Пётр Лебеденко - Льды уходят в океан
— Пойдем, батя, — повторила она снова.
И пошла было вперед, но он догнал ее, схватил за руку. Ему вдруг стало страшно, что она может уйти. Опять на два года. А потом он испугался еще и того, что подумал. А вдруг ничего этого нет? Вдруг все это ему только кажется: и Полянка, и его почти исступленная радость, и все, что вновь пришло к нему…
Он остановился, провел рукой по глазам, потом неожиданно присел перед Полянкой и ладонями охватил ее лицо.
— Дочка! — сказал он. Помолчал-помолчал и опять повторил: — Дочка.
И вот только теперь Полянка увидала, как он светло улыбнулся…
Через неделю они уехали. Лесничий, крестный Полянки, у которого она жила все эти два года, сам торопил их с отъездом.
— Изведешься ты тут, Захар, — говорил он. — Нельзя тебе сейчас в тайге. Куда ни глянешь — везде память. Да и Полянке в школу пора, не век же ей вековать в нашем дремучем краю. Собирайся, Захар.
Перед отъездом они побывали с Захаром в райцентре. Лесничий еще раньше узнал, что там в сберкассе лежит немало Захаровых денег: перевела заготконтора.
— Худо-бедно, а на какой ни на есть домишко тебе хватит, — сказал лесничий. — Руки же у тебя крепкие, работу найдешь. И дай вам бог с Полянкой хорошей жизни, заслужили вы ее…
— Поеду на Север! — Захар решил это твердо. — Уж если тайгу на што менять, так только на студено море.
Когда-то от кого-то он слыхал об этом студеном море, совсем не представлял, какое оно, но с тех пор, как начал выздоравливать, желание поселиться на Крайнем Севере в нем все крепло и крепло.
— Гляди, еще капитаном станешь, — пошутил лесничий. — А то и адмиралом — корабли водить будешь.
— Там, у моря, тундра, бают, есть, — сказал Захар. — А в тундре зверушки разны. Так што мы с Полянкой не пропадем небось. Стрелять умеем…
— Ну, помогай вам бог, славные вы люди, — сказал лесничий.
— Не на век расстаемся, чай, — ответил Захар. — Навестить Анфиску соберемся — заглянем.
В городе Захар Федотович купил небольшой домишко и переделал его по своему вкусу: отгородил для себя маленькую комнатенку, соорудил в ней нечто похожее на полати, прорубил крохотное оконце. Ни дать ни взять — охотничья избушка в тайге.
На большой половине дома хозяйничала дочка.
…Домишко и сейчас был еще крепким, только ниже стал, кряжистее, как и его хозяин. Глядя на старика, Смайдов часто думал: этот человек похож на дерево, могучими корнями вросшее в землю. Проносятся мимо бури, бушуют метели, а оно стоит себе и стоит, будто не подвластное времени…
ГЛАВА IV
1Иногда Марине казалось, что она стала понастоящему счастливым человеком. Чего ей, собственно, не хватает? Сколько она себя помнила, в ее жизни не было еще таких безоблачных дней, какие наступили сейчас. Никаких душевных тревог, никаких страданий. Жизнь ее стала похожей на маленькое озерцо в тундре: ни единой крутой волны, а уж о штормах и говорить нечего…
Что ж, это Марину в общем, устраивало.
Как-то Лариса Беляева, девушка мечтательная и немного флегматичная, спросила у Марины:
— Ты никогда не задумывалась над таким вопросом: сколько существует измерений времени?
Марина удивленно посмотрела на сварщицу, улыбнулась.
— Раньше я что-то не замечала у тебя склонности к философии. Что-нибудь произошло?
— Ничего не Произошло, — певуче ответила девушка. — И это не философия. Со школьной скамьи мы привыкли считать: существует три измерения времени — прошлое, настоящее и будущее. Все, кажется, правильно. По законам науки. А по законам жизни? Твоей, например, или моей? Ну?
— Не понимаю, о чем ты, — призналась Марина.
— Чего ж тут не понимать! — в свою очередь удивилась Лариса. — Я говорю о том, что настоящего времени в жизни не существует…
Сейчас Марина не помнила, что она тогда ответила подруге. Кажется, просто посмеялась, приняв ее «философские размышления» за желание блеснуть оригинальностью. Но, оставшись одна, Марина подумала: «Ну и наплела же Ларка! Настоящего, видите ли, в жизни не существует… Просто высота… Да я за эту высоту дралась бы сейчас так, как никогда ни за что не дралась! Что я видела в прошлом? Был Марк, был Зарубин, был Беседин… Словно разорвали меня на три части, опустошили, стала, как пустая раковина: подует ветер, загудит во мне что-то, но чужое загудит, своего ничего не осталось — ни голоса, ни души. Только сейчас вот и начала наполняться, только сейчас и поняла, как хорошо жить без тревог, без страхов… И будь оно неладно, будущее, только дураки и горемыки думают о нем день и ночь, день и ночь гадают: как оно там, впереди? А мне лучше, чем сейчас, не надо. Не хочу. Лишь бы хуже не было… А так, как сейчас, хоть всю жизнь. Пускай мое озерцо не колышется, хватит с меня и тех ветров, которые чуть в прорубь не унесли…»
Наверное, было бы лучше, если бы в это время кто-нибудь спорил с Мариной, доказывая ей, что человек не может остановиться на одном месте. Тогда ей не пришлось бы доказывать этого самой себе, и она скорее распрощалась бы со своими иллюзиями. Но Марина ни перед кем не хотела откровенничать. Она боялась, что кто-то может разрушить ее маленький, только ей принадлежащий мирок. Так корабль, потерявший во время жестокого урагана паруса и мачты, ищет тихую бухту, чтобы залечить свои раны. Марина не уставала повторять: «Я сейчас по-настоящему счастлива. И ничего больше не хочу. Ни-че-го!»
А ночью, уткнувшись в подушку, плакала…
2Больше всего она боялась встречи с Бесединым. Хотя ей порой и казалось, что Илья давно уже успел забыть о ней, все же какое-то тревожное чувство, что он обязательно будет ее преследовать, не покидало Марину ни на минуту. Досадуя на себя за этот необъяснимый страх, она в то же время старалась найти такие слова утешения, которые бы развеяли ее тревогу.
«Что он может мне сделать? — говорила она себе. — Зачем я ему нужна? Зачем он мне нужен? Ну, было что-то, связывали нас какие-то нити, так ведь они давно уже оборвались — и концов не найдешь! И до меня ли ему теперь после такой встряски!..»
Первое время Беседину было действительно не до нее.
Устроившись в артели сварщиком, он вначале развернулся вовсю. Председатель артели, Андрей Никитич Климов, хитрый и ловкий делец, быстро сумел найти ключик к характеру Ильи. Он сразу понял: Беседин не мелкий сквалыга, и хотя деньгу он ой как любит, только высокими заработками и подарками его не удержишь. Для такого человека деньги, как бы он ни был жаден до них, это только гарнир, а основное блюдо надо выбирать потоньше. Какое блюдо?..
На первом же собрании, где речь шла о предстоящих планах артели на квартал, Илью выбрали в президиум.
Прежде чем начать говорить об артельных делах, председатель решил подобающей помпой представить нового сварщика — Илью Беседина, которого он назначил начальником сварочного цеха. Для этого, собственно, он и предложил избрать его в президиум.
— Дорогие друзья! — не без пафоса проговорил председатель. — Можно бы, конечно, не рассказывать о товарище Беседине, потому что вряд ли в нашем городе найдется человек, который бы не слышал о знаменитом бригадире-докере. И все же я позволю себе в нескольких словах охарактеризовать данного товарища, так как вы должны знать, кто пришел в наш коллектив и с кем вам предстоит совместно работать…
Председатель артели говорил долго и возвышенно. Беседин — это настоящий строитель коммунизма, Беседин — один из тех представителей рабочего класса, которые идут к благородной цели — построению нового общества — твердым шагом борцов за прогресс, новаторство, высшую в мире производительность труда. Интересы общества они ставят выше личных интересов, иначе разве Беседин или Гаганова по своей доброй воле пришли бы в коллектив, чтобы помочь своим товарищам, хотя заранее уверены, что им придется многое потерять?..
Андрей Никитич говорил бы, наверно, еще, если бы в одну из пауз, когда он вытирал вспотевший лоб, вдруг не послышался голос человека в расстегнутой шинелишке, сидевшего в первом ряду:
— Можно один вопросик, Андрей Никитич? Мы вот слыхали, что товарища Беседина его же хлопцы вышибли из бригады… Может, конечно, врут, но толкуют, будто товарищ Беседин давил на людей так, что из них, бедолаг, соки текли. И будто этот бескорыстный товарищ уж больно падок до деньжат. Как же нам теперь разобраться в этих самых характеристиках? Помогите, Андрей Никитич…
Беседин придвинул к себе пустой стакан, до краев налил в него воды и жадно выпил, неотрывно глядя на человека в расстегнутой старой шинелишке. Хотя Илья видел его всего два или три раза, но узнал его сразу. Это был токарь Игнат Михайлович Сергеев, бывший сапер, орденоносец, потерявший на войне ногу. Кто-то, кажется сам председатель артели Климов, говорил Беседину: это такая заноза, с которой лучше не связываться. Въедлив, как черт, никому ничего не спускает…
