Горюч-камень - Дмитрий Дмитриевич Осин
Дергасов занялся ликвидацией последствий аварии. Вспомогательный ствол следовало привести в порядок как можно скорее.
— Сколько приказов писалось, — вздохнул он со скорбно-сожалеющим видом. — Сколько во время нарядов говорилось — все равно…
Согласно кивнув головой, Быструк продолжал уже вслух:
— В действиях Журова наличествует грубейшее нарушение правил техники безопасности. Виноват и дежуривший по шахте маркшейдер Никольчик, не проследивший за тем, чтобы отогнали неисправный электровоз в ремонтный тупик и навесили двери в клети.
— Еще бы! — желчно подтвердил Мамаев. — Статья двести четырнадцатая, часть вторая определенно говорит…
Таким образом, с непосредственными виновниками было ясно. Никольчик признался без обиняков, что за все происшедшее отвечает в первую очередь.
Быструк невесело поморщился, но сразу же постарался уточнить:
— Значит, вы знали, что электровоз «АК-2» поднят на-гора, находится в двенадцати метрах от вспомогательного ствола и что Журов ремонтирует его?
— А как же, — совершенно не стараясь уклониться от ответственности, простодушно подтвердил Никольчик. — И даже сказал, чтобы отогнали его в ремонтный тупик.
— Сказали? — вмешался Мамаев. — Или дали категорическое распоряжение? Кто может это подтвердить?
Дергасову хотелось изо всех сил подсказать: «Да-да, распорядился, потребовал! Нельзя было допускать ремонт в неположенном месте, это же каждому ясно».
Но Никольчик то ли не понял его, то ли не захотел внять голосу рассудка. Скажи он так, как подсказывал Дергасов, и его бы спасли, выгородили.
— Не-ет, я только сказал, а не потребовал, — растерянно признался он. — Простить себе не могу, что в окно крикнул…
— Ну что ж, — подавляя естественное сочувствие, вынужден был согласиться Быструк. — Так и запишем. — И, обратившись к прокурору, сказал: — Сейчас я поднимусь в ствол, осмотрю, в каком состоянии клеть. А вы пока уточните, кого опросить из очевидцев?
Начальника шахты Костянику он знал не первый день и ни с ним, ни с Дергасовым портить отношения не собирался. Конечно, с техникой безопасности у них неблагополучно, но что случилось, то случилось. Следовало отметить все полагавшееся, так, чтобы по возможности обошлось без больших неприятностей для руководства.
Дергасов счел необходимым вмешаться.
— Возьмите же себя в руки, Петр Григорьевич, — мягко сказал он Никольчику. — И представьте мне объяснительную записку о том, как все произошло.
— Когда? — благодарно обернулся к нему тот. — Я действительно до сих пор сам не свой.
— Чем скорее, тем лучше. Это и для комиссии пригодится.
Покусывая губу, Мамаев принялся составлять список очевидцев.
«Во-первых, следует опросить Никольчика, — это было ясно. — Никольчик должен, так сказать, обрисовать общую картину с командной вышки. Затем — машиниста электровоза Янкова. Янков знал, почему не работал «АК-2», где стоял и тому подобное. Еще — рукоятчицу, стволового, машиниста подъема. И само собой — проходчиков: тех, кто спасся».
— Как фамилии спасшихся шахтеров? — спросил он у Дергасова. — В клети…
— Волощук и, кажется, Косарев. Из смены Рудольского.
— Придется опросить их. Все-таки: не то потерпевшие, не то очевидцы.
— Обязательно! Я бы рекомендовал опросить еще и жену Журова…
Дергасов сам не знал, как это ему пришло в голову. Но Мамаев многозначительно возразил:
— Ну… вряд ли удобно. Говорят, у них семейные дрязги…
— Она работает здесь. Вы ее как рукоятчицу опросите.
— Как рукоятчицу можно, — подумав, согласился тот. — Это совсем другое.
Нечего было и надеяться, что злополучный «карлик» удастся отремонтировать и заставить работать снова. Поглядев, как он покорежился, Дергасов приказал резать его автогеном и вынимать по частям.
«Придется просить в тресте новый, — решил он. — Наверно, не откажут теперь, занарядят!»
Самое трудное было позади. Предстояло еще сообщить о случившемся в трест — начальству и в горком партии — первому или второму секретарю.
«Мозолькевич, пожалуй, знает уже обо всем, — озабоченно предположил Дергасов. — Чего-чего, а информаторов у него хватает. О хорошем не сообщат, а чуть случись что — накляузничают!»
Он знал: управляющему трестом Мозолькевичу в конце концов лишь бы оказаться в сторонке.
«Пошумит, напустит черт те какой строгости, а все оставит как было. Только бы самому чистеньким да сухим из воды…»
У Мозолькевича, по-видимому, были гости. Взяв трубку телефона, он даже не дослушал сообщение об аварии.
— Завтра, завтра. Натворили… даже в воскресенье не отдохнешь!
Первый секретарь горкома партии Суродеев относился к Дергасову более чем сдержанно, словно всегда ждал от него чего-то вроде аварии. Дергасов охотнее обращался ко второму секретарю, Буданскому, с которым работал когда-то в строительном управлении и чувствовал себя почти на равных.
Нужно было не только доложить об аварии, а и убедить Суродеева не сообщать ничего в обком и совнархоз — под тем предлогом, что ничего особенного не произошло и можно не придавать значения случившемуся. Задумав это, Дергасов и тут решил действовать по-своему и позвонил не Суродееву, а Буданскому, чтобы в случае чего сослаться на разговор с ним.
Буданского дома не оказалось.
«Позвоню еще раз, — не собираясь отказываться от задуманного, сказал себе Дергасов. — Верно, в городе где-нибудь?» — и занялся неотложными делами.
Но что бы он ни делал, чем ни занимался — звонок Буданскому не давал покоя. Время шло: в тресте, наверно, знали об аварии, а если так, то дежурный мог сообщить о ней и Суродееву.
Убедившись еще раз, что Буданского по-прежнему нет, Дергасов подождал немного, словно собираясь с духом, и позвонил в трест. Тотчас же в трубке послышалось:
— Дежурный слушает.
Дергасов узнал, что Суродеев дома, а Буданский — уехал, и поскорее положил трубку. Похоже, Суродеев еще не знал об аварии; это немного облегчало разговор. Оставалось только найти верный тон. Самое лучшее — без нервозности, сдержанно рассказать, что случилось, заверить: необходимые меры приняты, работа продолжается, последствия вскоре будут ликвидированы, а виновные понесут наказание.
Мысленно повторив все это, Дергасов позвонил и внутренне подобрался.
— Иван Сергеич, — тревожней, чем следовало, заговорил он. — Извините, что беспокою в воскресенье…
— Ну-ну, — сдержанно повторил Суродеев, словно бы не расслышав или оставив в стороне все остальное. — Что такое?
— Беда у нас, на Соловьинке. Чрезвычайное, можно сказать, происшествие.
Суродеев ощутимо посуровел. Это чувствовалось по тому, как он выслушал все, как чуть-чуть, самую малость, помолчал.
— Аварии только не хватало!
Дергасов стал докладывать:
— Ночью вышел из строя электровоз-«карлик». Слесаря не смогли устранить неисправность, выдали его на-гора. Пока ремонтировали — сорвался в шахту…
— Жертвы есть? — перебил его Суродеев, точно надеясь, что может быть обошлось хоть без этого.
— К сожалению,
