Л. Пантелеев - Том 4. Наша Маша. Литературные портреты
Любит она ее по-прежнему, любит за веселый нрав, за то, что тетя Маша знает всякие прибаутки и умеет веселиться, как ребенок. А может быть, отчасти и за то, что тетя Маша потакает ей во всем; Машка это чувствует. При тете Маше она делает что хочет. После этого мне дня два приходится бороться с Машей, выправлять ее. За столом ей без тети Маши скучно, она не ест, капризничает. А тетя Маша из обеда устраивает цирк.
– Кушай, Маша, – говорит она, – кушай, сладкая, а не то я плакать буду.
И очень талантливо навзрыд плачет. Машке это интересно, конечно. Но что же получится, если все мы начнем навзрыд плакать?!
1 ГОД 8 МЕСЯЦЕВ
4.4.58.
Сегодня утром после завтрака дала ей книжку и хотела усадить ее в своей комнате. Но Машка вырвалась и побежала в комнату папы. Вбегает туда и застревает на пороге: комната залита солнцем. И золотой квадрат окна лежит на блестяще натертом паркете. Машка ахнула, потом повернулась ко мне и кричит:
– Кап-кап-кап!..
Это она солнце с дождем спутала.
Пишет папа
1 ГОД 10 МЕСЯЦЕВ
16.6.58. Разлив.
Три месяца родительские руки не притрагивались к этой тетрадке.
Машка хворала, отец до конца апреля находился в больничном заточении, мама разрывалась на части.
5 июня переехали на дачу.
Дача, которую зимой сняли мама и тетя Ляля, оказалась очень славной, вместительной и удобной. Садик. Много цветов. Яблоньки. Вишня. Огромное множество сирени. Большая куча отличного ярко-желтого песка – штука, на которую Машка в городе только издали смотрела. А главное – очень симпатичная, интеллигентная хозяйка, дочь потомственного сестрорецкого рабочего.
О том, как Маша поселилась на даче, о том, как она здесь живет и что делает, а также о многом другом будем записывать завтра, и послезавтра, и послепослезавтра… Фактов, событий и впечатлений накопилось много.
18.6.58.
Вчера не по своей вине не сделал записи: вечером не было электричества. Сейчас тоже лампочка не светится, но за окном еще светло, хотя на часах половина одиннадцатого. Белые ночи, сирень цветет. Небо без одного облачка, молочно-голубое, на западе розовато-сиреневое. И – тихо. Как говорится, листочек не шелохнется.
Машка недавно угомонилась, спит.
…В городе несколько раз она была в Зоологическом саду… Прежде чем повести ее туда, папа и мама побывали там без нее и, так сказать, выработали программу Машкиного ознакомления с животным миром. Решили не перегружать ее для начала всякой экзотикой, показать в первую очередь тех, кого она уже знает (лошадь, олень, тигр, слон, медведь, волк, лисица и так далее). Обезьян же и бегемота решили оставить на потом.
Конечно, эту «программу» соблюсти полностью не удалось.
Больше всего Машке понравился олень.
Слона она не разглядела. А слоненка (который помещается уже в отдельном загончике) испугалась, даже заплакала.
…Следующий визит в зоосад был более удачен, хотя на этот раз мы ходили туда без мамы. Машка видела на площадке молодняка медвежат и маленького львенка, кормила (кидала издали кусочки хлеба) оленя, видела волка, шакала, хорька, соболя. Видела лисицу и на вопрос: «Кто это?» – отвечала: «Собачка».
Сидели с папой в кафе, ели сардельки, пили кофе. Машка восседала, как большая, на отдельном стуле, ела с аппетитом. Но то ли кофе на нее подействовал, то ли вообще она от усталости развинтилась, – вела она себя в дальнейшем не так, как подобает вести себя благонравной девице двадцати одного месяца от роду. Шла мимо клеток с тиграми, львами и леопардами, размахивала руками и на весь сад орала:
– Сосиська! Сосиська! Сосиська!
Это слово (как и предмет, который оно обозначает) одно из любимейших у нее. (Между прочим, косичку она тоже называет сосиской!)
20.6.58.
Вчера опять не было электричества. Зато сегодня оно сияет в полную силу, и мы воспользуемся этим и будем жаловаться на Машу.
Девочка она, что называется, сложная. Может быть ангелом, светлой, обаятельной личностью, а бывает и так (и часто бывает), что с трудом сдерживаешь желание выпороть ее.
Упрямство («отцовское», как уверяют мама и тетя), переходящее в то патологическое состояние, которое называется негативизмом.
– Маша, сними, пожалуйста, локоть со стола.
Ставит оба локтя.
– Сними локти. Прошу тебя.
Нагло смотрит, смеется, локтей не снимает.
– Маша, кончится плохо! Пойдешь в коридор (то есть на веранду).
Знает, что дело идет к этому, что отец не шутит, но какой-то бесенок толкает ее на край пропасти.
Через минуту она на веранде, за закрытой дверью, дико ревет.
Прибегаю к этим крайним мерам редко и не всегда со спокойной совестью. Предпочел бы не пользоваться угрозами и наказаниями.
. . . . .
Плакса порядочная Машка. И это меня тоже огорчает. Бывает, правда (как сегодня это несколько раз было), – скувырнется с крыльца, сделает сальто-мортале через три-четыре ступеньки, больно ударится и – хоть бы что. Не плачет, только испугается слегка. А другой раз скажут ей:
– Маша, иди руки мыть, пора обедать.
И – слезы на всю улицу.
21.6.58.
Многие слова она произносит четко, правильно, иногда даже комично, утрированно правильно, но говорить до сих пор не говорит, глаголами почти не пользуется…
Первое, что она усвоила, – это окончания ласкательной и уменьшительной формы.
Маму она называет:
– Мамсинька.
Меня – папсинька.
Слова эти придумала сама – чуть ли не полгода тому назад.
Лялю называет:
– Тетя Лялячка!
То есть «чка» прибавляет к «Ляля».
Мария Федоровна учила Машку петь:
Катя, Катя, Катерина,Нарисована картина…
Машка пробует петь:
Катя, Катя, Катярина.
23.6.58.
Вечером, после позднего нашего обеда, ходили на озеро. Видели много лодочек, видели уток, видели белую собачку, видели, как дядя мыл в озере лицо – себе и мальчику своему.
На обратном пути Машка поразила нас своей художнической наблюдательностью. Увидела на заборе орнамент в виде ромба и говорит:
– Конфета!
В самом деле, похоже на завернутую в бумажку карамель. Мы похвалили Машку, после чего невозможно было оторвать ее от заборов, поскольку все заборы в Курортном районе украшены только этим стандартным орнаментом…
Перед сном сидела у меня, разглядывали книгу «Шаляпин». Увидела на групповом портрете Немировича-Данченко и говорит:
– Дядя Ленин!
Показал ей открытку: памятник Ленину у Финляндского вокзала.
Вглядевшись, Маша узнала Ленина.
…Мама укладывала Машку спать. Папа курил во дворе. Слышит, Машка барахлит за занавеской, не хочет спать.
– Это что такое?! – зарычал папа. – Спать сию же минуту!
И ушел.
Машка стала тихонько звать его:
– Папся! Папсиночка!
Мама ей говорит:
– Скажи «папа» громко.
И Машка стала кричать:
– Папа-громка, папа-громка!
Засыпает она по вечерам плохо. Сами виноваты: разгуливаем ее.
2 ГОДА
15.8.58.
Стыд и позор нерадивым родителям! Почти два месяца не заглядывали в эту тетрадку.
Оправдания есть? Есть.
Но оправдываться не будем.
Лучше запишем то, что запомнилось.
. . . . .
Лето стоит никудышное. Дожди, холодина, неделями без передышки дует норд-ост. Однажды ночью в саду у нас повалило яблоню.
26 июля приехали долгожданные гости с Кавказа: бабушка Люба и Машин двоюродный брат Павлик.
Маша спит вместе с мамой в маленькой комнатке. Бабушка и Павлик – в большой проходной комнате, столовой.
Теперь по утрам я никогда не вижу Машку, но со слов мамы знаю, что изо дня в день по утрам происходит одна и та же история. Машка просыпается, вскакивает на ноги, стоит в кроватке в долгополой своей ночной рубашонке, смотрит в сторону матери и басом гудит:
– Мммм-синька! Мамсик! Буди! Мамсик! Буди!
«Буди» – это значит «проснись».
Затем, перебравшись на постель матери, отодвигает занавеску и выглядывает за окно:
– Сонышко! Шляпка! Тап-тап.
Это значит: «На дворе солнце. Где моя шляпка и туфли? Гулять пора».
Одевшись (или, вернее, дав себя одеть), Машка бежит будить Павлика. Павлику десять лет, спит он крепко.
Маша подбегает к его раскладушке, трясет мальчика за бронзовое, загорелое плечо и басом кричит ему в ухо:
– Батишка, буди! Батишка, буди!..
. . . . .
Четвертого августа Машке исполнилось два года.
И среди прочего она получила в подарок деревянную куклу, длинноносого и длинноногого Буратино. Называет она его то Буратино, то – Петрушка. Вообще-то это, конечно, одно и то же, только национальности разные: Петрушка – русский, Буратино – итальянец.
