Андрей Островский - Напряжение
— Здесь живут немцы?
— Старуха немка, одиночка.
— Это неосмотрительно. Квартиры немцев могут быть под наблюдением.
— Не беспокойтесь, здесь все проверено.
— И все же в дальнейшем встречи должны происходить только в русских домах.
— Как знать, может быть, такая необходимость скоро и отпадет, — возразил Нефедов, уголки его губ поползли вниз.
— Давайте к делу… У меня всего двадцать минут…
— Завтра этот человек уходит обратно. Какие будут инструкции?
Богачев растер руки, сел на плетеный стул, посмотрел в упор тяжелым взглядом на застывшее в ожидании лицо Нефедова:
— Запоминайте… Первое. Подтвердите получение задания. Передайте, что оно может быть выполнено лишь при условии устойчивой связи. Отсюда второе: необходим радист, срочно…
— Я уже говорил ему об этом при первой встрече.
— Слушайте и не перебивайте. — У Богачева вспучилась синяя жила на лбу. — Повторяю: настоятельная просьба немедленно прислать радиста. Третье. Условия для взятия Ленинграда сейчас, до наступления весны, наиболее благоприятны. Продовольствие на исходе. По нашим данным, только в ноябре в городе умерло от голода сорок восемь тысяч человек. Возможно, больше, но никак не меньше. В декабре эта цифра, по всей вероятности, увеличится. Армия снабжается несколько лучше, чем население, но далеко не в полном объеме. Немаловажным фактом является стоящий без движения флот. При всех нехватках он усиленно ремонтируется и дополнительно вооружается. Когда вскроется лед, мощь его значительно возрастет. Это надо учитывать. Запомнили?..
Богачев помолчал, покусывая губу и сосредоточенно глядя в сторону; на узком лице проступили глубокие жесткие складки у рта.
— Четвертое. Конкретно. Об «овощных базах» для «шестерок». Пока известно расположение одной — в квадрате…
Нефедов закрыл глаза, боясь пропустить или не запомнить сообщаемые Богачевым цифры; открыл лишь тогда, когда тот сказал:
— Наконец, последнее. Переправьте эти пленки. — Богачев достал из бумажника крохотный конвертик, положил перед Нефедовым: — Спрячьте как следует. Важность и ценность их не поддаются учету. Кстати, как с тем делом?
— С каким?.. С инженером?
— Да, да, разумеется, — передернулся Богачев.
— Все, кажется, сошло благополучно.
— Я так и думал… Сумма, о которой мы с вами договорились за эту операцию, переведена в банк в Женеве. Будем надеяться, что скоро вы сможете ею распоряжаться.
Легким кивком Нефедов показал свое удовлетворение.
— Теперь о нас с вами. Встречи, как и прежде, в случае крайней необходимости. Вызов тот же. А почтовый ящик меняется. Перейдете на третий вариант. Сейчас нужна обширная информация, самая разная. Больше используйте людей вслепую[10] для сбора сведений. В голод еда — прекрасная приманка, — затрясся в коротком беззвучном смешке, — ищите недовольных, неустойчивых, подкармливайте. Но будьте начеку и не обольщайтесь: при кажущейся легкости найти таких не так-то просто. Помните о русской душе, которая всегда настороже, сильна и готова к самопожертвованию во имя идеи. Мы, к сожалению, недооценивали этот величайший фактор… У меня все. У вас, Церидос?
Нефедова перекосило, словно в него воткнули иглу. Напоминание о прошлом служила предостережением. Мог бы не делать этого: Нефедов ни на минуту не забывал, что Богачев цепко держит его в своих руках.
— Мне все ясно, — проговорил он, невольно вытягиваясь перед Богачевым. — Инструкции будут выполнены точно, в соответствии с вашими указаниями.
— Прекрасно. Тогда расходимся.
Нефедов посоветовал выйти из парадного во двор, который имел проход на параллельную улицу, и проводил в прихожую. Богачев приложил ухо к входной двери, прислушался, потом, толкнув ее, выскользнул бесшумно и исчез. Нефедов даже не услышал шагов.
Совет не пригодился: во дворе было по колено снегу, и Богачев не стал рисковать. Он выглянул из парадного, подождал, вдыхая морозный воздух… Тихо, пустынно… Пошел.
На перекрестке из-за сугробов показались три силуэта военных: один высокий, двое, с винтовками, ему по плечо. Не меняя направления, Богачев поравнялся с патрулем.
— Остановитесь, товарищ майор. Ваши документы.
Богачев охотно передал их старшему — высокому майору. Красноармейцы, притоптывая потихоньку, ждали.
— Холодно, ребятки? — посочувствовал им Богачев.
— Да уж не жарко, — чуть насмешливо ответил один.
— Небось до самого пупка мороз добрался…
Согревая дыханием пальцы, майор разверзнул удостоверение, взглянул на фотографию, потом на Богачева. Соответствует. На пропуске-вкладыше секретный литер, действительный на эти сутки, тоже соответствовал…
— Откуда следуете? — еле шевеля толстыми губами, спросил майор.
— Был отпущен навестить знакомых, сейчас возвращаюсь в часть.
— Когда шли по улице, ничего подозрительного не заметили?
— Нет, товарищ майор, все тихо…
Майор еще раз просмотрел документы, сказал, возвращая:
— Можете быть свободны, — и козырнул небрежно.
Богачев ушел в темноту. Патруль направился дальше, не оборачиваясь. После молчания идущий справа красноармеец проговорил тихо:
— Один есть. Скоро появится и другой…
21. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Русинов появился на Басковом переулке до зари, когда небо над городом было черным, как деготь, и без звезд. У парадного крыльца со столбиками и крышей ничем больше не приметного дома остановился, осмотрелся и стал быстро подниматься по лестнице.
На условный стук дверь открыл Дранишников.
— Проходите, — вполголоса проговорил он и повернул в замке ключ. — Осложнений не было?
— Все в полном порядочке, — весело ответил Русинов.
В тесной, с низким потолком и голыми стенами комнате стоял письменный стол; в двух шагах от него — железная койка, заправленная флотским шерстяным одеялом. Дранишников подбросил чурок в круглую, уже затухавшую чугунную «буржуйку», выкрутил побольше фитиль в лампе, пригласил сесть Русинова и сам устроился за столом. Русинов отметил, что батальонный комиссар чисто выбрит, китель его отглажен и к шее плотно прилегает белейший подворотничок.
Без всяких вступлений Дранишников начал придирчиво — по дням и часам — выспрашивать, где жил Русинов все это время, что делал, с кем встречался, у кого ночевал. Ответы вполне совпадали со сведениями, имевшимися в распоряжении батальонного комиссара. Тогда Дранишников приступил к главному.
О Нефедове, Гертруде Оттовне и группке, сколоченной им на заводе, он был осведомлен достаточно хорошо, однако связь с Богачевым (теперь уже установленная точно) явилась открытием. О ней-то он и хотел узнать возможно больше.
Припоминая подробности, Русинов рассказал о встрече с Михаилом Николаевичем, сцене, которую тот разыгрывал с женой для проверки, упомянул и о его вечернем походе куда-то. Потом передал инструкции и задание, полученные перед самой отправкой обратно, и, сняв шинель, положил ее на стол, рукавом кверху:
— Тут кое-что есть…
Прежде чем достать бритву, Дранишников осмотрел в лупу замусоленный штат[11] с двумя перекрещенными орудийными стволами и аккуратно подсек нитки. На стол выпали узкие ленточки фотопленок. Подцепив пинцетом, он поднял одну к лампе и приблизил линзу. Стекло увеличило формулы, нагроможденные беспорядочно друг на друга. Без сомнения, это были формулы, написанные рукой Лукинского… Дранишников крякнул от удовольствия.
— Он говорил, что это за пленки?
— Нет, но сказал, что я должен их передать лично Ржезинскому, и никому больше.
«Еще бы!» — подумал Дранишников, испытывая удовлетворение и одновременно желание поощрить или по крайней мере сказать какие-нибудь приветливые слова парню. Но не получилось. Пододвинув кисет, буркнул:
— Курите… Таким образом, вы оставались у него ночевать в первый день и ночевали сегодня, так? Какое у вас ощущение: инструкции, которые он вам дал, исходили от него самого или от кого-то еще?
— Думаю, что от кого-то…
— На чем основано ваше предположение?
— Во-первых, когда я пришел, он ничего конкретного мне не говорил, только слушал. Во-вторых, он куда-то уходил с женой вчера вечером, возможно как раз за инструкциями.
— И оставил вас одного в квартире?
— Да, на кухне… Промерз там, как суслик… Он запер двери в комнатах, кроме одной, и велел ждать на кухне.
— Почему кроме одной?
Русинов хитро прищурил глаза, улыбнулся:
— Я ему помог… Я знаю способ на время заклинить замок, очень простой, без всяких инструментов, и — никаких следов. В детстве один парень научил, и мы баловались с ребятами в школе, разыгрывая учителей. Вот я и сделал это на всякий случай. Михаил Николаевич повозился с ключом, но времени не было, и он сказал, чтобы я не выходил из кухни, — они вернутся через десять — пятнадцать минут.
