Александр Беляев - Том 1. Остров Погибших Кораблей
Профессор Керн вполне овладел собой. Он стоял спокойно, с улыбкой сожаления на лице. Дождавшись момента, когда нервная спазма сдавила горло Лоран, он воспользовался наступившей паузой, повернулся к стоявшим у дверей контролерам аудитории и сказал им властно:
– Уведите ее! Неужели вы не видите, что она в припадке безумия?
Контролеры бросились к Лоран. Но прежде чем они успели пробраться к ней через толпу, Ларе, Шауб и Доуэль подбежали к ней и вывели в коридор. Керн проводил всю группу подозрительным взглядом.
В коридоре Лоран пытались задержать полицейские, но молодым людям удалось вывести ее на улицу и усадить в автомобиль. Они уехали.
Когда волнение несколько улеглось, профессор Керн взошел на кафедру и извинился перед собранием «за печальный инцидент».
– Лоран – девушка нервная и истерическая. Она не вынесла тех сильных переживаний, которые ей приходилось испытывать, проводя день за днем в обществе искусственно оживленной мною головы трупа Брике. Психика Лоран надломилась. Она сошла с ума…
Эта речь была прослушана при жуткой тишине зала.
Раздалось несколько хлопков, но они были заглушены шиканьем. Будто веяние смерти пронеслось над залом. И сотни глаз теперь уже смотрели на голову Брике с ужасом и жалостью, как на выходца из могилы… Настроение собравшихся было испорчено безнадежно. Многие из публики ушли, не ожидая окончания. Наскоро прочитали заранее заготовленные речи, приветственные телеграммы, акты об избрании профессора Керна почетным членом и доктором различных институтов и академий наук, и собрание было закрыто.
За спиною профессора Керна появился негр и, незаметно кивнув ему, стал готовить к обратной отправке голову Брике, сразу поблекшую, усталую и испуганную.
Оставшись один в закрытом автомобиле, профессор Керн дал волю своей злобе. Он сжимал кулаки, скрипел зубами и так бранился, что шофер несколько раз сдерживал ход автомобиля и спрашивал по слуховой трубке:
– Алло?
Последнее свидание
Утром, на другой день после злополучного выступления Керна в научном обществе, Артур Доуэль явился к начальнику полиции, назвал себя и заявил, что он просит произвести обыск в квартире Керна.
– Обыск в квартире профессора Керна уже был произведен минувшей ночью, – сухо ответил начальник полиции. – Никаких результатов этот обыск не дал. Заявление мадемуазель Лоран, как и следовало ожидать, оказалось плодом ее расстроенного воображения. Разве вы не читали об этом в утренних газетах?
– Почему вы так легко предположили, что заявление мадемуазель Лоран является плодом расстроенного воображения?
– Потому что, сами посудите, – отвечал начальник полиции, – это совершенно немыслимая вещь, и потом, обыск подтвердил…
– Вы допрашивали голову мадемуазель Брике?
– Нет, мы не допрашивали никаких голов, – ответил начальник полиции.
Напрасно! Она также могла бы подтвердить, что видела голову моего отца. Она лично сообщила мне об этом. Я настаиваю на производстве вторичного обыска.
– Не имею к этому никаких оснований, – резко ответил начальник полиции.
«Неужели подкуплен Керном?» – подумал Артур.
– И потом, – продолжал начальник полиции, – вторичный обыск может только возбудить общественное негодование. Общество достаточно уже возмущено выступлением этой сумасшедшей Лоран. Имя профессора Керна у всех на устах. Он получает сотни писем и телеграмм с выражением соболезнования ему и негодования на поступок Лоран.
– И тем не менее я настаиваю, что Керн совершил несколько преступлений.
– Нельзя необоснованно бросать такие обвинения, – нравоучительно сказал начальник полиции.
– Так дайте же мне возможность обосновать их, – возразил Доуэль.
– Эта возможность уже была предоставлена вам. Властями был произведен обыск.
– Если вы категорически отказываетесь, я принужден буду обратиться к прокурору, – сказал Артур решительно и поднялся.
– Ничего не могу для вас сделать, – ответил начальник полиции, тоже поднимаясь.
Упоминание о прокуроре, однако, произвело свое действие. Немного подумав, он сказал:
– Я, пожалуй, мог бы сделать распоряжение о производстве вторичного обыска, но, так сказать, неофициальным порядком. Если обыск даст новые данные, тогда я донесу об этом прокурору.
– Обыск должен быть произведен в присутствии моем, мадемуазель Лоран и моего друга Ларе.
– Не слишком ли много?
– Нет, все эти лица могут оказать существенную пользу.
Начальник полиции развел руками и, вздохнув, сказал:
– Хорошо! Я командирую нескольких агентов полиции в ваше распоряжение. Приглашу и следователя.
В одиннадцать часов утра Артур уже звонил у двери Керна.
Негр Джон приоткрыл тяжелую дубовую дверь, не снимая цепочки.
– Профессор Керн не принимает.
Выступивший полицейский заставил Джона пропустить неожиданных гостей в квартиру.
Профессор Керн встретил их в своем кабинете, приняв вид оскорбленной добродетели.
– Прошу вас, – сказал он ледяным тоном, широко распахнув двери лаборатории и бросив мельком уничтожающий взгляд на Лоран.
Следователь, Лоран, Артур Доуэль, Керн, Ларе и двое полицейских вошли.
Знакомая обстановка, с которой было связано столько тягостных переживаний, взволновала Лоран. Сердце ее сильно забилось.
В лаборатории находилась только голова Брике. Ее щеки, лишенные румян, были темно-желтого цвета мумии. Увидя Лоран и Ларе, она улыбнулась и заморгала глазами. Ларе с ужасом и содроганием отвернулся.
Вошли в смежную с лабораторией комнату.
Там находилась наголо обритая голова пожилого человека с громадным мясистым носом. Глаза этой головы были скрыты за совершенно черными очками. Губы слегка подергивались.
– Глаза болят… – пояснил Керн. – Вот и все, что я могу вам предложить, – добавил он с иронической улыбкой.
И действительно, при дальнейшем осмотре дома, от подвала до чердака, других голов не обнаружили.
На обратном пути вновь пришлось проходить через комнату, где помещалась толстоносая голова. Разочарованный Доуэль направился уже было к следующей двери, а за ним двинулись к выходу следователь и Керн.
– Подождите! – остановила их Лоран. Подойдя к голове с толстым носом, она открыла воздушный кран и спросила: – Кто вы?
Голова шевелила губами, но голос не звучал. Лоран пустила более сильную струю воздуха.
Послышался шипящий шепот:
– Кто это? Вы, Керн? Откройте же мне уши! Я не слышу вас…
Лоран заглянула в уши головы и вытащила оттуда плотные куски ваты.
– Кто вы? – повторила она вопрос.
– Я был профессором Доуэлем.
– Но ваше лицо? – задохнулась Лоран от волнения.
– Лицо?.. – голова говорила с трудом. – Да… меня лишили даже моего лица… Маленькая операция… парафин введен под кожу носа… Увы… моим остался только мой мозг в этой изуродованной черепной коробке… но и он отказывается служить… Я умираю… наши опыты несовершенны… хотя моя голова прожила больше, чем я рассчитывал теоретически.
– Зачем у вас очки? – спросил следователь, приблизившись.
– Последнее время коллега не доверяет мне, – и голова попыталась улыбнуться. – Он лишает меня возможности слышать и видеть… Очки непрозрачные… чтобы я не выдал себя перед нежелательными для него посетителями… Снимите же мне очки…
Лоран дрожащими руками сняла очки.
– Мадемуазель Лоран… вы? Здравствуйте, друг мой!.. А ведь Керн сказал, что вы уехали… Мне плохо… работать больше не могу… Коллега Керн только вчера милостиво объявил мне амнистию… Если я сам не умру сегодня, он обещал завтра освободить меня…
И вдруг, увидав Артура, который стоял в стороне, словно оцепенев, без кровинки в лице, голова радостно произнесла:
– Артур!.. Сын!..
На мгновение тусклые глаза ее прояснились.
– Отец, дорогой мой! – Артур шагнул к голове. – Что с тобой сделали?..
Он пошатнулся. Ларе поддержал его.
– Вот… хорошо… Еще раз мы свиделись с тобой… после моей смерти… – просипела голова профессора Доуэля.
Голосовые связки почти не работали, язык плохо двигался. В паузах воздух со свистом вылетал из горла.
– Артур, поцелуй меня в лоб… если тебе… не… неприятно…
Артур наклонился и поцеловал.
– Вот так… теперь хорошо…
– Профессор Доуэль, – сказал следователь, – можете ли вы сообщить нам об обстоятельствах вашей смерти?
Голова перевела на следователя потухающий взгляд, видимо плохо понимая, в чем дело. Потом, поняв, медленно скосила глаза на Лоран и прошептала:
– Я ей… говорил… она знает все. – Губы головы перестали шевелиться, а глаза заволоклись дымкой.
