Пространство и время - Георгий Викторович Баженов
Мы наконец выбираемся из военного городка, выходим на главную улицу. Теперь даже в своей суворовской форме я не так приметен в разноцветье гражданской одежды. В трамвае мы забираемся с Колькой на заднюю площадку, где всегда полно народу, тем более теперь, перед праздником. Все куда-то спешат с набитыми сумками и авоськами, гул стоит, смех, кто-то с кем-то ругается, кто-то кого-то успокаивает, а над всеми командует слегка надтреснутый голос кондуктора: «Граждане, кто не уплатил за проезд? Граждане, имейте совесть, граждане, контролер пойдет, я не отвечаю, граждане…» Я пихаю Кольку в бок:
— Ты зачем за меня передаешь? Нам положено бесплатно.
— Ну да?..
Я улыбаюсь: все-таки чудной у меня друг Колька Барышев, все его удивляет и восхищает во мне, а мне приходится из-за этого страдать, корчить из себя героя. Ну ладно, на то я и суворовец, чтобы терпеть. Я-то знаю, в нашей суворовской жизни не все так красиво и заманчиво, как это кажется со стороны: у нас ведь есть будни, учеба, труд, но уж так повелось, все смотрят на нас как на особенных, да я и сам, по правде говоря, часто чувствую себя счастливым, удачником.
Ехали мы на ВИЗ долго: ВИЗ — это район такой в городе, где находится Верх-Исетский металлургический завод. И пока ехали, я совсем успокоился, подумал: а здорово я в «самоволку» убежал, вот узнают ребята в роте, перестанут дразнить «маменькиным сынком».
Как только объявляют нашу остановку, мы выпрыгиваем с задней площадки на асфальт. Остановка на взгорке; отсюда, как ручейки, растекаются вниз дорожки — к магазину «Одежда», к Исеть-реке, к зданию завода. И по той дорожке, которая петляет к реке, мы побежали весело и восторженно: спуск был крутой, дух захватывало! Там было пересечение нашей дорожки и асфальтированного тротуара, и вот мы бежим, и уже нельзя остановиться, а я вдруг вижу, что Колька летит прямо на нашего офицера-воспитателя майора Сизова. Внутри у меня так все и оборвалось. И не успел еще никто ничего сообразить, как Колька с налету врезался в майора, тот успел только вытянуть вперед руки, принял на себя бегущего Кольку, чуть приподнял его и спружинил удар. Все это майор сделал с легкой усмешкой, даже как будто весело, сказав: «Оп-па! Ну, даешь, боец!» — пока… не заметил вдруг меня. Не хотел бы я больше увидеть, какие у него были глаза! Обычный день, вторник, и вдруг… кого же он увидел в городе? Суворовца из своего взвода! Откуда он взялся? Почему? Мысль о том, что я сбежал в «самоволку», не сразу даже пришла ему в голову: он всегда думал обо мне хорошо, ставил меня в пример, и вот… Я бежал, всем корпусом подавшись назад, тормозил: лучше б я провалился сквозь землю, растворился бы в воздухе, чем… так я и не смог затормозить — мягко, но врезался-таки в офицера-воспитателя.
— Так… — протянул майор Сизов. — Та-ак, товарищ суворовец! (Он даже по фамилии меня не назвал.) Это что же это такое… на первом году уже в самовольную отлучку отправились?! И кто?! Отличник учебы! Гордость взвода! Не ожидал…
В это время на развороте заскрипели тормоза трамвая, помню очень хорошо, этот скрип как будто спас меня: слова майора потонули в трамвайном шуме.
— Дяденька майор, дяденька майор, — залепетал Колька. — Это я… мы с дядей Ваней… мы за лекарством в город… он не виноват. Это я… я…
— Не «дяденька майор», — буркнул я, — а товарищ майор. — И отвернулся.
— Товарищ майор, товарищ майор, — лепетал Колька, — он на фронте воевал… у него ранение… он не смог сегодня, мы…
— Ничего не понимаю, — нахмурился майор. — Кто на фронте воевал?
— Дядя Ваня! Мы приехали, у него рука совсем разнылась… его под этим… как его… под этой… под Ельней контузило… Ему Витю посмотреть охота в суворовской форме… а он не может…
— А вы что молчите, товарищ суворовец? — строго спросил меня майор. — Спрятались за спину гражданского мальчика! Надо отвечать за свои поступки.
— Так ведь он ни при чем… — снова начал Колька.
Вокруг нас собирался народ, смотрели на нас с Колькой жалостливо, а на майора просительно.
— Ну-ка отойдем в сторонку! — показал майор рукой. — Разрешите, граждане. Разрешите, разрешите! — И когда мы отошли, спросил: — Ну, что там у вас за дядя Ваня такой?
— О, дядя Ваня! — восхищенно выпалил Колька. — Он гвардии старшина запаса огнестрельного минометного батальонного полка!
— «Минометного батальонного полка», — усмехнулся майор Сизов и, повторив: — «Минометного батальонного огнестрельного»! — даже рассмеялся. — А ну где он у вас живет, гвардии старшина запаса? Показывайте! — И обратился ко мне: — А с вами, товарищ суворовец, разговор особый. Пусть вот ваш дядя Ваня полюбуется на вашу дисциплину.
— Он не мой дядя Ваня. Он его дядя Ваня, — буркнул я.
— Вы уже и пререкаться научились? Не зна-а-ал…
— Мы в город к бабушке приехали, у нее травы разные… Бабушка-то у нас ой старенькая, хлопочет около дяди Вани, совсем он занемог…
— Понятно… «занемог», — снова усмехнулся майор гражданским словам Кольки.
Сначала дядя Ваня ничего не понял — подумал, мы его навестить пришли, я и мой офицер-воспитатель, вот какие хорошие да внимательные, а потом, когда услышал, что я в «самоволку» сбежал, нахмурился:
— Ну, Колька, я с тобой дома поговорю! Тут тебе не в поселке у нас, тут военное училище. Зачем Виктора сманил?
— Дядя Ваня, я сам! — сказал я. — Он не виноват.
— «Сам»… знаю я, как вы выгораживаете друг друга. Вот у нас случай был… простите, товарищ майор, вы на каком фронте воевали?
— На Белорусском.
— Соседи, значит. Мне на 2-м Украинском пришлось одно время… А случай, значит, такой. — Дядя Ваня выпустил густую струю дыма (он всегда курил козью ножку). — Слышь, мать, — обернулся он, — ты там сообрази чего-нибудь на стол.
— Чего? — Бабушка приставила к уху ладошку.
— На стол, говорю, мам… сообразила бы чего-нибудь. — А, ну да, ну да, Ванюшко.
— …а случай, значит, такой. — Дядя Ваня снова выпустил струю дыма. — Я батареей командовал, вызывает меня комбат: «Где там наводчик у тебя… Прокофьев, кажется?» — «Так точно, товарищ комбат, наводчик Прокофьев!» — «Он у тебя что, военного языка не понимает? Ему где приказано быть: на КП? Или где?» — «Так точно, товарищ комбат. На КП! Разрешите
