Николай Смирнов - Джек Восьмеркин американец

Перед домом львиные зевы уже цвели, и это понравилось приезжим. Зашли в коровник, в каретный сарай. Долго смотрели пустую силосную башню, даже по лестнице лазили наверх. Потом приезжие поговорили о чем-то в стороне, и человек в непромокаемом плаще обратился к Джеку:

— А нельзя ли, товарищ, сейчас собрать правление?

— А зачем вам? — удивился Джек. — Если хотите станцию посмотреть, так я вам ее и без правления покажу.

— Нет, мы бы хотели потолковать с правлением. У нас маленькое предложение есть. Мы ведь не для удовольствия приехали, у нас дело.

Джек пригласил приезжих в контору, познакомил их с Капраловым, а сам пошел звать правленцев. Когда все собрались, человек в непромокаемом плаще заявил, что он является членом правления городского рабочего кооператива Прянишниковым, а товарищ его — специалист по молочному хозяйству. Кооператив из газеты узнал о «Новой Америке» и вот прислал своих представителей, чтобы заключить с коммуной договор о регулярной доставке молочных продуктов. Для этого, конечно, придется увеличить стадо, расширить помещения, но на это средства найдутся. Кооператив даст ссуду коммуне.

— А много ли коров хотите завести? — спросил Джек с живостью.

— Да по плану у нас намечено пятьсот.

Все правление дружно захохотало.

— Кабы десять… — сказал Капралов. — У нас на десяток голов и стойла найдутся, и корма хватит. А пятьсот и думать нечего.

— Яша, как? — спросил Николка.

Джек уже работал карандашом прямо на столе.

— Сейчас…

Через минуту он поднял глаза от стола и заговорил:

— Если бы весной приехали, мы бы пятьсот голов приняли.

— Откуда? — закричал Капралов. — Образумься!

— Мы бы все покосы запахали — раз. Весь хлеб бы на силос пустили — два.

— Хлеб на силос нельзя, — сказал Николка.

— Ну, сколько можете осенью принять? — спросил Прянишников. — Мы договор составим по форме: сколько этой осенью, сколько на будущий год. О коровниках не беспокойтесь: материалы у нас есть, мы вам тут в две недели целый город построим. А вот о корме подумать, об уходе — это ваше дело.

— Машинами нас снабдить можете? — спросил Джек.

— Что именно нужно?

— Силосорезку в первую очередь.

— Силосорезку дадим.

— Сорок коров осенью примем.

Тут поднялся Николка:

— Постой, Яша, постой! Вот что, товарищи. Вы нам пять тракторов на будущий год дадите?

— А что ж, дадим.

— Тогда, значит, пишите договор: этой осенью принимаем сорок, а на будущую пятьсот.

— Не пройдет, Николка, — сказал Джек тихо. — Если будем и хлеб сеять, мы с нашей земли пятисот не прокормим.

— А кто тебе говорит, что с нашей земли? Мы Чижи в работу возьмем. Обе тамошних артели соединим с нашей, вот коров и обеспечим.

— Не пойдет «Умная», — возразил Джек.

— Должна пойти.

— Хорошо, посмотрим. Только имейте в виду, товарищи, нам подсолнухи валить придется, если сорок коров осенью прибавится.

— И повалим. Теперь у нас под ногами база есть. Значит, по рукам, товарищ Прянишников. Пиши договор.

Кооператоры уехали вечером и пообещали срочно прислать из города текст договора и силосорезку. А коммуна начала готовить ножи для подруба подсолнухов. Ножи делались из старых кос. Одновременно привели в порядок силосную башню: сняли паутину внутри, вытерли стены.

Силосорезка пришла через три дня. Правление дало наряд — рубить подсолнухи всей коммуной.

Чтобы не прерывать закладку силоса, работа у башни шла и днем и ночью. Возы с подсолнухами подходили один за другим, и огромные груды растений закрывали людей и лошадей. Трактор вращал силосорезку, она стучала и гудела. По длинной трубе вентилятор гнал зеленую массу наверх, к краю башни. Там измельченные стебли падали, как в бездонную пропасть. Ночью большая лампа горела у башни. Чарли стоял с засученными рукавами и присматривал за машинами. Кругом суетились ребята. Они подносили вороха зеленых растений и подкладывали их в силосорезку. Крепкие зеленые палки с большими вялыми листьями послушно ехали под ножи и, обливаясь соком, превращались в маленькие кусочки. Кругом валялись головы подсолнухов, похожие на печати.

По временам Чарли поднимался по лестнице наверх и засматривал в глубь башни. Там, внизу, на дне, трое ребят беспрерывно плясали, состязаясь друг с другом в проворстве. Они утрамбовывали зеленую массу ногами. Чарли делал им указания, кричал, чтобы они сильнее уминали у стен.

Башня была так велика, что подсолнухи с десяти гектаров едва наполнили ее.

Искра в бок

Пока коммунары работали у силосной башни, Николка Чурасов двигал свое дело.

Вместе с Джеком он разработал план большого молочного хозяйства, которое должно было развернуться на будущий год в здешних местах. Все расчеты показали, что дело это требует объединения полей «Новой Америки» с полями «Умной инициативы» и «Кулацкой гибели».

Николка нисколько не сомневался в том, что «Кулацкая гибель» пойдет навстречу коммуне. Козлов и его товарищи были своими людьми в «Новой Америке» и мечтали о больших делах. Но «Гибель» была артель маломощная, она объединяла всего одиннадцать дворов. С ее помощью «Новая Америка» не смогла бы выполнить договора с кооперацией. Поэтому необходимо было либо усилить «Кулацкую гибель», либо привлечь в компанию и «Умную инициативу».

К тому времени «Умная инициатива» объединяла дворов сорок. Это была артель из зажиточных хозяев. Общего скотного двора не имели, а завели сепаратор, который стоял во дворе Скороходова. Раза два в неделю члены «Умной инициативы» сливали молоко в общую посуду, пропускали его через сепаратор, били масло. Петр возил масло в город, продавал на базаре, через торговок. Никаких других машин, кроме сепаратора, в «Умной инициативе» не было. Общий клин, гектаров восемьдесят, артель обрабатывала по старинке, обыкновенными крестьянскими плужками. Урожай делили по дворам. На этом и кончалась деятельность артели.

Хотя особых доходов мужики от артели не видели, они были довольны своим председателем и не доверяли Козлову, который при каждом удобном случае говорил, что «Умная инициатива» не колхоз, а лжеколхоз, а Петр Скороходов классовый враг и обманщик.

Конечно, Козлов и Николка Чурасов допустили ошибку, организовав в Чижах особую, бедняцкую артель. Козлову было бы легче подорвать доверие к Петру, записавшись в «Умную инициативу». Но тогда, осенью, показалось, что это дело несбыточное, и «Кулацкая гибель» была организована в экстренном порядке.

В «Гибель» вошли бедняки, активисты, раскусившие Петю, и теперь Скороходов этим пользовался: он каждого боевого крестьянина отсылал к Козлову, а принимал только тех, которые тянули его руку.

Правда, десятка полтора членов «Умницы», середняков, относились к Петру недоверчиво. Но они больше помалкивали, боялись неприятностей. И таким образом, две артели продолжали существовать бок о бок, и, хотя Козлов часто поговаривал об объединении, Петр Скороходов и его друзья на это не шли, находя тысячи отговорок.

Николка Чурасов приехал в Чижи жарким июльским вечером. Вместе с Козловым он посидел под яблонями на задворках, поел кислой падалицы, выпил два ковшика воды. Потом заявил, что пришла пора действовать решительно. Город предлагает ссуду на образцовый скотный двор; отказываться от этого нельзя. Если «Умница» в компанию не пойдет, надо развить агитацию, привлечь на свою сторону середняков и оставить Петра Скороходова с десятком подкулачников.

У Козлова глаза заблестели от радости. Наконец-то «Новая Америка» взялась за дело! «Кулацкая гибель» давно мечтала обзавестись машинами, поставить скотный двор. Тормозило только отсутствие средств, а тут деньги сами шли в руки.

— Идем к Пете! — сказал Антон Козлов решительно. — Посмотрим, какая его точка зрения.

И он, как был — босой и без шапки, потянул Николку через улицу к избе Петра Скороходова, словно боялся, что Николка передумает и уедет.

Петр Павлович принял гостей любезно и весело. Сейчас же поставил самовар и подал на стол сахар и баранки.

— Хоть и жарко, — сказал он, — а чай в самый раз. Жара жару вышибает, я так смотрю.

Николка не стал поддерживать разговора о жаре, а прямо перешел к делу. Он изложил предложение кооперации. Петр сразу растерялся и, не ответив ни слова, пошел раздувать самовар. Повозился с этим порядочно, потом подошел к столу, согнал мух, вздохнул и заговорил:

— Дело в следующем: предложение лестное, иначе не назовешь. Только, думаю, наши на него не пойдут: другие у нас планы. Мы уже на три года вперед все утвердили. Хотим крупное зерновое хозяйство постепенно создать. Коровками мало интересуемся. О хлебе едином помышляем.