Вечные хлопоты. Книга вторая - Евгений Васильевич Кутузов
Под кроватью завозился Жулик. Наверное, ему снилось что-то тревожное. Или, наоборот, приятное. Тревоги и приятности всегда бывают рядом.
ГЛАВА II
Анатолий — теперь уже Анатолий Модестович — успешно заканчивал институт. Осталось защитить диплом. Он давно вынашивал одну идею, которая сулила хорошие перспективы, а главное — была «привязана» к производству, и ее осуществление дало бы возможность на том же оборудовании, с теми же рабочими значительно увеличить выпуск продукции цехом.
За долгие годы своего существования инструментальный цех претерпел множество реконструкций и реорганизаций. Когда-то это была ремонтная мастерская, потом — механосборочная, затем цех ширпотреба, и лишь перед самой войной был организован собственно инструментальный цех. В результате оборудование оказалось расставленным как и где попало, без учета технологии производства, разбросанным по всему цеху. Фрезерные, токарные, сверлильные и прочие станки стояли вперемешку, а слесарный участок размещался в трех местах. Все это мешало нормальной работе, рождало неразбериху. Какой-нибудь резец приходилось таскать по нескольку раз из одного конца цеха в другой, и подсобных рабочих, занятых на транспортировке, было почти столько же, сколько и рабочих квалифицированных. Примерно пятая часть продукции исчезала куда-то, покуда совершалось это хаотическое, челночное — туда-сюда, туда-сюда — движение. Многое терялось, кое-что и растаскивали по другим цехам: с инструментом на заводе все еще было худо.
Значит, оборудование необходимо расставить так, чтобы это соответствовало технологическому процессу, а слесарный участок «воссоединить». Это, пожалуй, прежде всего!
И еще. Квалифицированные слесаря, как правило, выполняют всю работу от начала до конца, а ведь именно хороших слесарей и не хватает. И зачастую срочный заказ ждет, пока освободится специалист, умеющий сделать все, а есть ли — всегда ли есть? — необходимость ждать? Ведь большинство операций вовсе не требует особенного мастерства и опыта! Как всякий даже полуграмотный человек умеет считать до десяти, так и многие операции (хотя бы и в самом сложнейшем штампе) доступны начинающему слесарю...
Мастер делает то, что может только он, тут же передает штамп новичку, новичок выполняет работу попроще и возвращает мастеру на доделку, доводку...
Просто и заманчиво! Удивительно, почему до этого не додумались раньше. Все очевидно, все как бы лежит на поверхности. Но именно поэтому Анатолий Модестович и не спешил, и прежде чем заявить тему дипломной работы в институте, он решил поговорить с Кузнецовым, зная, что Николай Григорьевич выслушает и не станет иронизировать, если окажется, что он изобретает колесо.
— Один, значит, сверлит дырки, другой нарезает резьбу? — улыбнувшись, спросил Кузнецов. — Специализация!
— Не в дырках дело, — запальчиво возразил Анатолий Модестович, удивляясь, что Николай Григорьевич не понял его. — Элементарная неразбериха. Вот! — Он достал эскиз. — Проходной резец двадцать на тридцать. Проследите его путь в цехе. Путешественник какой-то!
— Не лезь в бутылку, Модестович. — Кузнецов склонился над эскизом. — Интересно... Выходит, пять раз туда-обратно таскаем?..
— Бывает, и больше.
— Да... Идея хороша, но многого требует, а вот что получится в результате... Мы пока не знаем! Тут нужно все обдумать, взвесить, чтобы не наломать дровишек.
— По крайней мере не нужно будет каждому слесарю быть универсалом с высшим образованием!
Кузнецов рассмеялся громко.
— По-твоему, сейчас у нас сплошные универсалы?
— Зато и получается, что Серов или Зайченко по неделям, бывает, не выходят из цеха, а потом выполняют работу, с которой справится любой ремесленник.
— Они, Модестович, не пример. Такие специалисты необходимы. Они всегда были, есть и будут. А если их не будет, тогда нам с тобой здесь нечего делать.
Кузнецову нравилась горячность, запальчивость молодого Антипова (если бы еще всегда и во всем он был таким!), его убежденность. Он сразу понял — чего тут не понять! — какие перспективы сулит эта идея, но понял и другое: пока это именно голая идея, и ничего больше...
— Согласитесь, — продолжал Анатолий Модестович, не замечая, что начинает повторяться, — что далеко не вся работа, которую выполняет тот же Зайченко, требует его знаний...
— Допустим.
— Зачем же мы это делаем?
— Видишь ли, Модестович, моя работа тоже не всегда требует большого опыта. Кому-то позвонить, на кого-то нажать, что-то подписать, а от кого-то выслушать нелестные слова. Позвонить могла бы табельщица, нажать иной раз мог бы и ты...
— Вас на заводе знает каждый.
— Это к должности не относится. Подписать... Сам знаешь, что половина бумажек никому не нужные. А поругать директор может и свою жену. Но все вместе составляет сущность моей работы. Там пустяк, там хреновина, а в общем и целом — дело. Ну, это к слову. А что касается твоей задумки... Хороша! — Кузнецов развел руками. — Хороша, и только.
— Значит, вы поддержите? — воскликнул Анатолий Модестович радостно.
— Погоди. Задумка, повторяю, хороша. Но непроста, как тебе кажется?
— Да проще не бывает!
— А план? Нам его никто не уменьшит, не скостит. Скажут: дерзайте, добры молодцы, когда выкарабкаетесь, пересмотрим план в сторону увеличения, а пока... Ты меня понимаешь, Модестович?
— Но ведь выгода очевидна, Николай Григорьевич! Неужели нельзя временно поступиться чем-то, чтобы завтра наверстать?
— Многое из того, что сегодня очевидно и не требует доказательств, вчера было загадкой. Скажи кому-нибудь, что земля имеет форму чемодана, — засмеют. А сколько понадобилось времени и даже человеческих жизней, чтобы доказать, что земля круглая?.. — Он пристально, испытующе смотрел на своего заместителя, точно не просто ждал возражений — веских, основательных, но желал их. — Почему ты не пришел со своей идеей год или два назад?
— Ну... — Анатолий Модестович растерялся, не зная, что ответить.
— Я, можно сказать, всю жизнь в этом цехе работаю, а вот не заметил же этой... очевидности! Не обращал внимания. Выходит, был нужен
