Карпов Васильевич - Портрет лейтенанта

Много ли может сделать лейтенант с одним раненым бойцом (двое не могли двигаться) и с одним трусом, который в любую минуту готов снова кинуться наутек? Теремов попытался приблизиться к наблюдательному пункту командира роты, но встретил гитлеровцев. Бегая по кустарнику, Александр вскоре наткнулся на цепь третьего батальона, который раньше стоял во втором эшелоне. Впереди атакующих шел майор Теремов.

«Уж если командир полка пошел в атаку, дела плохи», - подумал Александр и побежал, чтобы быть поближе к отцу.

С большими потерями удалось все же восстановить положение. Правый фланг, откатившийся назад, из-за чего едва-едва удержался весь полк, был выровнен.

После боя стали разбираться, что же, собственно, произошло. Несколько часов назад изучили новый приказ, решили стоять насмерть и вдруг в первом же бою еле удержали позиции.

Майор Теремов был мрачен. Он оглядел тяжелым взглядом присутствующих. Мысленно отметил, кого нет в живых. Подумал: «За такой разгром, даже если бы не было приказа «Ни шагу назад!», виновника нужно привлечь к судебной ответственности. И он ответит! Накажу его своей властью по всей строгости!» И майор задал первый вопрос:

– Что произошло на правом фланге? Командир правофланговой роты?

– Капитан Шилов погиб, - ответил кто-то из командиров.

То, что среди присутствующих не было командира правофлангового батальона, майор Теремов уже заметил: комбаты обычно садились на совещаниях в первом ряду.

– Лейтенант Теремов, - строго сказал командир, - что произошло на правом фланге?

Александр встал. Не чувствуя за собой вины, зная, что бился честно, вместе со всеми, он доложил:

– Немцы атаковали нашу траншею неожиданно. Началась рукопашная… - Он хотел рассказать о трусости Косогорова, но промолчал, решив, что того, чего доброго, могут расстрелять по новому приказу за бегство. Поэтому без долгих объяснений закончил: - Почти весь взвод погиб, нас осталось пятеро.

– Была ли атакована вся рота или только ваш взвод? - спросил майор.

– Сначала только мой взвод. Они зашли с фланга. Потом двинулись дальше.

Чувствуя, как холодеет кровь в жилах, Николай Петрович подумал: «Ты виноват, сын мой!»

Присутствующие командиры отлично понимали все последствия, вытекающие из доклада лейтенанта. Им не нужно было долго и детально расследовать обстоятельства. Люди обстрелянные, они хорошо разбирались в боевых делах с полуслова. И поскольку лейтенант был несомненно виноват в разгроме фланга больше других, он и обязан ответить за случившееся. Все пытливо посматривали на командира полка: провинившийся-то - его сын. Как поступит майор?

Майор Теремов понял и вину сына и что выражали взгляды командиров. Он сознавал: колебаться нельзя. Оттого, как он сейчас решит, зависят и его честь и его доброе имя. И все же не ради всего этого, не ради сохранения своей чести и авторитета принимал он роковое решение. «Если не поступить решительно сейчас, то отступление будет продолжаться. Нужно будет прощать кого-то и завтра и послезавтра. Прощу я - простят другие. Все пойдет по-старому, и покатимся мы до Москвы и за Москву. Нет, нет, этого нельзя допустить! Нельзя щадить ни себя, ни тебя, Саша. Приказ «Ни шагу назад!» должен быть выполнен…»

Тяжелая борьба длилась в душе майора всего несколько секунд. Приняв решение, он тем же официальным тоном, что и прежде, задал сыну новый вопрос:

– Как могло случиться, что немцы свалились в вашу траншею неожиданно? У вас было организовано наблюдение?

– Да, наблюдатели были выставлены, но солнце на закате слепило им глаза. И потом, немцы раньше не наступали вечером…

– Доложили вы командиру роты о нападении, предупредили его об опасности? - жестко спросил Теремов.

Лейтенант опустил голову, он только теперь все понял. Понял не только то, что ему грозит, но главное, что действительно виновен в случившемся.

– Нет, я не оповестил командира роты, - тихо ответил Александр, - я не успел… У меня не было времени… Пришлось сразу стрелять… - Он вспомнил о Косогорове, но сказать о нем теперь было просто невозможно. Сочтут за трусость, за попытку выставить красноармейца виновником всего.

Лейтенант молчал.

– Значит, именно вы, лейтенант Теремов, подставили под неожиданный удар роту, а за ней батальон и весь полк, - сделал заключение командир.

Лицо его побледнело, на глазах у всех он осунулся.

Чувствуя, куда все клонится, батальонный комиссар Гопанюк попытался несколько облегчить вину лейтенанта:

– Наблюдение и у нас, на полковом КП, и у других командиров тоже оказалось не на должном уровне.

– За это с меня и с вас, Андрей Митрофанович, тоже спросят, - сухо бросил Теремов. Понимая, что отступления для него нет и каждая минута оттяжки только усугубит страдания его и сына на глазах у всех, Николай Петрович глотнул не хватившего вдруг воздуха и тихо, но слова ему казались оглушительными, проговорил:

– Командир комендантского взвода, арестуйте лейтенанта Теремова… Он будет расстрелян перед строем полка.

Пошатываясь, майор пошел в сторону. Командиры подразделений поспешили за ним. Они стали уговаривать, чтобы он изменил свой приказ. Минуту назад настороженно ждавшие, вынесет ли майор такой приговор, и, если не вынесет, готовые бросить ему в лицо свое презрение, они теперь забегали вперед и просили:

– Товарищ майор, нельзя же так…

– Товарищ майор, отмените!

Майор смотрел на них невидящими сухими глазами и тихо говорил:

– Как же быть с отступлением?

Командир первого батальона, пожилой капитан, недавно, уже во время боев, призванный из запаса, вдруг сорвал фуражку с головы, скомкал ее и крикнул в лицо Теремову:

– Да черт с ним, с отступлением. Все же восстановлено!

Теремов остановился, пристально и благодарно посмотрел в глаза капитана, положил ему руку на плечо, все так же тихо сказал:

– Иначе я поступить не могу. Не имею права. Нельзя иначе. Понимаете?

Майор Теремов ушел в палатку, желая скрыться от всех и наедине с самим собой разобраться в случившемся.

Но в этот день беды для него еще не кончились. Вскоре налетели немецкие пикировщики. Они шли волнами и долго бомбили участок, где так упорно отбивали все атаки гитлеровских наземных войск.

Во время этого налета была убита Лидия Максимовна.

Произошло это так. Командир роты, назначенный командиром батальона взамен погибшего, сразу же, как вернулся из штаба, разыскал Лидию Максимовну и без обиняков, понимая, что каждая секунда дорога, рассказал ей о приговоре, вынесенном ее сыну. Новый командир советовал ей поспешить к мужу и повлиять на него.

Оглушенная невероятным известием, Лидия Максимовна тут же побежала в штаб. Она не слышала ни воя пикировщиков, ни свиста бомб, ни взрывов. Она бежала спасать сына. Здесь и настиг ее осколок. Она упала и осталась лежать на земле, даже после смерти устремленная вперед, туда, где попал в беду ее Саша.

Узнав о гибели жены, Николай Петрович в первое мгновение как-то бесстрастно, будто посторонний, подумал: «Так для нее даже лучше. Не будет терзаться о Саше». И только осознав, о чем говорит ему связной, вдруг понял, кого он потерял. Нет человека, с которым он шел рядом всю жизнь, которого любил и без которого себя на этом свете вообще не представлял, - нет Лиды!… Нет той, которая подарила ему Сашу! Того самого Сашу, которого он бережно нес в пикейном одеяле из родильного дома, боясь раздавить в своих сильных руках. Того самого Сашку, для которого украсил землянку багульником. Того самого Сашку, который радовал пятерками и типично мальчишечьими проказами в школе. Того самого Сашку, который приехал домой в курсантской форме и буквально ослепил их своей красотой. Того самого Сашку, который шел с ним в боях от границы до этого проклятого леса. Того самого…

Мысли майора прервались. Он опустился на пол, не увидев стула.

Теремов поднял голову, будто сознание у него и не прерывалось. Перед ним стоял батальонный комиссар Гопанюк. Командир смотрел на Гопанюка и не мог понять, почему тот молчит. Теремов спросил:

– Ну, в чем дело? Я слушаю.

– Николай Петрович, - тихо сказал Гопанюк, прежде он никогда не называл командира полка по имени-отчеству, их отношения были сугубо официальными, - Николай Петрович, вы же весь белый…

– Как белый? - не понял Теремов.

Он оглядел свою одежду, думая, что где-то испачкался.

– Не о том я, - все так же тихо продолжал пораженный Гопанюк, - голова у вас побелела.

Батальонный комиссар Гопанюк вместе с командиром привел в порядок подразделение полка после авиационного налета и, как только выкроил свободный час, отправился в комендантский взвод. Комиссар боялся, чтобы в горячке не поторопились привести в исполнение приказ командира полка. Он хотел своей властью сначала задержать, а потом с помощью старших начальников вообще отменить расстрел сына Теремова. Вначале он подумывал о том, что защита сына командира полка может показаться кому-нибудь делом приятельским, семейственным. Но, оценив еще раз все происшедшее, твердо убедился: лейтенант не заслужил такой крайней меры, и, окажись на его месте кто-то другой, он, Гопанюк, так же заступился бы и принял все меры, чтобы отменить расстрел.