Владимир Дудинцев - Белые одежды
— Ну ты ж и зануда, Федька, стал. В такое время торговаться... Все, все бери себе, только успокой! — заорал Касьян. — Снимай с меня штаны!
— Ладно, Кассиан Дамианович. Сегодня же медом намажусь.
* * *Едва он положил трубку, как телефон опять зазвонил.
— Федор Иваныч? Не узнаешь? Это Ходеряхин.
Загадочная грусть, как и всегда, чуть заметно сквозила в этом ломающемся мальчишеском голосе. Звонил обойденный удачей человек.
— Я слушаю вас, Анатолий Анатольевич, — оберегая его самолюбие, приветливо отозвался Федор Иванович.
— Так вы, что же, не пошли?
Здесь, в этом институте Федор Иванович уже научился не показывать удивление, когда ему задавали неожиданный вопрос.
— А вы? — спросил легким голосом.
— Ну — я... Меня не приглашают на такие ограниченные... На такие узкие... Я не гожусь.
— А куда надо было пойти?
— Я думал, вас обязательно... Они там пленку раздобыли. Фильм. Вы точно ничего не знаете? Так не теряйте времени, слушайте. Они раздобыли откуда-то фильм. Вейсманистско-морганистский. Похоже, тот самый. Поскорей притащили аппарат и сейчас крутят. В ректорате...
— Кто они?
— Да Варичев же. Со товарищи.
— Интерес-сно... Вы еще кому-нибудь сообщали об этом?
— Ни одной душе. Только вам и хотел...
— И не сообщайте. При этом условии и я никому не скажу, что вы мне...
— Идет!
Учтиво дождавшись, когда он положит трубку, Федор Иванович медленно положил свою и некоторое время стоял посреди комнаты, глядя на лакированную доску стола. Прямо на крестообразный знак, изображающий две сведенные остриями бесконечности — внутреннюю и внешнюю. Внешняя все время ставила перед ним новые задачи. Уйдя глубоко во внутреннюю, он соображал: как должна вести себя в открывшихся ему сейчас новых условиях правая рука академика Рядно. Побарабанив по столу пальцами и завершив эту трель последним — выразительным — щелчком, он быстро надел «сэра Пэрси», вышел на улицу и сразу набрал скорость. Взбежал на крыльцо ректорского корпуса, легко и бесшумно, словно летя, прошагал по коридору и вошел в приемную ректора. Здесь никого не было. За приоткрытой кожаной дверью кабинета двигалась загадочная живая полутьма, угадывалось напряженное присутствие людей. Проскользнув туда, Федор Иванович тут же увидел лунно-голубой квадрат экрана и на нем шевелящиеся пальцы двух прозрачных рук, разводящих эти пальцы к двум полюсам. Прижался спиной к стене, напрягшись, стараясь разглядеть присутствующих.
— Редупликация, — слышался сквозь стрекот аппарата уверенный козлиный голос Вонлярлярского. Как специалист по строению растительной клетки он давал пояснения. — Сейчас наступает телофаза...
— Стефан Игнатьевич! — с благодушной усмешкой взмолился Варичев. — А по-русски, по-русски нельзя?
— Петр Леонидович, это международная терминология вейсманистов-морганистов...
— Ну и черт с ней. Мы-то не вейсманисты. Зачем нам их терминология?
— Она и должна быть непонятной, в этом ее... Если я буду транспонировать... поневоле прибегая к усилиям... чтобы изобразить в понятном свете это ложное учение, я буду выглядеть как адвокат... как скрытый адепт, использующий случай для пропаганды... И любой честный, сознательный ученый, а я думаю, таких здесь большинство...
— Ладно, понял тебя, ты прав. Шпарь с терминологией.
— Ну его к черту, может, выключим? — послышался чей-то тоскующий голос. — Потом будет лезть в голову. Вот этим они и запутывают нормальных людей...
Аппарат умолк.
— Толковая пропаганда! — гаркнула Анна Богумиловна. Она сидела во тьме, в двух шагах от Федора Ивановича.
— Фальшивка или нет? — спросил кто-то.
— Провоцируешь? — весело отозвалась Анна Богумиловна.
— Да хватит вам! — зашикали кругом. — Потом вас послушаем. Давай крути до конца!
Хромосомы на экране задвигались.
— Образуется веретено, и аллели расходятся к полюсам, — опять заговорил Вонлярлярский снисходительным тоном специалиста.
— Нет, Стефан Игнатьевич, так не пойдет. Придется Дежкина позвать, — Варичев протяжно крякнул. Это была всего лишь шутка, он хотел всех немножко попугать этим Дежкиным, которого все боялись.
— Я здесь! — громко заявил Федор Иванович, отталкиваясь от стены.
Экран тотчас погас, и аппарат остановился. Вспыхнули лампы под потолком, все заговорщики обернулись туда, где стоял неожиданно свалившийся на них свидетель их активного интереса к запретным вещам. В свободных позах, раскинувшись на стульях и в креслах сидели туманно улыбающийся в сторону академик Посошков, деканы, профессора. Растерянно-веселая Побияхо уставилась на Федора Ивановича.
— Он уже здесь! Петр Леонидыч, ты обладаешь способностью вызывать духов!
Варичев, растекшийся в своем кресле, ухмыльнулся на ее шутку и положил на край стола громадные мягкие кулаки.
— Сам не ожидал, что у меня такое свойство. Оказывается, вы здесь, Федор Иванович!
— Я не совсем понимаю, почему это всех удивило...
— Мы тебя искали и не нашли, — явно соврала Побияхо. — С ног сбились.
— Я был дома и как только позвонили...
— Кто ж этот... счастливец, который смог вас разыскать? — спросил Варичев.
— Женщина какая-то. Не Раечка.
— Не Раечка? — Анна Богумиловна посмотрела на ректора, советуясь с ним взглядом.
— Ладно, неважно кто, — сказал Варичев, оглядывая собравшихся, спокойно ведя корабль среди мелей и рифов. — Главное, Федор Иванович здесь, и мы можем продолжить. Федор Иванович! Тут на ваше имя поступил пакет... Из шестьдесят второго дома. Раиса Васильевна его второпях распечатала, выпал загадочный ролик с фильмом, а дальше пошло-поехало. Научный интерес, жажда познания, любопытство... Что там еще, Анна Богумиловна?
— Влечение к запретному плоду, — пробасила Побияхо.
— Словом, притащили проектор, и вот сидим, ломаем головы, что это такое перед нами на экране. Какие-то червяки... Стефан Игнатьевич говорит, что хромосомы... Шевелятся, понимаешь... Жаль, думаем, Федора Иваныча нет, он бы нам разъяснил...
— А сопровождающее письмо было? — поинтересовался Федор Иванович, подходя к столу.
— Есть и сопроводиловка... — Варичев подвинул к нему несколько сколотых листов.
— Между прочим, номер с двумя нулями, — заметил Федор Иванович, читая сопроводительное отношение. — Как же это она... Распечатать такой конверт... Бумага особо секретная...
— Да, такая вот бумага... — Варичев лениво отвел глаза в сторону.
По согласованию с академиком Рядно, «при сем», то есть при этом письме тов. Ф. И. Дежкину препровождалось постановление о производстве научной экспертизы рулона с кинопленкой, изъятого в ходе предварительного следствия по делу преступной группы, оперировавшей в городе. Над заголовком «Постановление» было напечатано: «Утверждаю», и прямо по этому слову наискось круто вверх взбирался длинный зеленый зубчатый штрих, и с конца его на текст постановления свисал задорный изогнутый хвост. «Ассикритов», — прочитал Федор Иванович полную значения надпись в скобках.
— Вы хотите просмотреть весь рулон? — спросил он, строго и прямо оглядывая всех сидящих в кабинете. При этом он слегка вытаращил глаза, как догматик, и потянул в себя воздух сквозь сжатые губы.
Все молчали.
— Это же мне адресовано. Если я распишусь в получении этого разорванного пакета, выйдет так, что данный просмотр организовал я, что я распространил среди вас...
— Мы все дали Петру Леонидычу честное слово... — рявкнула Побияхо, колыхнувшись. Варичев посмотрел на нее с усмешкой и покачал головой.
— Раз я, как главное отвечающее лицо, оказался втянутым в эту историю, придется кому-то об этом сказать? — Федор Иванович все еще слегка таращил паза. Он много раз за свою жизнь видел такие вытаращенные от страха глаза, изображающие неискреннюю сознательность. Ему легко было вспомнить и повторить знакомое выражение лица.
Все сидели как прибитые. Только Посошков тонко и грустно улыбался в сторону, рассматривая пальцы на изящной и сухой руке.
— А если не скажу... Если не скажу, получится, что прикрываю? Тем более, в настоящий момент, когда привлечено такое пристальное внимание. Когда ведется следствие... Прямо не знаю, что и делать. Я откровенно вам скажу — мне не хотелось бы оказаться на месте Стригалева, как вы его тогда... Как мы с вами его на собрании... Возьмете вы это дело на себя, Петр Леонидович?
— Пока действует принесенная присутствующими присяга, ничего страшного нет, — сказал Варичев не очень уверенно.
— Петр Леонидович, необходимость взять на себя появится как раз тогда, когда кто-нибудь не выдержит и, разумеется, соблюдая необходимый такт...
— Какой уж тут такт, — Варичев, невесело усмехаясь, оглядел всех, задержал взгляд на неподвижном, окостеневшем Вонлярлярском. — Если кто из нас бросится опережать события, тут уж будет не до такта... Видите ли, Федор Иванович, мы все здесь — люди проверенные. В том смысле, что все — люди в возрасте, семенные... И до известной степени тертые. Сработались. Зря шум никто поднимать не стал бы. Привычный тонус жизни кто захочет ломать? Но вот эта промашка с пакетом... Эта секретность... Ваши резонные слова... Тут ситуация существенно меняется. Появляется элемент непредсказуемости...
