Когда взрослеют сыновья - Фазу Гамзатовна Алиева
И Аминат, хотя на ногах у нее были только мягкие тапочки, смело пошла по крапиве, ломая и затаптывая ее. Она достала из-под камня ржавый ключ и передала его Ахмади. Но, сколько он ни бился, заржавевший замок никак не хотел поддаваться. И тогда Ахмади ударом ноги выломал дверь. Сыростью, плесенью, запустением пахнуло из нутра этого дома.
Аймисей поняла, что именно ей предстоит первой ступить под эти низкие пропыленные своды, и, раздвигая плечами паутину, переступила порог своего будущего жилья.
Она быстро освоилась с ролью хозяйки, и скоро в очаге уже горел огонь. Запахло сладким дымком березовой коры. Из трубы, годами печально и мерно торчащей над крышей, заструился теплый дым.
И, увидев эти голубоватые, эти живые клубы, на все крыши повыскакивали женщины. Заслонив глаза от солнца, они стояли молча и торжественно, словно присутствовали при обряде таинства. И Аймисей увидела среди них совсем молодую девушку, которая тут же убежала. Она не знала, что это была Хамиз.
А через неделю до́ма Алибулата (как еще долго называли его в ауле) нельзя было узнать: лопухи и крапива были выкорчеваны с корнем, тяжелой каталкой утрамбована крыша, стены замазаны глиной, и снежной белизной засияло свежепобеленное крыльцо.
Но что самое главное — в доме зажегся свет.
XX
ИСПЫТАНИЕ
…Первые годы после возвращения домой были для Ахмади большим испытанием. Ему казалось, что все на него смотрят, что аульчане подстерегают любую его оплошность — не со зла, а из любопытства. Особенно раздражало, когда кто-то пытался ему помочь. Природа, окружавшая его с детства, предметы, прежде добросовестно служившие ему, хотя он этого и не замечал, — все они стали теперь его врагами. Куст колючек злобно ощетинивался и норовил схватить его за брюки, когда он выходил за ворота. Камень, казалось, нарочно стоял на дороге, только и поджидая случая, чтобы неожиданно и больно ударить его по ноге. И даже соседская собака встречала его злобным лаем, когда он, ощупывая рукой ограду, осторожно продвигался к своим воротам.
А дома… стоило ему потянуться за спичками, как рука нечаянно смахивала со стола чашку. Стоило встать с кровати, как он тут же натыкался на угол шкафа или на табуретку.
И потому первое время он почти не вставал с постели. А если и вставал, то не выходил дальше своего двора. Часами лежал он на кровати или сидел на крыльце и курил кальян, равнодушно слушая однообразные звуки домашней жизни.
…В тот день все шло как обычно. Он слышал, как шуршало сено, как жужжали оводы, как корова отмахивалась от них хвостом. Он слышал, как Аймисей стучала камнем о камень, но что она делала, он не знал. Потом он улавливал ее приближение, так как научился по ее дыханию угадывать, что она рядом.
— Ахмади, — проговорила она и потянула его за руку, — помоги мне, пожалуйста, поднять камни, а то мне тяжело.
— А что ты делаешь? — равнодушно спросил Ахмади.
— После ливня рухнула ограда, надо починить…
— Какой я тебе помощник, — усмехнулся Ахмади, — найди лучше каменщика.
— Да кто же сейчас пойдет. Вот этот ливень столько натворил бед. Каждый поправляет свое. Вот послушай…
«Все работают, только я один ни на что не способен», — с горечью подумал Ахмади, подходя к ограде и нащупывая рукой камень. Он был еще мокрым от ночного ливня, но уже теплым от солнечных лучей. И Ахмади почувствовал, как стосковались по работе его руки. Так он клал камень один за другим, ряд за рядом, и уже испытывал радость от этого простого, бесхитростного труда. В это время с родника возвращалась Патасултан.
— В добрый час, сынок! — сказала она. — Как хорошо ты возводишь стену. Сразу видно, что в доме мужская рука. Дай аллах, чтобы рядом с вами поскорее встали сыновья… А стена какая ровная, прямо загляденье, — похвалила Патасултан, хотя стена совсем не была ровной. — Знаешь, Ахмади, вчера председатель ездил в район, хотел нанять каменщиков для строительства фермы. И, представляешь, вернулся ни с чем. Никто не хочет ехать ни за какие деньги. Говорят, у самих полно работы. И то сказать, мужские руки теперь на вес золота.
— Ахмади, — робко начала Аймисей, когда Патасултан, пожелав ему удачи, ушла, — а что, если нам и вправду выучиться на каменщиков. А?
Ахмади ничего не ответил. Закончив ряд, он вытер руки о лопухи и вышел за ворота. Аймисей — за ним.
— Не ходи за мной, — бросил он, услышав ее шаги.
— Но, Ахмади, мы же совсем не гуляем вместе, — умоляюще проговорила женщина, а про себя подумала: «В горах уже выступил иней, на тропинках скользко, нельзя его отпускать одного».
— Аймисей, — уже мягче проговорил Ахмади, угадав ее мысли, — не бойся, со мной ничего не случится. И потом… Не всегда же ты будешь ходить за мной, как за ребенком.
— Я не потому, Ахмади, я просто хочу погулять с тобой, — бормотала Аймисей, едва поспевая за ним. — Знаешь, там, на фронте, я всегда думала: если я, если мы будем живы, то я никогда не расстанусь с тобой, даже на час, даже на миг… А ты, ты все время уходишь в горы один, без меня, а дома молчишь и молчишь. По-моему, ты даже не замечаешь меня… Если бы ты меня любил…
— Ну, хватит! — вдруг закричал Ахмади. — Любил — не любил… Я получеловек. Неужели ты не понимаешь, неужели вы все этого не понимаете? Нет, делаете вид! Думаете, мне от этого легче? Я не могу больше выносить вашу жалость… Уйди, уйди, тебе говорят!..
…Дрожа от обиды и боли, Аймисей вернулась домой. И надо же было случиться, чтобы как раз в это время к ним шла Аминат с миской вареной кукурузы. Обе женщины столкнулись у ворот.
— Что с тобой, доченька?! — ахнула Аминат. — Да на тебе лица нет!
Не ответив, Аймисей вбежала в дом и ничком упала на тахту. Тело ее сотрясалось от рыданий. Казалось, вся боль, накопившаяся в ней за последние годы, наконец вырвалась наружу.
— Не могу больше, не могу! — сквозь слезы выкрикивала она. — Он на мне вымещает свою боль, свою болезнь. Он даже как будто мстит мне. Но за что, за что? Я же ни в чем не виновата. Все! Ухожу! Хватит! Сил моих нет!
— Доченька, зачем говоришь такие слова? — испугалась Аминат. — Разве можно на него обижаться? Вот закрой глаза крепко-крепко и представь, что так будет всегда — без солнца, без света, без самой даже
