Пётр Лебеденко - Льды уходят в океан
Ветер резко переменился, и хлынул косой дождь. Хлынул сразу ливнем, потоки воды, стекая с палубы лайнера, обрушивались на сварщиков, били сбоку, словно задавшись целью смести с шатающихся подмостков все живое, что там упорно зажигало в этом хаосе огненные дуги, не гаснущие вопреки всем законам природы. Потом по небу начали метаться молнии. Ветер стал порывистее и злее. Выл над вспенившейся рекой, над лайнером, в клочья рвал низкое небо.
Марк работал с Езерским почти у самого форштевня на таком же спущенном, как вдоль всего борта, настиле. Под ними, далеко внизу, клокотала река, черная и страшная, на нее лучше было не смотреть. Прожектор, бросающий сноп света на фальшборт, выхватывал из темноты две человеческие фигурки, кружащиеся во всемирном потопе, и трудно было понять, каким чудом эти упрямые существа еще не захлебнулись.
На Езерского было жалко глядеть. Марку иногда казалось, что Харитон уже ничего не соображает и тычет электродом просто так, лишь бы о нем не думали, что он спит. Марк вглядывался в шов на обшивке, придирчиво его осматривал и с удивлением убеждался, что шов отличный. Харитон зло говорил:
— Не доверяешь? А Илья Семеныч всегда доверял. Понял? Илья Семеныч знал Харитона… И иди ты со своим контролем, знаешь куда…
— Не сердись, Харитон, — кричал Марк у него над ухом. — Лайнер будет возить грузы во Вьетнам. Все должно быть на уровне.
— Во Вьетнам! Врете, что во Вьетнам. На сознательности играете. К черту!..
Струи дождя стекали по его лицу, лицо у него было измученное до крайности, и Марку казалось, что не струи дождя текут у него по щекам, а слезы.
Внезапно шквал ветра ударил в борт лайнера, швырнул Харитона на скользкие доски. Обрушившийся на него поток воды рванул его и потащил в сторону, к самому краю настила. Ему удалось уцепиться руками за веревку, но удержаться на досках он не смог, поток мгновенно сбросил его вниз, и, повиснув на руках, Харитон закричал:
— Марк!
Марк кинулся к нему, успел подхватить его под руки, и, чувствуя, как сам скользит по мокрым доскам, стал подтаскивать Харитона к настилу. Однако уже через секундудругую понял, что ничего сделать не сможет. Он совсем ослабел, у него не было сил даже для того, чтобы просто удержать Харитона, а уж поднять его — об этом нечего и думать.
Марк, приподняв голову, крикнул:
— Думин! Димка!
Внизу ревела река, исступленно выл ветер, раскаты грома оглушали землю. Кто в этой кутерьме мог чтонибудь услышать? Крик Марка долетел только до Езерского, и он оцепенел от страха: значит, Марк сам не сможет ему помочь, значит, конец. Он или разобьется, или мгновенно пойдет ко дну, не успев даже опомниться.
Марк опять позвал на помощь, и опять никто не откликнулся. Марк понимал: Езерский, как и все, измотался и у него совсем не осталось сил, но в то же время Марка бесила его безвольность. Чего он висит, как мешок, почему не попытается подтянуться хотя бы на несколько сантиметров? Тогда, может быть, и удалось бы что-нибудь сделать.
— Я не могу держаться, — услышал он будто из преисподней. — Марк, не бросай меня…
Снова на них обрушился поток воды, Харитон захлебнулся, Марк почувствовал, как он судорожно закашлялся и, кажется, отпустил веревку.
— Хватайся за меня! — кричал Марк. — Хватайся за шею.
Он уже свесился почти наполовину и скользил все дальше. «Я не брошу его, — думал Марк. — Может, какнибудь выберемся оттуда вдвоем. Вот только бы упасть вниз ногами и не удариться о борт головой… Или попытаться еще раз позвать на помощь?»
Он сказал:
— Давай крикнем вместе, сразу…
Они еще не кончили кричать, когда Марк увидел Димку Баклана и Думина. Димка бежал первым, за ним, втянув голову в плечи, скользя и оступаясь, бежал Думин, Димка упал на ноги Марка. Придавил их к настилу, руками уцепился за его плечи…
Харитона била дрожь. Он ошалело смотрел на Марка, на Димку и Думина, пытался что-то сказать, но только глотал слова и боязливо прислушивался к реву реки.
— Шок, — заметил Димка. — Это бывает. — И Марку: — Тебя ищет Смайдов.
По штормтрапу они взобрались на палубу и там увидели Смайдова.
Петр Константинович стоял рядом с Нгуан Ван Мином, а у борта, не обращая никакого внимания на потоки воды, сидели, прижавшись друг к другу, Андреич и Костя Байкин. Сидели и спали.
Смайдов, подойдя к Марку, сказал:
— Вон в том салоне приготовили ужин. Пойдемте все туда.
Думин растолкал Байкина и Андреича и повел их в салон. Вслед за ними пошли Харитон и Димка. Марк, Смайдов и Нгуан Ван Мин на минуту задержались на палубе.
— Я вижу, — сказал Смайдов, — что сил у людей уже нет. Что же делать?
— Работы еще часа на четыре. — Марк на секунду закрыл глаза, и все перед ним поплыло. Он опять подумал: «Что-то со мной Все-таки неладное». Потом пересилил себя и сказал Смайдову: — Хорошо было бы, если бы товарищ Нгуан во время ужина поговорил со сварщиками. О Вьетнаме… Они все знают, но сейчас… Вы понимаете, Петр Константинович?
— Да. Понимаю. Мы с товарищем Нгуаном тоже об этом думали…
Нгуан Ван Мин хорошо знал русских людей: московский университет, практика — не один пуд соли съел вот с такими парнями, — и все же часто советские люди, с которыми ему доводилось встречаться, оказывались для него загадкой, разгадать которую не всегда удавалось.
Он никогда не переставал удивляться их мужеству, душевной твердости и сердечной мягкости, не переставал восхищаться той неистребимой энергией, которая была неотъемлемой частью не одного человека, а всего народа…
Кто-то, кажется Андреич, уронил голову на стол, ударился лбом и ошалело вскочил. Потом, виновато посмотрев на Смайдова и Нгуан Ван Мина, снова сел.
Нгуан Ван Мин взглянул на Смайдова с таким видом, точно хотел сказать: «Ничего не получится…»
И в это время Харитон, сидевший напротив Нгуан Ван Мина, спросил, глядя на его прочерченный длинным шрамом лоб:
— Это… у вас… от войны?..
Думин толкнул его локтем, прошептал:
— Дурак! Посовестился бы…
Но Нгуан Ван Мин спокойно ответил:
— Да. Американская цивилизация…
И рассказал, откуда у него этот шрам.
В прошлом году ему дали задание пробраться в район, внезапно занятый американскими и южновьетнамскими солдатами, и связаться со старостой большой деревни. В этой деревне находился скрытый склад риса, который нужно было тайными тропами переправить патриотам.
Староста, древний старик, буддист, был своим человеком, но его сын оказался предателем. Он выдал и отца, и Нгуан Ван Мина…
Их схватили. Ночью. Избитых до полусмерти, заперли в какой-то хижине до утра, чтобы потом подвергнуть пыткам. Однако через полтора-два часа к хижине пришли два пьяных американца и потребовали у солдатавьетнамца открыть замок. Тот стал возражать: его начальник строго запретил ему открывать хижину. Тогда пьяные янки избили солдата, отняли у него ключ и ворвались к пленным…
Первым они подняли с земли связанного по рукам и ногам старосту. Они не били его, даже не кричали. Все время смеялись. У одного из них был остро отточенный нож. И этим ножом он снял со старика скальп. Быстро и ловко, будто всю жизнь только тем и занимался, что снимал с людей скальпы.
— Тот, что был с ножом, — сказал Нгуан Ван Мин, жадно затягиваясь сигаретой, — взял старика за волосы и ножом сделал вот так… Вокруг головы… Потом рванул…
И я увидел череп старика. Без кожи… Староста долго стоял, и из глаз его текли слезы. Слезы с кровью… Потом он упал…
И тогда другой янки сказал: «У тебя это шикарно получается, Дик. Когда ты успел научиться?» Дик засмеялся: «Это третий скальп. Два я отправил домой. Выделанных. Майк, наш сержант, специалист по выделке этих штук… Ну, ты попробуешь?»
Он отдал нож своему приятелю, и тот поднял меня с земли… У меня не было сил сопротивляться…
Нгуан Ван Мин положил в пепельницу потухшую сигарету и закурил новую. Марк подумал: «Вот откуда у него эта боль в глазах. Если бы он смог прожить две жизни, то и тогда ему не удалось бы этого забыть…»
— У приятеля Дика еще не было сноровки, — продолжал Нгуан Ван Мин. — Он был неловок, и, кажется, у него дрожали руки. Сделав половину дела, — Нгуан Ван Мин пальцем провел вдоль шрама, — он попросил: «Помоги, Дик».
И в это время в деревне поднялась стрельба. Кто ее поднял, я так и не узнал. Янки выскочили из хижины, крикнув часовому: «Закрой! Мы вернемся!..»
— Они вернулись? — шепотом спросил Харитон.
— Не знаю, — сказал Нгуан Ван Мин. — Часовой взвалил меня на спину, и через четверть часа мы были с ним уже в джунглях…
Он умолк и долго смотрел на тоненькую струйку дыма, поднимающуюся от сигареты.
Из-за стола встал Думин. Спросил, ни к кому не обращаясь:
