Евгений Белянкин - Генерал коммуны
— Удачная поездка была, Петр Степанович?
— Удачная, Василий. На пять с плюсом.
Волнова на два дня вызывали в область. В областном управлении сельского хозяйства его принимали с почтением, еще бы — работник он старый, опытный, кроме того, Курденко, начальник управления, помнил добрые слова, сказанные в адрес Волнова самим первым секретарем обкома. Он даже пошутил, что, мол, с Волнова «причитается». Пришлось и впрямь выпить на дорожку. А как же! Похвалу же секретаря обкома Волнов использовал на полную катушку: выхлопотал в «Сельхозтехнике» два самосвала да еще кое-что и в придачу.
Проезжая мимо райкома, Васька было притормозил и искоса глянул на Волнова, но тот спокойно жевал папироску. Машина проехала райком.
В управлении сельского хозяйства Волнов не сразу прошел к себе в кабинет, а заглянул сначала в один, потом в другой отдел, кого-то на ходу отругал, с кем-то перекинулся шуткой.
— Начальство в расположении, — заметила секретарша плановику в приемной.
Но настроение Волнова неожиданно испортилось. И всему виной был как раз этот самый плановик.
— Петр Степанович, а ведь вышла заковычка.
— Какая? — удобно расположившись в кресле, улыбнулся сквозь дым папиросы Волнов.
— Опять Русаков отсебятину начал. Колхоз его, «Коммуна», севооборот нарушил…
— Как нарушил?
— А вот смотрите…
— Подожди, — остановил его Волнов жестом и взял в руки сводку хлебопоставок. Он быстренько пробежал глазами по мелким строчкам машинописи, — что, коммунары предпоследние? — удивился Петр Степанович.
— Вот я и говорю, — осмелел плановик. — Не слушаются нас, все не по-ихнему. Одним словом — отсебятина. А вот смотрите. В девятипольных севооборотах одни предшественники заменил другими. Горох поменял с кукурузой. Мы такие севообороты обычно всегда относили к неосвоенным.
— А вы чего смотрели?
— Да мы что! Весной Русаков давал сведения по плану, все было в ажуре. Я случайно поехал — вот и натолкнулся, сами понимаете… Пошел к председателю, а он, Чернышев-то, меня по матушке, я тебе не агроном. А Русаков смеется: частичная, мол, замена культур при сохранении севооборота в целом — это привилегия агронома. Право, дескать, его. Я вам скажу, что действия Русакова заразительны, — тихо, будто по секрету, доложил плановик, — вон и Ярцев из Вишневого, чуть что — на дыбы: мол, Русакову можно, а мне, выходит, нельзя…
Волнов насупился, строго посмотрел на плановика.
— Так что делать? — сотрудник стоял почти навытяжку, и в голосе его сквозила виноватость.
— Немедленно вызвать Русакова!
Лицо плановика стало серьезно-деловым; кивнув, он тотчас же вышел.
Волнов, оставшись один, заходил по кабинету.
«Ох уж этот Русаков… Сколько он мне крови испортил! И теперь опять. В области знают, что у нас с севооборотами все в порядке, а он номера выкидывает…»
11
Было время, Волнов благоволил к Русакову. Когда районом командовало территориальное сельхозуправление и у руля был Волнов, он часто заезжал в Александровку и, останавливаясь у Русаковых, не раз предлагал агроному идти работать в управление.
— Чудак ты, Русаков, — говорил в ту пору Волнов. — Неужели тебе в управлении будет хуже, чем здесь. Ну? В твое распоряжение легковушку свою отдам, лучшую. Агроном ты стоящий, любишь землю… Сделаем из тебя образцового руководителя. Ну, как?
Русаков не соглашался.
— Не надо из меня делать образцового руководителя, Петр Степанович! — Сергей тихонечко царапал кончиком вилки клеенку. — Их и без меня предостаточно.
Волнов недовольно причмокнул, поморщился, встал и вышел из-за стола.
— Неправильно ты понимаешь работу управления. Ну ничего, Батов еще с тобой будет говорить.
Мать, с сердитым видом убирая посуду, толковала свое:
— И не вздумай. Все при тебе — и жена, и угол, все есть… Отец мечтал о том, чтобы ты при доме был…
— Да я никуда и не собираюсь, мама.
Потом Сергей не раз слышал, как в горнице мать ворчала при жене.
— Ты волю мужу не давай и не соглашайся, если что. Понапрасну сманивают. Все мы родились и жили в Александровке. У него и здесь место неплохое, видное. Знаем мы этих районных, день и ночь все в разъездах, щей домашних не поедят, все по чужим углам.
Ну и скажет мама! Была смешна материнская тревога. Разве мог уехать из своей Александровки Сергей? Вот уже четвертый год, как он работает агрономом, четвертый год…
Волнов был настойчив, Русакова действительно тогда вызвали к секретарю парткома Батову. Волнов уже ждал его. Вынул часы, массивные, на цепочке, и улыбнулся.
— Точно, не опаздываешь. По старой армейской привычке люблю, когда люди не опаздывают.
— А я раньше, в студенчестве, всегда опаздывал, — сказал тоже с улыбкой Русаков, — теперь привыкаю… Ну что, сейчас поведете на проработку?
Проходя с Сергеем в кабинет Батова, Волнов усмехнулся:
— Не то слово. Скорее на притирку…
Батов разговаривал по телефону, когда вошел Русаков; оторвался от трубки, сказал, что рад видеть, пожал руку. Сергей ждал, пока окончится телефонный разговор, и время от времени вскидывал испытующий взгляд на Волнова.
— Ну вот что, старина, — чуть улыбаясь, сказал, наконец, Батов. — Жалобы на тебя поступают… Чернышева обижаешь.
— Обижаю, — в тон ему заявил Русаков. — Пусть не подменяет агронома.
— И Волнова обижаешь?
— Обижаю, — опять согласился Русаков. Батов нравился ему свободной, хитроватой манерой разговора.
Батов посмотрел на Русакова в упор.
— Ну, а как с управлением? Пойдешь работать?
Чувствуя, как лицо и шея покрываются капельками пота, Русаков сказал:
— Нет, не пойду.
Волнов нервно ходил по кабинету. Батов чего-то выжидал. Потом улыбнулся и подмигнул Русакову.
— Ну, раз ты такой твердый, скажи, почему?
— Михаил Федорович, от души скажу, бумажное у нас сейчас управление.
Волнов даже руками всплеснул:
— Батов, слыхал?!
Удивился и Батов, и брови его нахмурились.
— Постой, постой… По-твоему, значит, управление ненужная надстройка? Так надо понять тебя, что ль?
Русаков смутился от столь прямого вопроса, даже растерялся.
— По-моему, когда была старая структура, было проще, — заметно волнуясь и потому досадуя на себя, сказал Русаков.
— Стоит ли такого брать в управление? — Батов повернулся к Волнову. — Что ты скажешь?
— Я думаю, что работа в районе придаст ему масштабность мышления, прибавит ума-разума.
— Петр Степанович, а может быть, нам все же нет смысла силком тащить к себе Русакова?
Батов прошелся по кабинету и хитровато сузил глаза.
— Мы здесь в парткоме думали… Что, если рекомендовать Сергея Павловича секретарем парторганизации колхоза.
— Секретарем? — Русаков удивился. Всего он мог ожидать, только не этого.
— Но секретарь… это освобожденная должность…
— А вы будете не освобожденным. Хорошее ведь сочетание: агроном и секретарь колхозного парткома.
В первый раз Волнов посмотрел на Русакова недружелюбно…
Волнов хотел бы забыть о тех неприятных днях. Как-никак прошло три года. Но Русаков опять, черт возьми, вел себя строптиво, становился поперек дороги… Можно, конечно, терпеливо ждать и приглядываться, как будут развертываться события… Но в конце концов, есть и предел!
Раньше Волнов был большое начальство и мог смотреть на все сквозь пальцы, теперь когда у него положение оказалось скользким, он не может позволить себе быть сердобольным.
Да что думать о Русакове! Культуры не хватает… Да, образование ничего еще не дает — культура важна, воспитание. Откуда ему, Русакову, было почерпнуть это? Из Александровки, что ль?
С восходом солнца Волнов был в машине и объехал уже несколько колхозов. Было тревожное желание заехать в Александровку, — даже крюка не надо делать, — но так и не заехал.
Часам к двенадцати приехал в район. И что бы ни делал, мучил его все тот же вопрос: как начать разговор с Батовым?
Теперь Батов был секретарем райкома, и Волнов долго обдумывал «подходы» к нему. Но все, что задумывал, сам же отвергал. Трудно было ему. Потому что совсем не понимал Батова. Вот тоже человек — вроде Русакова. Тоже готов в любую минуту выкинуть что-то такое, чего он, Волнов, не мог вообще ожидать… А ведь работали вместе.
Чего он, собственно, хочет, Батов?
Неужели ему хочется, чтобы район плелся в хвосте? Неужели ему… выгодно? Ерунда. А с другой стороны… Почему ему важен Русаков, вечный экспериментатор, ставящий району палки в колеса? Ведь нет ни одной отчетности, где бы «Коммуна» не давала повода для зацепки. Другой секретарь райкома насовал бы агроному столько выговоров, что Русаков не только не улыбался бы, но и забыл дорогу в район…
Батов умный человек, этого у него не отнимешь. Но близорукий. И умные люди бывают близорукими. Не видеть, откуда надвигается гроза…
