Антон Макаренко - Том 2. Марш тридцатого года
Притихшая в предутреннем сне коммуна вдруг наполняется шумом.
Коммунары немедленно приступают к уборке. Уборочных отрядов у коммунаров нет, мы не имеем возможности отрывать от производства лишнюю рабочую силу. У нас снимаются с производства только ДК, командир сторожевого и старшая хозяйка. Уборка же производится всеми коммунарами авральным способом. Наладить эту уборку было делом далеко не легким. Только в совете командиров пятого созыва порядок уборки был выработан окончательно. Каждое утро нужно убрать всю коммуну, то есть вымыть полы там, где нет паркета, подмести, вытереть пыль на стенах и на вещах, протереть окна, поручни лестниц, убрать в уборных, вычистить медные части, поправить гардины и занавеси. Это — огромная работа, и ее вполне хватит на сто пятьдесят человек коммунаров.
Самое распределение этой работы — разделение всей территории коммуны между уборщиками и в особенности распределение орудий уборки — оказалась в свое время сложнейшей задачей, требующей изобретательности и четкости. В настоящее время работа по уборке распределяется советом командиров на очередном заседании в девятый день каждой декады, на декаду вперед. Наряд дается на отряд. Работа по уборке в том или другом пункте определяется числом очков, например:
Убрать уборную — 4 очка
Убрать пыль в классе — 2 «
Подмести «громкий» клуб — 4 «
Вытереть пыль в «тихом» клубе — 4 «
Вытереть пыль с поручней лестниц — 3 «
Вытереть пыль в кабинете — 1 «
Подмести кабинет — 1 «
и т. д.
В общей сложности это составляет семьдесят пять очков, то есть на каждых двух коммунаров приходится одно очко. В согласии с этим каждому отряду полагается известное количество очков, например: для десятого отряда — четыре очка, потому что в отряде восемь коммунаров, а для первого отряда — семь очков, потому что здесь коммунаров четырнадцать. Секретарь совета командиров заранее заготовляет билетики. На одной стороне билетика написано название работы, а на другой обозначено только число очков. Все эти билетики раскладываются на столе номерами вверх, и каждый командир набирает себе столько очков, сколько полагается для отряда. Очередь отрядов по выниманию билетиков все время передвигается. Если в прошлую декаду начинали с первого отряда, то теперь начинают со второго, а в следующую будут начинать с третьего. Каждому отряду предоставляется право обменяться своим билетом с другим отрядом, если будет достигнуто соглашение. Когда все такие междуотрядные соглашения закончены, секретарь совета командиров записывает, что кому попалось, и все это объявляется в приказе вечером от имени совета командиров. Копия приказа выдается санитарной комиссии. Каждый отряд получает на декаду орудия уборки. Работа по уборке считается непроизведенной, если она не сдана командиром или его помощником дежурному члену санитарной комиссии. Для этого ДЧСК обходит все помещения по приглашению отряда, внимательно проверяет, как подметен пол, как протерты стекла, как вытерта пыль. Когда все отряды уборку сдали, дежурный член санитарной комиссии подходит к ДК и рапортует ему:
— Уборка сдана.
Только после такого рапорта ДК может распорядиться о дальнейшем движении дня. Если же этого рапорта нет, день задерживается. Мы привыкли в таких случаях не «париться» и не волноваться.
Недавно третий отряд очень плохо убрал верхний коридор. Дежурный член санитарной комиссии отказался принять уборку. Третий отряд был того мнения, что уборка проведена хорошо, что пыль на батареях — дело несущественное и что ДЧСК просто придирается. Отряд сложил свои орудия производства и заявил, что уборку он повторять не будет.
ДК попробовал поговорить с отрядом по совести, но отряд заупрямился, и его командир, белобрысый парень Агеев Васька, сказал:
— Чепуха какая — пыль на батареях! Это дело генеральной уборки. Смотри ты: засунул руку черт его знает куда! Хорошо, что у него как соломинка. А у нас и руки ни у кого такой нет.
Дежурный член санитарной, маленький, юркий Скребнев, сверкает белыми зубами.
— Смотрите, у них руки для уборки не годятся! Скоро скажете — полы не будем мыть, нагнуться никак нельзя, видите, животы какие нажили.
Швед, помощник командира, мягкий и ладный, серьезно обращается к своему командиру:
— Скажи, пускай уберут ребята. Можно послать на батареи Кольку, он просунет руку.
Агеев — руки в карманы и кивает на Скребнева:
— Записывай в рапорт! А я запишу, что ты придираешься, как бюрократ.
Сидим на диване у парадного входа, нас любопытно рассматривает умытое глазастое утреннее солнце.
Подходит ДК — маленький, подвижный и совсем юный Сопин. Он — старый коммунар и комсомолец. Он сам состоит в третьем отряде и не раз даже командовал им. Сопин усаживается рядом со мной и подымает жмурящееся лицо к солнцу.
— Вы знаете, Антон Семенович, опаздываем уже на десять минут, а эти лодыри, третий отряд, до сих пор не сдали уборки.
Я, не выпуская изо рта папиросы, так же спокойно говорю:
— Что же ты будешь делать? Ведь это твои корешки?
— Да вот и не знаю, что делать. Понимаете, с командиром тоже ссориться не хочется.
Агеев Васька хохочет.
Налетает сердитый, взлохмаченный Фомичев и орет:
— Чего вы держите? Уже давно на поверку…
Сопин непривычно для него жестко заявляет:
— Сигнала не дам, пока не скажет ДЧСК[2]. Мое дело маленькое.
Швед опять трогает за рукав Агеева:
— Пошли кого-нибудь, черт с ними! Я бы и сам пошел, да жду здесь Ваньку, он обещал сдать щетки.
Агеев отрицательно качает головой. Фомичев «парится на три атмосферы», как говорят ребята, и кричит:
— Через вас, смотри, уже четверть часа!
— Ну, хорошо, — говорит Агеев. — Уберем.
Через пять минут подходит к Сопину Скребнев и салютует:
— Уборка сдана.
Сопин кивает черной, как уголь, головой востроглазому Пащенку, и тот прикладывает сигналку ко рту. Звенят в сияющем утреннем воздухе раскатистые, бодрые призывы: «Собирайтесь все!»
Вечером в этот день ДК отмечает в рапорте: «По дежурству в коммуне все благополучно. Утром задержан завтрак на пятнадцать минут по вине третьего отряда».
Председатель собрания смотрит на командира третьего. Агеев пробует улыбаться и нехотя вылезает на середину.
— Ну, что ты скажешь? — спрашивает председатель.
— Да что я скажу? — вытягивается командир.
По тону его и по тому, как он держит в руках фуражку, чувствуется, что настроен он вяло, сказать ему нечего.
— Там эти батареи, так никак туда руку…
Он замолкает, потому, что в зале смеются. Все очень хорошо знают, что там не в руках дело. Сколько раз уже эти самые батареи проверялись санкомом!
— Больше никто по этому вопросу? — спрашивает председатель.
Все умолкают и ждут, что скажет дежурный заместитель.
ДЗ сегодня самый строгий. Это Сторчакова, секретарь комсомольской ячейки. Она всегда серьезна и неприветлива, и ничем ее разжалобить невозможно. Агеев, видно, утром забыл, кто сегодня ДЗ, иначе он был бы сговорчивее.
— Три часа ареста, — отчеканивает Сторчакова.
Агеев тянет руку к затылку.
— Садись, — говорит председатель.
После собрания Агеев подходит ко мне.
— Ну что, влопался? — спрашиваю его.
— Я завтра отсижу.
— Есть.
На другой день Агеев сидит у меня в кабинете. Читает книжку, заглядывает через окно во двор. Он арестован.
— Что, скучно? — спрашиваю я его.
— Ничего, — смеется он. — Еще час остался.
Такие оказии, впрочем, бывают чрезвычайно редко. Уборка обычно не вызывает осложнений в коллективе, настолько весь этот порядок въелся в наш быт. Вот разве только новенькие напутают. В прошлом году ДК так и не добился от новеньких уборки в вестибюле и с негодованием отметил в рапорте, что вестибюль не был убран. Оказалось потом, что ребята слово «вестибюль» поняли так, что им поручено «мести бюст», и действительно вылизали на славу бронзовый бюст Дзержинского в «громком» клубе.
Когда уборка окончена, трубач дает сигнал на поверку. По этому сигналу бегом собираются коммунары по спальням, потому что поверка не ждет и неизвестно, с какой спальни она начинается.
Поверка это — ДЗ, ДК и ДЧСК.
При входе поверки командир командует:
— Отряд, смирно!
Коммунары вытягиваются каждый возле своей кровати, и дежурный по коммуне приветствует отряд:
— Здравствуйте, товарищи!
Ему отвечают салютом и приветствием, и начинается самая работа поверки. Каждый коммунар должен доказать, что он оделся, как полагается, что он убрал постель, что у него чисто в ящике шкафа и что он не забыл почистить ботинки и помыть шею и уши. Разумеется, старших коммунаров только в шутку можно попросить:
