметил недовольства дочери, допил чай и ушел в кабинет.
– А ты, Танечка, после школы что будешь делать? – с еле скрываемой неприязнью спросил Ваня.
– Я? В консерваторию поступать буду.
– Музыкантшей будешь? – удивился Ваня.
Славка постарался переменить разговор:
– А где твоя мать?
– Мама на курорте.
– На курорте?! – язвительно переспросил Ваня. – Она не работает?
– Представь, работает. Моя мама – врач.
Славка попросил Таню что-нибудь сыграть. Она не стала ломаться. Села к роялю, сыграла вальс Шопена.
Ваня сидел на стуле и внимательно слушал музыку.
А Славка, стоя около Тани, смотрел на ее пальцы, уверенно бегающие по клавиатуре, разглядывал керамику на рояле… В яркой, видимо еще не использованной по назначению, пепельнице лежали изящные дамские часы на узком черном ремешке.
Тане нравилось, что мальчишки слушают ее музыку, и она играла охотно.
Спать легли поздно. Славку и Ваню положили на диван в столовой.
Утром, перед тем как уйти на работу, Игорь Сергеевич позвонил по телефону директору школы, попросил приютить на ночь коршунских школьников; затем поговорил с директором музея и, наконец, попросил у администратора театра для ребят контрамарки на спектакль. Он тепло попрощался с мальчиками, пожелал им весело и полезно провести время. К дому подъехала вчерашняя «Волга» и увезла Игоря Сергеевича на работу.
Таня пошла в школу, Славка и Ваня отправились в музей.
Оба шли молча. Ваня думал: «На месте Игоря Сергеевича я жил бы проще, как подобает коммунисту. А то – машина, домашняя работница, всякие финтифлюшки в доме!» А Славка шел, не вынимая рук из карманов. В одной руке он сжимал миниатюрные дамские часы на черном ремешке: он взял их из пепельницы на рояле.
Славка был мрачен.
«Подлец ты. Настоящий вор и негодяй, – шептал в Славкином сердце голос совести – тот Славка № 1, который всегда разоблачал, критиковал и призывал к иной жизни. – Так ты отплатил гостеприимным хозяевам?! А как ты посмотришь в глаза Федору Алексеевичу? Он поверил тебе и так жестоко обманулся!»
«А я исправлюсь, – отвечал Славка № 2. – У меня есть сила воли. Я могу делать все, что хочу. Захочу – исправлюсь. А сейчас мне нужны деньги. Семья председателя облисполкома не обеднеет от пропажи часов. Ей даже полезно понести какой-то ущерб…»
Но часы жгли руку. Хотелось сейчас же от них освободиться. И когда Ваня и Славка подошли к зданию музея, Славка сказал:
– Иван Иваныч, ты там действуй, а я по одному делу сбегаю.
Ваня решил, что Славка отлучится на каких-нибудь полчаса, но Славка появился только днем. В то время, когда работники музея по просьбе Коршунской школы разыскивали в архивах фотографию, а Ваня с интересом переходил из зала в зал, Славка бродил по базару. Он пристально вглядывался в лица встречных и все не решался кому-нибудь предложить часы.
На базаре было людно. Под навесом торговали овощами, семечками, кедровыми орехами, сушеными грибами. Здесь же лежали коричнево-черные шапки чаги, пучки брусничника, корни и ягоды шиповника и еще какие-то лекарственные растения.
Славка обратил внимание на парня лет двадцати, в берете и накинутом на плечи рыжем, выцветшем плаще. Парень ничего не покупал, просто шатался по базару и приглядывался к прохожим. Когда Славка, по крайней мере, в пятый раз попался навстречу парню, тот внезапно остановился и, окинув Славку быстрым взглядом, негромко спросил:
– Сбыть надо?
У Славки на лбу выступил пот. Откуда он знает?
Отошли в сторону.
Парень небрежно привалился спиной к забору, сдвинул берет на затылок.
– Показывай.
Славка вытащил из кармана часы. Парень кинул быстрый взгляд вокруг, взял часы на ладонь, осмотрел, поднес к уху.
– Чепуха. Подделка под золото. Десятку дам.
– Давай, – сказал Славка, снова испытывая такое ощущение, будто часы жгли его руку. Он проворно протянул часы парню.
Тот не торопясь отсчитал деньги, спрятал покупку в карман и, насвистывая, вразвалочку ушел в толпу.
Ваня ждал Славку около музея и, как только увидел, бросился навстречу. Тот начал было оправдываться, но Ваня не слушал.
– Вот, – волнуясь, сказал он.
И Славка увидел выцветшую фотографию, на которой с трудом можно было разглядеть двоих стоящих рядом людей. Какие они, во что одеты – рассмотреть было невозможно.
– И вот, – опять сказал Ваня, показывая оборотную сторону фотографии. – Читай!
На обороте четким почерком, чернилами, были написаны имена и фамилии сфотографированных. Буквы от времени потерлись, чернила расплылись. Но все же Славка без труда прочел строку, подчеркнутую красным карандашом: «Георгий Марчеллини, итальянский солдат».
– Вот это здорово! – воскликнул он и потянул к себе фотографию.
Но Ваня не выпускал карточки из рук. Он держал ее на своих больших ладонях любовно и даже с каким-то страхом. Радость оттого, что наконец удалось узнать имя итальянца, настолько захватила его, что он не обратил внимание на долгое отсутствие Славки, на его странное состояние: то смех, то мрачную рассеянность. Не задумался Ваня и над тем, где Славка взял деньги, когда в театре притащил из буфета сладости. Все это Ваня вспомнил значительно позднее.
