Круг - Яныш Ялкайн

Эман готов был всю жизнь держать при себе такого хорошего и дарового работника, как Эбат, но понимал, что это невозможно.

— Погоди, кончим работу, поставим тебе дом.

В молодости Эман готов был отдать Унуру Эбату последнюю рубаху, теперь же, когда стал крепким хозяином, было жаль даже щепки из своего хозяйства. Он стал думать о том, как бы подешевле отделаться от Эбата, и надумал: вместо того, чтобы ставить новый дом, приискать ему вдову с домом.

Он сказал об этом Амине, та заговорила с Эбатом о Салвике, а тот, оказывается, сам уже не раз подумывал о том, что хорошо бы ему жениться на Салвике. Амина с Эманом взялись уговорить Салвику, им помогли женщины, и к рождеству справили свадьбу.

Так Унур Эбат стал мужем Салвики, записался в общество и остался в Ронге.

Эман был очень доволен таким исходом дела, и даже хвастался, что сделал доброе дело.

Но недолго пришлось пожить Эману спокойно.

Однажды Амина подала ему письмо от сестры Насти. Эман прочел письмо, бросил его на стол и крикнул:

— Нет! Не нужен!

— Кто не нужен? — испуганно спросила Амина.

— От одного ссыльного избавились, теперь твоя сестрица хочет навязать нам на шею другого!

— Эбат не ссыльный! — возразила Амина. — У него кончился срок. Так же и у Володи Аланова…

— Срок кончился, клеймо на нем осталось! Я не хочу из-за него быть в ответе-перед царем!

— Вот уж не думала, что ты такой трусливый. Ну что ж, если боишься, Настя не станет тебе кланяться.

— То-то, раньше мы с отцом вам кланялись, теперь — вы мне!

Амина посмотрела куда-то мимо Эмана:

— Вот каким человеком стал мой муж…

— Каким я стал? Ну, каким?

— Таким, как мой отец. Таким же бессовестным!

— Не болтай пустое!

— A-а, правда глаза колет? Хоть тебе не понравится, но я все равно скажу. Из-за своего хозяйства ты стал таким жадным, что готов у собаки кость отнять. Хоть бы постыдился своего друга Эбата! Целый год заставлял его работать на себя, не платя ни копейки…

— Замолчи, слышишь?

— Я пять лет родную сестру не видела, а ты не хочешь, чтоб она приехала. Сердца у тебя нет!

— Перестань! Пусть едет, пусть живет у нас, сколько хочет, только бы не тащила зазнобу-ссыльного.

— Я же говорю, что Володя приедет по окончании ссылки.

— Все равно он мне не нужен.

— Так ведь тогда и Настя не приедет. Перед соседями стыдно, что ты родства не признаешь.

— Какое мне дело до соседей! Нечего твоей Насте сюда ехать, незачем баламутить народ.

— Вот до чего договорился! — Амина всплеснула руками. — Бессовестный! — она взяла письмо.

Шло время, Эман все больше отдалялся от Унура Эбата. Впервые они сцепились на сходке.

Дело было так. Старик-каторжник, с которым Унур Эбат пришел в Ронго, пожаловался сходу, грустно глядя из-под насупленных бровей:

— Сын со снохой выгнали меня из дома, приходится ночевать v соседей…

Староста для виду обратился к сыну, с которым они еще накануне переговорили о старике:

— Ну, что скажешь?

Тот сказал:

— Помилуй, староста! Кто согласится содержать дармоеда? У меня дети, как я буду растить их в одном доме с каторжником?

— Грубит он что ли? — зевая, спросил староста.

— Каторжник он и есть каторжник: детей бьет, нехорошим словам учит.

— Врешь! — крикнул отец. — Врешь!

— Слышите, как кричит? Вот так же и дома…

— Ну, ладно, — сказал староста, повернувшись к старику, — придется выселять тебя из деревни за нарушение общественного порядка.

По лицу старика покатились слезы.

Унур Эбат не выдержал:

— Мужики, что вы смотрите, почему молчите? Есть у вас сердце или нет?

Люди зашевелились, зашептались.

— Кто там шумит? — строго спросил староста.

Тогда вперед выступил Эман и оказал:

— По-моему, староста правильно решил, пусть старик живет где-нибудь на стороне. К тому же у него нет земли, никто не даст ему раскорчеванную землю.

— Эман, и у тебя совести нет! — крикнул Унур Эбат. — Ты же знаешь, его землю пашет сын. Вся деревня знает, что земля эта — старикова.

Сын старика сказал:

— Земли не жалко, пусть выкорчует лес, вспашет. Только чтоб у меня не жил!

Из толпы раздались голоса:

— Да разве у него хватит сил лес вырубить? Бессовестный, родному отцу кусок хлеба жалеешь!

— Если вы не жалеете, возьмите к себе в дом убийцу. Он же исправника убил.

— Может, случайно его убил!

— Если случайно, не присудили бы к каторге…

Староста прикрикнул:

— Хватит кричать! Кто эту свару завел? Ты, Унур Эбат, да? Лучше бы молчал, не то…

— Не то — что? — дерзко спросил Унур Эбат. — Не думай, я не такой смирный, как этот неграмотный старик. Над ним ты издеваешься, над собой издеваться не позволю! Я законы не хуже тебя знаю.

Сын старика сказал, обращаясь к старосте:

— Вот и принимай в общество ссыльных и каторжных! Вместо благодарности один раздор от них.

Унур Эбат рассердился:

— Вы тут в тайге привыкли верхом на бедных ездить, только меня вам не оседлать. Не-ет, не выйдет!

— Замолчите все! — приказал староста. — Время закрывать сход. Писарь, пиши приговор! Общество постановило: жалобу старика оставить без последствий, а кто согласен его содержать, пусть берет к себе. Все!

Унур Эбат прямо со сходки повел старика в свой дом. С Эманом он с того дня перестал разговаривать, но Амина по-прежнему бывала у него и у Салвики.

Получив от Насти второе письмо, Амина пришла расстроенная.

— Настя опять пишет, что хочет приехать к нам вместе с Володей.

— Эман все еще против?

— В том-то и дело! Уж и отец его ругал, да он никого не слушает.

Унур Эбат покачал головой:

— Просто диву даешься, как переменился человек.

— Ладно, не сердись на него, — сказала Салвика.

— Я не сержусь, только удивляюсь… Амина, а этот Аланов уже освободился из ссылки?

— Нет, у него срок вот-вот истекает. Настя хочет, чтоб он сюда после освобождения приехал, она будет его тут встречать. Просто не знаю, что делать.

— Не горюй, пусть едут к нам, — сказал Эбат.

— Конечно, Амина, — поддержала мужа Салвика, — места у нас хватит, пусть едут и живут! Стравим им свадьбу по марийскому обычаю. Небось, согласятся?

— Согласятся! Вот спасибо! Боже мой, как будто камень с сердца свалился! Сегодня же напишу Насте!

И вот Настя приехала. Она привезла много новостей.

Орлай Кости после того, как сгорело его хозяйство, подняться не смог, построил себе небольшую избушку, не бедствует, но и живет небогато. Эликов издал научную книгу о марийцах Коминокой волости,