Владимир Федоров - Белая Невеста
бойко отчеканил Петушок.
— Пека, помолчи! — Князь тоскливо оглянулся.
На пляже голубели, розовели, кровенели завлекательные щиты с иными афоризмами Кона Белона.
— Если бы ты знал, Ив, как мне осточертело это массовое искусство! Хочется забыться!..
— А мне осточертело отдыхать! — говорю.
Зажмурю глаза: рядом студеный ключ в белогорском вишняке. Открываю глаза: рядом потный князь в чалме из мохнатого полотенца.
— Люблю в шторм ловить ставриду! — мечтательно протянул он и вдруг вздохнул: — Иногда хочется стать простым смертным. Жаль, не захватил эти… как их?.. — И, покосившись на Пеку, что гонялся за зелеными морскими блохами, понизил голос: — Щелкнул бы колодой: «Синьорины, разрешите?» Видишь тех двух цвета какао и цвета кофе с молоком? Чудесные, собственно, натурщицы! Глянь: у какао на груди золотой крест. Даже в море не снимает. Очень модно. Хоть пиши «Мадонну»! А попробуй надеть этот крест на Лилию! Прыснет, не поймет…
— Она же белогорская, — поясняю. — А у нас, князь, какао не растет. Да еще с крестами…
— Нет, я напишу «Мадонну» с Раисы Павловны!
Через тела загорающих смело шагал солидный фотограф в тюбетейке, пестром галстуке и плавках. Он работал без отрыва от моря.
— Увековечим? — И нацелил на нас свой беспощадный объектив. — «Привет из Белой Невесты!» Сядьте по-турецки в море…
Художник поморщился:
— Коллега, не та эпоха. Не мешайте искусству атомного века!
А мне не хотелось ни гоняться за морскими блохами, ни искать князю натурщиц, ни увековечиваться. Грешен: я, здоровенный детина, лежа играл в камушки. Очень даже занимательная игра. Особо когда солнышко твою спину щекочет. А может, и вправду Раиса Павловна в меня влюбилась? Ой, берегись, Иван!..
Рядом с нами посапывал усатый казачина. Да это ж мой сосед по «Золотому якорю»! На его глазах Кудряш проглотил жирную пятирублевку. Теперь казачина купался в собственном соку. Видать, ему хотелось окунуться в море, да было лень подняться с горячей гальки. Он хитро подмигнул Пеке:
— Кто у тебя батька? А?
— Свободный художник! — Петушок каждый раз придумывал себе отца.
— Свободный? — Казачина крякнул. — Это плохо. А картин много?
— Целая веранда.
— Это хорошо. Может, хоть одна путная. А курит?
— Мама не велит.
— Пло-охо! — протянул толстяк. — Курил бы — больше соображал! А кто твоя мать?
— Самая главная в «Золотом якоре».
— Так это она в той плавучей посудине все внутренности переворотила?
— Не мучайте ребенка! — процедил Кон Белон.
А на дощатый помост вошла вереница карапузов в белых панамах и красных тапочках. Мальчики держали за ручки девочек.
Впереди заботливой гусыней шагала упитанная воспитательница в белом халате. Вот она степенно сняла красные танкетки, подсучила халат, вошла по щиколотку в лазоревое море.
— А теперь, детки, послушайте сказочку про добрую Рыбу-Кит и злую Акулу-Барабулу.
Минут десять она зловещим шепотом рассказывала про козни злой Барабулы.
— У! Коварная рыбина!..
Детишкам даже купаться расхотелось. Добрая воспитательница побрызгала их морской водичкой.
— А вон Пека! Пека! — вдруг захлопала в ладоши одна из глазастых девчурок.
Пека-Петушок юркнул за мою спину.
— Где ты видишь Пеку? — возмутилась воспитательница. — У Пеки ужасная температура. Его мама звонила. Пора, детки, пора!
Гусыня увела своих покорных гусят в красных тапочках. Они дружно тянули:
Говорят, не повезет,Если черный котДорогу перейдет…
На пляже перепутались явь и сказка.
— Старик! — Князь потрепал Пекину челку. — Что простудил? Горлышко? А я-то мечтал раздобыть акваланги и — на дно морское, за поющими раковинами. Ж-жик! Я разрисую, ты реализуешь. Дивные сувениры! Громадное, сказочное состояние! В Англии мы бы стали лордами…
— Смотрите! — Петушок вдруг потянулся к элегантной сумочке, голубевшей па горячей гальке. — Это мамина!
— Мама в «Золотом якоре», — небрежно бросил художник.
— Таких ни у кого нет! — заупрямился Пека. — Это из Варшавы. — И щелкнул хитрым замочком. — А вот пудреница из Парижа. А вот помада. Не пачкается! — И деловито провел ею по губам. — А вот мамина печать!..
— Серьезная игрушка!
Я даже пальцем потрогал зажатую в его кулачке аккуратную фигурку на круглой резиновой подкладке.
— Ну вот, — говорю, — «Золотой якорь» у Раисы Павловны в сумочке. А где же она сама? Может, утонула?
Петушок повернулся к играющему морю:
— Смотрите, смотрите! Синяя шапочка под красную шапочку подныривает!
— Это не синяя шапочка, а серый волк! — мрачно решил дальнозоркий художник. — Пека! Ив! Что ж ты стоишь, как гранитный памятник? Спасай мадонну!
Это он крикнул уже на бегу, стащив с себя неуемный транзистор и зачем-то поддергивая шорты. Так и плюхнулся в море.
— Гражданин! Гражданин!.. — кричал Кон Белон, захлебываясь соленой водой. — Не приставайте к даме. У нее на берегу малолетний сын. Я позову милиционера!
Синяя шапочка загадочно ухмыльнулась и исчезла под водой.
— Гражданин!.. — Князь взвизгнул. — Не хватайте меня за пятку! Ах, он спутал! Куда смотрит милиция?!
Синяя шапочка вынырнула у самого Золотого пляжа и, отдуваясь, зашагала к браво торчащим сапогам и милицейскому обмундированию.
У свободного художника отнялся язык. Зато заворковала красная шапочка:
— Константин Сергеич! Что за дикие сцены! Парадокс! Вы, такой современный человек, и вдруг… Это же мой спаситель! Я чуть не утонула… — Раиса Павловна со вздохом теребила кончики своих влажных химических волос. — Человеку негде жить. Человеку надо помочь. Почему вы так очерствели? Вы же художник! У меня прекрасная веранда. Рисуйте! Там столько света…
— Какой свет? — ужаснулся Константин Сергеич. — Там мрак! Все оплел ваш плющ. Я не напишу ничего солнечного…
— Необыкновенного! — подхватил я.
— А Иван Иваныч, вижу, чутче вас! — ласково улыбнулась красная шапочка. — Он с удовольствием пойдет на ваше место! Правда?..
Я будто захлебнулся на берегу.
На меня выразительно посмотрел Белоневестинский.
Синяя шапочка давно стала синей фуражкой. Круглое симпатичное лицо. Под дремучими бровями маленькие веселые глазки-буравчики.
Синяя фуражка взяла под козырек, а сама так допытливо на Раису Павловну поглядывает.
— Товарищ Милованов! Мой «Золотой якорь» к вашим услугам, — слышу в ответ на этот взгляд. — Удешевленные обеды. Полная модернизация…
— Пека! Ив! — свистяще прошептал князь Кон Белон. — И меня и мое искусство тут удешевили. Адью!
— Куда же вы? — Аккуратный стожок белоневестинской мадонны выглянул из женской раздевалки. — Мне срочно нужен «Запорожец»!
У князя, конечно, злость, а у меня обида. В сердце будто кто гвоздем ширнул. И что это, братцы, на человека находит? Ведь хотел же тогда сказать ей: «Спокойной ночи!» А все этот магнитофон на раскрытом окошке, этот тополь, опутанный плющом, этот проклятый климат… «Не целуйте, не надо! Я не та, о ком вы мечтаете!» Ну погодите, невезучая Раиса Павловна! Помогу я вам найти планету Венеру! Помогу!
— Едем! — князь побледнел.
— Едем! — Пека-Петушок сжал кулачки.
— Слыхали? — я усмехнулся. — Полная модернизация!..
«Запорожец» взревел от гнева и обиды.
Где ты, моя Белогорщина со вдовьими кострами, с солдатской кашей в закоптелых ведрах, с вишнями, зацветающими на братских могилах?..
10. Капризы судьбы
— А куда, между прочим, ехать? — приостыв, поинтересовался я. — Уж не в Чудотворный ли тупик?
— Что? — вскипел князь. — Куда может ехать оскорбленный мужчина? Видишь, белогорский пряник, во-он те голубые ворота?
— На стадион?
— Забыл? В моих жилах течет казацкая кровь! — Князь задрожал от ярости. — На ипподром!
Признаюсь: никогда не бывал на ипподроме. Куда там ваш футбол! Тут можно забыть не только Раису Павловну, но даже собственное имя. Да вы представляете, что такое скачки? Летит наперегонки сразу десяток добрых рысаков. Десять гривастых красавцев! Десять вихрей! Вот такие, видно, несли здесь когда-то пулеметную тачанку нашего козачьеборского дяди Миши. Эх, неприкаянная твоя душа!..
Я, грешным делом, думал, что на рысаках будут скакать казаки в лихих кубанках. Ничего подобного! У белоневестинских казаков, оказывается, в моде такая кругленькая шапочка с козырьком. Вроде Пекиной. Рубахи, правда, па них шелковые, разноцветные, сапожки лакированные.
Гляжу: подходит к нам стройный юноша с рыжеватыми баками, в такой же шапочке с козырьком. Правда, без рысака. А вместо цветной рубахи — черный костюм, белоснежная сорочка.
— Г… г… гуд дей, милорд Белоневестинский! — И щелкнул пальцами: — С… с… сообразим по билетику? Вожжи ременные, скорости современные!
