На широкий простор - Якуб Колас
Но он так и не может вспомнить, где видел похожего человека.
— Может, Савка? — усмехается Мартын.
— Савка? Нет, это не Савка… А знаешь, Савка не такой уж пропащий человек. Вот ведь не сказал Василю про нас, хоть вор и конокрад. С ножом бросился на войта, бок ему пропорол. Жалко только, что не заколол гада насмерть. Но мы еще с войтом поквитаемся.
— А скажите, дядя Талаш, откуда вы узнали про сговор Савки с Василем и его бражкой?
Дед Талаш несколько минут молча смотрит на Мартына.
— Меня очень просили не говорить про человека, выдавшего их сговор. Но тебе я скажу: сообщила это Авгиня, женка Василя.
Мартын слегка вздрогнул, но постарался скрыть от деда Талаша свое волнение.
— Интересно! — спокойно, почти безразлично отозвался Мартын. В конце концов, что ему Авгиня?
— Но говорить про это никому не будешь? — спрашивает дед Талаш и лукаво вглядывается в глаза Мартына.
Мартын не успел ответить: послышались шаги. Дед Талаш и Мартын повернули голову на звук. Из-за ветвистой елки показались двое: партизанский часовой с карабином и неизвестный — тот самый, что шел дорогой через поле.
Глянул дед Талаш на незнакомца, и сразу на лице деда затеплилась улыбка. Вскочил на ноги с живостью парня и бросился навстречу.
— Товарищ Невидный, здоровеньки были! — на полесский лад приветствовал дед Талаш гостя.
На минуту Невидный остановился: в военной форме дед Талаш так изменился, что сразу трудно было узнать его. Потом лицо Невидного просветлело.
— Дед Талаш! — И он по-приятельски пожал деду руку. — Как хорошо, что встретился с вами, старый друже… а то иду и думаю: куда это ведет меня товарищ? — Он показал на конвоира.
— Я ведь вас не знаю, а проверить нужно, что вы за человек, — деловито заметил партизан.
— Правильно, товарищ, правильно!
Дед Талаш горделиво улыбается: его бойцы знают службу. У них порядок такой же строгий, как и в армии.
— Какой добрый ветер и откуда несет вас, товарищ Невидный?
— А я обход своего района делаю. Работы много. И надо для этой работы людей подобрать…
— Что же вы хорошего видели, слышали?
— Да много чего видел… Дело наше живет, развивается… А у вас что слышно?
Рассказал Талаш про поход с Букреем, про схватку с белополяками под Ганусами, про свои приключения, про захват польской контрразведки.
Невидный слушал с восхищением.
— Вижу, вы без дела не сидели. Молодцы! Всюду о вас говорят!
— Шевелимся помаленьку… — отвечает дед. — А сегодня у нас и собрание будет. Хотим попробовать выйти из леса. И очень хорошо, что мы с вами встретились… Скажите нам хоть парочку слов, как идет война с панами.
— Очень рад буду побеседовать с вами.
— Так давай, Мартыне… Это мой верный товарищ, один из тех, кто разоружал белопольский конвой, — отрекомендовал дед Талаш Мартына Рыля, знакомя его с Невидным. — Давай, друже, народ, собирать!
Мартын молча поднялся.
Только теперь заметил Невидный, что у Мартына не один карабин, но и труба, висящая на зеленом шнурке, — большая деревянная самодельная изогнутая труба, плотно обернутая берестой.
Подошел Мартын поближе к лесу, выставил немного вперед левую ногу, поднес трубу к губам и затрубил так, как трубят в лесу пастухи. Громкий и довольно резкий вблизи деревянный звук поплыл над лесом и смолк. Минуту спустя откуда-то из глубины леса ответила другая труба. Дед Талаш прислушивался и покачивал головой, показывая в сторону невидимого трубача. Потом откуда-то, совсем издалека и еще более тихо, откликнулась третья труба. Дед Талаш, видно, остался доволен, прослушав перекличку труб.
— Кому какое дело, что в лесу «пастухи» трубят? — лукаво заметил он.
Не прошло и четверти часа, как из лесу начали выходить группы людей с карабинами, ружьями, обрезами, берданками, австрийскими и немецкими винтовками. Во главе групп стояли опытные в военном деле люди. Они старались, чтобы их бойцы имели хорошую военную выправку. Одеты и обуты партизаны были как попало. На многих — старые солдатские шапки, повидавшие на своем веку Галицию, Карпаты, Польшу и Германию. Мелькали выцветшие солдатские гимнастерки и казенное кожаное снаряжение. Обуты — кто в сапоги, кто в ботинки с обмотками времен керенщины, а кто в традиционные полесские лапти… Но все это был народ серьезный, испытанный, закаленный бурями войны и революции, готовый драться не на шутку, — народ, с которым не так-то просто было бороться захватчикам в этих болотах и полесских дебрях.
А группы бойцов все прибывали, толпа вооруженных людей все росла и росла. Наконец, когда все собрались, выступил дед Талаш:
— Товарищи партизанское войско! Давайте поговорим о наших задачах. Пора нам за дело взяться. Не по своей воле, соколы мои, скитаемся мы по лесам. Придавила нас панская свора. Согнали нас паны с нашей кровной земли, пожгли наши хаты, разрушили наши крестьянские дворы, разграбили наше добро. А за что? За то, что не захотели мы быть панскими батраками, что осмелились сбросить ярмо, в которое впрягли трудовой бедный народ паны и капиталисты; за то, товарищи, что мы стояли и стоим за советскую власть, за большевиков, отнявших власть у богатых и передавших ее в руки рабочих и бедноты. Двинули паны в наступление свое белое войско, чтоб отобрать у нас землю, чтоб сделать нас своими батраками и снова заставить работать на себя. Так согласимся ли мы опять стать панскими невольниками?
— Долой панов! — громыхнули партизаны.
— Так не будем больше скрываться по лесам да сидеть сложа руки. У нас уже есть сила, и мы можем сделать немало. А что делать? Связать руки панам, заставить их держать войска в нашем Полесье. Нападать на их обозы, разрушать дороги, сжигать их имения и безжалостно уничтожать каждого, кто будет стоять за панов. Поможем нашей Красной Армии, пока она не соберет силу, вместе с ней будем гнать панов, полицию, ксендзов и всю прочую погань.
После деда взял слово Невидный:
— Позвольте, товарищи, от имени партии большевиков приветствовать вас, активных борцов, выступивших
