Старшая сестра - Надежда Степановна Толмачева
Иринка насупилась.
— Убирайся вон, — глухо сказала мать.
Девочка понуро вышла из дому.
…Через огород к речке бежала Иринка. Из второй ее косы тоже потерялся бант, и пышные волосы рассыпались по плечам.
Лиза в конце огорода убирала остатки сена, сгребенного в валы. Она старалась захватить побольше сена на вилы, но это ей плохо удавалось. Вот, наконец, она поддела охапку, вскинула вилы на плечо, и… сено снова упало. Лиза, не заметив, прошла несколько шагов с пустыми вилами на плече. И это так рассмешило Иринку, что она, забыв о своем горе, звонко расхохоталась…
А как ловко отец поддевал вилами сено! Целую копенку, бывало, несет! Вспомнив о прошлом и еще раз взглянув на тонкую фигурку Лизы с пустыми вилами на плече, Иринка внезапно залилась слезами. Она схватила охапку сена и помчалась за сестрой. Сухие былинки кололи, щекотали шею, попадали за ворот платья. Догнав Лизу, Иринка бросила сено к ее ногам и, не сдерживая рыданий, уткнулась мокрым лицом в плечо старшей сестры.
— Аринушка, милая, что с тобой?.. — испуганно спросила Лиза, гладя растрепанную голову девочки.
— Ой, Лиза, как нехорошо получилось… Мне и обидно очень, и стыдно, и я… я не знаю, что делать… — Иринка подняла на Лизу блестящие светло-карие глаза и, громко всхлипывая, выпалила: — Я не хочу-у жить теперь…
Как ни встревожили Лизу слезы сестры, она не могла не улыбнуться.
— Надоело, значит, жить? Не рано ли, Аринка?
Она взяла за плечи сестру, подвела ее к мосткам на берегу озера. Около них носились бирюзовые стрекозы. На берегу щетинилась осока. В раннем детстве сестры вытягивали из воды длинные стебли и ели мягкую, безвкусную сердцевину. Это кушанье они называли «водяным луком».
А вон там, за озером, где над вершинами молодых сосенок алеет огоньком флаг, расположен пионерский лагерь одного большого свердловского завода. Так как рабочие поселка Соколовка помогали строить и ремонтировать его, их дети каждый год отдыхали в этом лагере. Отдыхали там в свое время и Лиза с Иринкой.
Жизнерадостнее и проказливее всех ребят была Иринка Дружинина. Ее заразительный смех, крики звучали в лагере с утра до вечера.
Ушло детство…
Сестры сидели на мостках, свесив в воду босые ноги. Иринка уже перестала всхлипывать, на щеках ее серебрились лишь дорожки от слез.
— Так глупо вышло, Лиза, — говорила она, нахмурив брови и усиленно рассматривая в воде кончики пальцев ног. — Мама хорошая, я люблю ее, но она строгая… я боюсь ей сказать… мне стыдно… Мне нравится Яша, вот я и взяла у них фотографию из альбома.
— Нехорошо, Ирина. Фотография прислана родителям.
Иринка передернула плечами.
— Ну и что же! Если я посмотрю — не убудет карточки! А потом бы я все равно ее положила обратно в альбом.
— Можно было и у Шатровых ее посмотреть.
Иринка вскинула на сестру удивленные глаза:
— Как бы не так! Чудачка. А еще старшая сестра! Что, прикажешь мне к Шатровым по десять, раз в день бегать?
Лиза задумалась… Как доказать Иринке, что она поступила нехорошо? Как убедить ее в том, что увлечение ее раннее — ненужное.
Лиза обняла сестренку за острые подвижные плечики.
— Ты пойми, Иринушка, что тебе рано думать об Яше или о ком-то другом… Яков старше тебя…
— Эка невидаль — семь лет!
Лиза растерялась.
— Значит, ты и разницу в годах уже подсчитала?.. Так ты и скажи прямо, как Митрофанушка: «Не хочу учиться, хочу жениться»…
— Как бы не так!
Иринка покраснела и вдруг шлепнула ступней по воде, да так сильно, что сноп брызг, сверкнув в воздухе мелким разноцветным стеклярусом, упал на сестер.
— Сумасшедшая ты девчонка и больше ничего! — Лиза вскочила, отряхивая платье. Иринка расхохоталась.
— А ты не говори, что не следует! — Она тоже вскочила. Сестры стояли друг против друга: старшая — рассерженная, строгая, младшая — смеющаяся, озорная. Мостки дрожали, заливаясь водой. Лакированные листья кувшинок поблескивали на солнце. Лиза поняла: сердиться нельзя — так совсем отдалишь сестру от себя.
— Иринка, — Лиза привлекла ее к себе, сошла с ней на берег, — ну что тебе дался этот Яков? Ты должна думать только об учебе. А у тебя нынче тройка по немецкому…
— Эка невидаль — немецкий!.. Захочу, так и пятерка будет… А Яша… — девочка мечтательно сузила глаза, — он такой смелый… моряк Черноморского флота. Форма-то какая у него… А воюет-то как! Зря не наградят. — Она взяла за руку сестру, доверчиво заглянула ей в глаза: — Да я, Лиза, вот увидишь, ради него буду на одни пятерки учиться!..
— Ну, как сказать… — с сомнением покачала головой Лиза, в то же время тронутая искренностью сестры.
— А вот вы все увидите! — Иринка повернулась на одной ноге и, подпрыгивая, помчалась по лугу к тому месту, где берег озера был крут и с него можно «здорово бултыхнуться» в воду.
Лиза задумчиво смотрела вслед сестренке. «Что-то из тебя получится, стрекоза?» Тревога и грусть охватили девушку. Мама… Она — умная, справедливая, очень любит дочерей. Умело приучила их к труду, к учебе. «Но, мама, почему ты не умеешь задушевно говорить с нами? «Стыдно об этом сказать маме»… — говорит Иринка. Да и мне, если не стыдно, то как-то трудно и неловко говорить матери о своем, девичьем, сокровенном. Больно и обидно, что так получается».
И Лиза сейчас, как никогда, почувствовала, что ее, старшей сестры, долг и обязанность руководить Иринкой, помогать ей. Лиза задумалась. Справится ли она? Будет ли она для Иринки по-настоящему старшей сестрой? Ведь и у нее самой вся жизнь впереди еще.
4
В начале августа Лиза получила вызов из института. Помощь студентов на уборке урожая в годы войны была необходимой. Девушка обрадовалась вызову.
В последний день перед отъездом Лиза пошла на кладбище. Моросил теплый дождь. Ей хотелось добежать скорее до могилы и там вволю поплакать, пожаловаться на то, что очень трудно жить одним, что от Юры письма стали приходить все реже.
Кладбище было старое, запущенное, заросшее малиной. Каждое лето ребята ходили сюда за ягодами, и мрачное место оглашалось их веселыми криками, звонким ауканьем.
Сегодня, наверное, из-за дождя, здесь было тихо и безлюдно. Лиза осторожно пробиралась сквозь заросли малины по узкой тропинке. Могила отца уже подернулась травой. Цветы, посаженные месяц назад, пышно цвели. Лиза села на узкую деревянную скамеечку — последний подарок Степана Шатрова своему другу.
…Малинник шелестел, шумели вековые сосны. Но вот дождь стих. Небо заметно поголубело. На листьях заиграли солнечные блики, еще ярче стали цветы на могиле.
Девушка ничего не замечала. Она не плакала. Она думала о том,
