Дома стены помогают - Людмила Захаровна Уварова
И снова принялась обметать пыль со стен и потолка.
На следующий вечер, когда Марина с Алексеем сидели дома, Степаша уже поздно заявилась к ним, пояснила:
— Была в кино неподалеку от вас. Ну как не зайти?
— Правильно сделала, — одобрила Марина.
Алексей спросил:
— С кем ты была?
— С толстой Инной.
Степаша залилась смехом.
— Можете себе представить, влюбилась в…
Степаша назвала имя одного из самых популярных артистов кино.
— Каким-то путем узнала его адрес, часами выстаивает под окнами, пишет ему длиннющие письма, которые он, надо думать, и не читает вовсе. Но Инна не сдается, пишет и пишет, подстерегает его, когда он играет в Театре киноактера, садится в машину, а она обсыпает его цветами, как невесту…
Степаша смеялась, закинув голову. В свете лампы бледно-лиловым отблеском лучился речной жемчуг на ее шее, мелкие и острые, как у грызуна, зубы тоже почему-то казались слегка лиловатыми…
— А ты злючка, — сказала Марина.
Степаша широко раскрыла глаза:
— Кто? Я? Чем же?
— Высмеиваешь беспощадно подругу, с которой вместе живешь, даже вместе в кино ходишь…
Степаша немного смутилась, Марине показалось, что она даже покраснела то ли от стыда, то ли от досады, но врожденная правдивость сказалась и на этот раз:
— Может быть, злючка, только совсем немного.
— Не так уж немного, — вмешался Алексей, — на твоем месте я бы никогда не пошел в кино с этой Инной, раз она тебе не по душе.
— А я нарочно пошла именно с нею, — сказала Степаша. — Очень трудно было достать билеты, никому не удалось, а мне случайно достались два билета, и все девочки ждали, кого я возьму с собой, а я взяла Инну.
— Почему именно ее? — спросила Марина.
Степаша ответила, глядя попеременно то на Марину, то на Алексея:
— Я хочу, чтобы она была обязана мне.
— Как? — переспросила Марина. — Повтори еще раз.
— Я хочу, чтобы Инна была обязана мне, — повторила Степаша.
— Если можешь, поясни, что это значит, — сказал Алексей.
— Это значит, когда-нибудь, если мне что-нибудь будет нужно, я ей припомню и она не откажет мне, не сумеет отказать…
— Ну и ну, — заметил Алексей, — уж ты скажешь! Во-первых, можно подумать, что твоя Инна необыкновенно всесильная и всемогущая особа…
— А все же, — начала было Степаша, но Алексей строго прервал ее:
— Не перебивай меня, выслушай до конца! А во-вторых, все это звучит как-то невкусно.
— Что звучит невкусно? — спросила Степаша.
— То, что ты сказала.
— Это про то, что я хочу, чтобы она была обязана мне?
— Вот именно. А тебе что это, нравится? Согласись, препротивные слова, недостойные порядочного человека.
— Разве я непорядочный человек? — обиженно произнесла Степаша. — Вы не думайте, я очень порядочный.
— В таком случае, зачем же ты говоришь такое вот? Неужели это красиво, по-твоему?
Степаша, не отвечая, опустила голову. Брови ее сошлись на переносице.
— В общем, конечно, некрасиво.
— Хорошо, что сама понимаешь, — сказал Алексей.
Степаша подняла голову:
— Больше не буду, честное слово, никогда так не буду говорить…
— И не надо, — ответил Алексей, — заруби себе на своем курносом носу, так даже думать не следует…
Он говорил с нею совсем как отец с дочерью, никак не иначе. Ни разу Марина не заметила ни одного скрытого взгляда, затаенной улыбки, никогда даже мимолетная тень предательства не возникала между ними.
Может быть, Марине следовало присмотреться повнимательней, понаблюдать за ними, хорошенько продумать что к чему… Ведь вот же поняла все как есть Ирена Шаховцева. А она, святая простота, вместо того чтобы прислушаться, поверить Ирене, в ответ отчеканила:
— Пусть будет стыдно тому, кто плохо думает…
Отрезала и была очень довольна собой. О, самоуверенная, звенящая глупость, достойная лишь одного — насмешки без единого намека на жалость!
Впрочем, нет, не может быть, это все ерунда, бред, злобные измышления злобного человека, навет, которому нельзя верить, о котором не следует вспоминать хотя бы даже на минуту…
Так думала Марина, то отметая начисто все то, что сказала Попрыгунья, то начиная спорить сама с собой, а вдруг и в самом деле? Вдруг так оно и есть? Что тогда? Как жить после этого? Кому верить?..
В этот день у Марины был, как нарочно, большой прием. Казалось, все дети Москвы сговорились идти к Марине, чтобы она выправляла их кривые, налезающие один на другой, неровные зубы.
Незадолго до конца приема Марину позвали к телефону, в ординаторскую.
Тонкий, женский голос пропищал в трубку:
— Если можете, приходите домой.
— Кто это? — спросила Марина, в ответ в трубке раздались короткие, частые гудки.
И только отойдя от телефона, Марина поняла: это звонила Попрыгунья. Сулилась позвонить, когда потребуется, и вот — позвонила. Быстро же пришлось ей выполнить свое обещание.
«Ни за что не пойду, — решила Марина, идя по коридору к себе, — вот еще, надо просто не уважать себя, чтобы верить всяким злобным сплетницам…»
Однако, почти против воли, ноги ее как бы сами собой зашагали вниз, в раздевалку.
Степаша сидела напротив Алексея, на тахте, Алексей возле стола, на стуле.
У Марины разом отлегло от сердца: дверь не заперта, оба выглядят вполне пристойно.
Алексей послушно вытянул вперед руки, а Степаша проворно наматывала на его руки ярко-красные шерстяные нитки.
Увидев Марину, оба одновременно уставились на нее, Алексей, как подумалось Марине, смущенно, а Степаша привычно спокойно, даже весело.
— Вот, — первый начал Алексей. — Нитки, как видишь…
И замолчал, будто ему не хватило воздуху.
— Вижу, — Марина сняла пальто, повесила его в коридоре, снова вернулась в комнату, села рядом со Степашей.
— Красивые нитки какие…
— Это мама прислала, — сказала Степаша, продолжая наматывать нитки на руки Алексея, — вчера приехала одна из Воронежа, привезла посылку…
— Очень красивые, — повторила Марина.
Обычно Алексей спрашивал ее, когда она приходила с работы:
— Устала? Много было всего-всякого?
А нынче не спросил. И не смотрел даже в ее сторону, как бы ускользая от нее взглядом.
«Почему он смущен? — подумала Марина. — В сущности, что такого особенного? Ну, сидит вместе с девочкой, и она наматывает на его руки нитки. Что в этом плохого?»
— Вы с работы? — спросила Степаша, повернув голову к Марине.
— Да, я сегодня немного раньше обычного, — ответила Марина.
— Вот и все, — сказала Степаша, подошла к Алексею, стала снимать с его рук пушистые кольца ниток.
Взяла со стола целлофановый мешок, положила в него пряжу.
Алексей глубоко вздохнул, словно после тяжелой работы, потряс руками.
— Аж затекли, — сказал, — теперь и закурить можно, надеюсь?
— Можно, — сказала Степаша.
— Ты что,
