Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы
Параска.Ах! Значит, и вы тоже шли тогда через горы раненый? Шли, и кровь капала из вашей руки? Это вас ранили за то, что вы хотели помочь нам? Да?
Со двора слышится старческий кашель.Дед.(Поцеловав рукав сорочки Луки, выбегает из хаты, чуть- чуть не сбив с ног деда Штефана.)
Лука, скользнув взглядом по своей руке и тихо свистнув, смотрит вслед Параске. Входит Штефан.Штефан(заметив Луку, взволнованно).Идут... Идут...
Лука(испуганно).Кто?
Штефан.Они. Сеятели. Колхозники. Послушай.
Слышны далекие, размеренные звуки барабана и тихое, как гудение пчелы, пиликанье скрипки.На мою землю, на мое поле идут! С музыкой идут. С коломыйками.Как на свадьбу... Пшеницу сеять. Где это видано?(Прислушивается.)
Лука.Да, идут.(Положив руку на плечо Штефана.)Крепитесь, дед!
Штефан.Уж не под силу мне все это, Лука! Давно выгорело мое сердце.
Лука.Неправда. Теперь оно бьется еще сильнее.(Пауза.) Так же, как и мое.
Штефан(заглядывая Луке в глаза).Лука, ты столько лет учился во Львове, ты в свете бывал. Быть может, ты привез оттуда добрые вести? Скажи: чего мы дождемся с тобой, Лука?
Лука.Я не знаю, дед, чего мы еще дождемся. Я знаю только, чего я хочу дождаться...
Штефан.Они же... Они, нищие, тоже хотят добиться своего. Слышишь, как наигрывают?.. На скрипке... на цимбалах... да еще на бубне, как тот Грицько в песне «В гору иде, шумить, бубнить, що на великим щасти...»
Лука.Бывает, дед, и на похоронах играют.
Штефан.А я уже не знаю, Лука, кого это хоронят?
Лука(подходит к дверям, опирается о косяк и смотрит вдаль).Вы еще узнаете, дед, вы еще увидите. Большая игра только начинается. И не в одном нашем селе...
Оба прислушиваются.Штефан.Должно быть, перешли уже мостик.
Прозвучал звериный рев, более громкий и близкий, чем раньше.Лука.Боже! Там, возможно, Варвара... Дед...(Озираясь, тихо.)Тогда, в сорок первом, я запрятал под стреху вашего овина автомат, тот, с заставы. Он еще там?
Штефан.Ты что, сдурел? Стрелять в них хочешь?
Лука.В них? Теперь — нет, я не сошел с ума, дед... Хотя, может, и лишусь рассудка, если... Где автомат, дед?
Штефан(отойдя от него и глядя в противоположную сторону, тихо).Сегодня хата не моя и овин не мой. Все, что мог, зарыл в землю. Лишь она, единственная, умеет молчать.
Лука(подходя к нему).Дедушка, у меня есть кое-что смертоносное, но оно малого калибра. Мне автомат нужен, как воздух. Дай мне его, дедушка.
Штефан(мрачно).Вот смеркнется, тогда выкопаешь его себе... А раньше нельзя.
Лука.Ах, черт! Что же мне делать?
На крыльцо поднимается отец Юлиан,сорокалетний мужчина, выше среднего роста, с худым, бледным, старательно выбритым лицом, окаменелые черты которого не проявляют ни печали, ни радости. Лишь изборожденный морщинами лоб и задумчивые глаза говорят о том, что страсти не чужды этому человеку. Коротко подстриженные волосы покрыты на висках сединой. Движения отца Юлиана спокойные и плавные. Волнуясь, он достает из кармана белоснежный носовой платок и вытирает лоб. Говорит тихо, но выразительно. Ходит почти неслышной походкой, и потому, быть может, кажется, что он появляется неожиданно и также внезапно исчезает, как бы сливаясь с фоном. На нем — старая, но добротная сутана, плотно облегающая его фигуру, черная мягкая шляпа с горизонтальными полями. Из-под сутаны выглядывает глухой черный воротничок с твердым белым подворотничком.
Отец Юлиан.Слава Иисусу Христу!
Лука и Штефан, не ожидавшие появления отца Юлиана, резко поворачиваются к нему.Штефан(нерешительно).Слава во веки!
Отец Юлиан.Я вам не помешал?
Лука.Нет.
Отец Юлиан(Луке).Параска передала мне просьбу вашей бабушки.
Штефан.И вас моя старая замучит, отче. Уже семнадцать раз за этот месяц вы исповедовали и причащали ее, а сегодня снова мир стал ей в тягость: «Умираю, говорит, приведи священника». Одно горе, а не баба. Сосет мою кровь, как пиявка, привередничает.(Стиснув ладонями виски.)Что мне с ней делать?
Отец Юлиан. «Что мне делать?» С каждым днем мне все труднее отвечать людям на такие вопросы.
Лука.Странно. Я считал вас более уравновешенным человеком. А как ваши дела с колоколом?
Отец Юлиан(делая вид, что не слышит первых слов Луки).Я верю в то, что вскоре новый колокол, купленный на пожертвования прихожан нашей церкви, понесет благовест всем яснычанам.
Штефан(подходя к Луке и отцу Юлиану и, озираясь на печь, где лежит баба Олена).Хорошее дело сотворите, отче. Но не лучше ли обождать й повесить колокол лишь тогда, когда можно будет прозвонить им за упокой... тем, что играют? Слышите?
Пауза.Отец Юлиан.Наш колокол, Штефан, будет возвещать людям радость, а не печаль, ибо для счастья сотворено племя человеческое, а не для горя и смерти.
Лука(удивленно).Что это, отче? Неужели текст для песни, которую они играют?
Музыка внезапно стихает.Отец Юлиан(наклоняя голову).Что же это оборвало музыку?
Лука.Как-то очень внезапно... Посредине песни.(Выбежав на порог.)А вы, отче, довольно странно понимаете свои пастырские обязанности. Вы все еще не хотите в звуках этой музыки услышать свою собственную поминальную. Другой бы служитель церкви на вашем месте сейчас...
Отец Юлиан.Я понимаю свои обязанности так(приложив руку к груди),как их подсказывает мое сердце...
Лука.Ваше сердце? Еще недавно мне казалось, что в нем есть место лишь для Варвары Петрич. Вы способны выполнить любую ее просьбу. Даже... выдать фальшивую метрику... Простите!(Уходит:.)
Отец Юлиан(стоит минуту с нахмуренными бровями, потом подходит к Штефану и кладет руку на его плечо).Кто это посеял столько злобы в душе вашего внука, Штефан?
Штефан.Не я, не я, отче,— люди посеяли. Вы же видите, что делается! Брат восстал против брата, а сын — против отца. Меня, старого хозяина, выгнали из дедовской хаты и хорошо еще, что не затолкли цепами, как бешеного волка. Кто мог подумать, что все так обернется, что Советы придут снова, а Луке придется так долго мыкаться по свету? Хорошо, что еще пустили его обратно... Божье это дело, отче.(Пауза.)Лука был в детстве добрым ребенком, хоть к ране прикладывай, но господь наш, в троице единый, сотворил его зрячим, вот Лука и достиг разума, да так достиг, что пошла в нем кровь играть, кипеть. Чужая беда ему, видите ли, не игрушка.
Отец Юлиан.А чужая жизнь?
Штефан(со страхом отскочив, пристально заглядывает в глаза отцу Юлиану).Что... что вам померещилось, отче? Мой внук, моя кровь, моя... моя... единственная надежда.
Отец Юлиан.Успокойтесь, Штефан. Вы меня неправильно поняли. Ведь вы церковный староста, и я не могу не доверять вам.
Баба Олена(в поле зрения которой попал Штефан). Штефан! Аспид лукавый, чтоб у тебя глаза повылезли! Опять запрятался от меня? Не выйдет! Теперь и к богу не подскочишь и в землю не пробьешся. Хочешь — под черепицей зятя сиди, хочешь — под плетнем валяйся. Нет для тебя другого выхода, бродяга несчастный.
