Петр Шумский - За колючей проволокой
Вглядываясь в погонщика, Дениска узнал своего командира Буркина.
— Гля, ты чего?! — крикнул ему Дениска.
— А ты чего сидишь в холодке? А ну, лезь сбрасывать, — приказал Буркин.
Дениска несмело подошел к косилке, грубовато сказал девушке:
— Слазь, говорят тебе, слазь.
Он протянул руку к вилам. Девушка уступила ему место.
— Трогай!
Косилка тронулась. Дениска, упершись ногами в полок, напружинясь, сбросил первый валок:
— Вот как надо!
Много раз прошел косилкой Буркин мимо камня, на котором сидел Дениска, и камень этот уже далеко, чуть виднеется, а девушка все сидит на нем, ожидая чего-то.
Сбрасывая валки, Дениска думает о ней. Буркин поворачивает свое простодушное, рябоватое лицо, кричит Дениске:
— А ведь девка-то хороша! Как, по-твоему?
— Что? — будто недослышав, спрашивает Дениска.
— Девка, говорю, хорошая.
— Девка? Как сказать… Не то, чтобы уж больно, а так ничего.
— Нет, не скажи! — убежденно кричит Буркин.
— Погоняй, погоняй, а то дождь находит.
— Что?
— Погоняй, говорю, ну какой ты непонятливый! А еще командир! Только б о девке и говорил. Ну, какая она хорошая, когда сидит и воды даже не принесет.
— Воды? Сейчас! — кричит, подмаргивая, Буркин и останавливает лошадей.
— Э-эй! Как тебя? Воды неси! — заорал он, сложив ладони в трубку.
Девушка соскочила с камня, постояла раздумчиво, прислушиваясь к крику, побежала к ним.
— Ты ей «воды» кричишь, а она не понимает.
Дениска слез с косилки, прошелся, разминая отекшие ноги, снял бешмет. «Вот так-то лучше». Скрутил папироску, закурил.
«А ведь, верно, славная», — подумал он, оглядывая подбежавшую девушку.
— Воды принесите, — хрипло попросил Буркин.
— Воды? — Девушка повернулась, бросила любопытный взгляд на Дениску, опрометью побежала к деревне.
— А смотрит, будто в душу заглядывает, верно?
Дениска не ответил.
Степь бороздили косилки, скашивая перезревшее жито. Бойцы перекликались, долетали обрывки слов. Дениска взглянул на уже низкое солнце. Чуть левее, быстро увеличиваясь, показалась черная точка.
«Аэроплан», — понял он.
— Слышь, начальник, неприятель наступает.
— Какое — неприятель? — непонимающе отозвался Буркин.
— Видишь? — Дениска, подняв руку, ткнул пальцем в небо. — Аэроплан поляцкий. Что делать, Буркин?
— Ехать некуда, — все одно не успеем. Вот лошадей, может, положить. Аэ-ро-пла-ан! — крикнул он в степь.
Аэроплан долетел до деревни, описал круг и опустился ниже. Красноармейцы открыли огонь. Приглушенным рокотом откликнулся пулемет, обсеивая пулями степь.
— Ложись! — крикнул Буркин и лег под косилку. Дениска подбежал к лошадям и стал между ними.
Вдруг земля вздрогнула, словно выбросила нутро вместе с осколками бомбы. Сухие комья земли упали возле лошадей. Глухо ударились о косилку. Вторая бомба со свистом легла неподалеку от дороги.
— Живой? — окликнул Дениска Буркина.
Тот не отзывался.
— Живой ты? — озабоченно переспросил он и подумал: «Ой, неужто убили Буркина?»
Аэроплан уходил в облака. Из деревни выбежали на окраину бойцы, стреляя вслед врагу.
Дениска подошел к косилке и, всматриваясь под нее, крикнул:
— Слышь! Живой ты?
— Слышу. Живой… А ты? — Буркин выставил из-под косилки смеющееся лицо, добавил: — Постращал малость…
— Чего ж не отзывался?
— Ухо заслонило.
Дениска облегченно улыбнулся, выпрямился и увидел, что перед ним стоит девушка:
— Млеко, — проговорила она, протягивая кувшин.
— Это ему, он угорел, а я молоко не пью.
— Нет, расхотел и я, — отозвался Буркин. Девушка огорченно посмотрела на бойцов, обидчиво отвернулась.
Дениске вдруг стало жалко эту смелую девушку, под обстрелом бежавшую сюда, в степь, чтоб напоить их молоком. Он нерешительно кашлянул и, подойдя к ней, взял кувшин:
— Выпьем, Буркин, за живых!
Девушка метнула на него взглядом из-под строгих ресниц и смущенно обронила:
— Пане Дениска, вы… славный.
— И ты славная. А как тебя звать?
— Андзя…
— Ну, спасибо за молоко, Андзя.
* * *На рассвете деревня провожала полк. Окруженные крестьянами, бойцы переговаривались, дожидаясь выхода командира.
Дверь отворилась. Крестьяне сняли шапки, поклонились.
— Что это? — озадаченно спросил Терентьич, поглядывая на комиссара.
— За покос, наверно.
— За покос не стоит, товарищи, это наша обязанность. Главное, вы теперь знаете, какая Красная Армия и за что она борется. Боритесь и вы так же, как вот эти бойцы; боритесь за освобождение от помещиков, и это будет для нас лучшей наградой. А теперь прощайте.
Он молодецки вскочил в седло, подал команду. Полк тронулся.
Дениска бегло поискал глазами в толпе Андзю, но ее не было. «Не пришла проводить», — подумал он грустно.
Вдруг из переулка выбежала какая-то женщина и, увидев уходящий полк, остановилась. Замерло у Дениски сердце — Андзя. Когда он поравнялся с Андзей, негромко окликнул ее. Та вспыхнула, закрыв лицо розовой ладонью.
— Прощай, Андзя, — проговорил Дениска мягко, и сам удивился нежности своего голоса.
— До свидания, Дениска.
Он схватил руку девушки, она была горячая, как сама молодость.
— Прощай…
Девушка прижалась к стремени и, будто удерживая., потянула Дениску за руку. Тот склонился к ней с седла и осторожно погладил золотистые косы.
* * *Расставаясь на войне, трудно гадать о встрече… Не прошел полк и десятка километров, как разъезд донес, что ближнее местечко занято польской пехотой и частями познанских стрелков.
Пулеметную команду вызвали вперед. Раздались первые одиночные выстрелы. Полк привычно развернулся для атаки.
Дальше все было, как уже не раз: с каждым мигом близились цепи познанских стрелков. Уже видит Дениска одного солдата — лицо, поросшее рыжей щетиной, холодные, круглые от ненависти и страха глаза… Познанец вскидывает винтовку, заученно спокойно целится в Дениску. В правое плечо и в ногу ударило чем-то горячим, и рука Дениски выпустила клинок…
Очнулся он ночью. Во рту была противная горечь порохового дыма. Открыл глаза и увидел бездонное молодое небо, в котором роились звезды. Попытался привстать, но мучительная боль прорезала ногу и плечо. Липкая струйка потекла по спине. Здоровой рукой Дениска рванул ворот рубахи, осторожно коснулся ладонью плеча, понял — кровь.
Медленно-медленно поднялся, оглянулся и увидел рядом с собой познанского стрелка.
«Неужто сгину?» — успел подумать Дениска.
Земля рванулась из-под ног, и больше он ничего не помнил.
Снова пришел в себя — в дымной избушке на мягкой кровати, около окошка. Спокойный женский голос говорил что-то на чужом, незнакомом языке. Голос у женщины был ласковый, сердечный.
«Как у матери, только позвончее», — подумал Дениска.
К кровати подошел познанец; он нес огромную чашку, до краев наполненную водой. Руки его проворно раздели Дениску. У себя на предплечье Дениска заметил пятно крови, вздрогнул от прикосновения воды, слабым голосом сказал:
— Тошно.
Его бережно обмыли, перевязали, и он опять впал в забытье.
Спал Дениска неспокойно, по временам вздрагивая, часто просыпаясь:
— Где я?
И каждый раз перед ним мелькало все то же озабоченное лицо познанца.
Утром первое, что Дениска увидел, — на подоконнике в кобуре лежал наган. Дениска обрадованно погладил его рукой, спрятал под подушку.
За окном качался тополь, потряхивая листвой; виднелась деревушка, над которой плыли в далекий путь снявшиеся с якоря тучки.
И почему-то деревня показалась Дениске похожей на хутор, в котором он родился, пас скот, вступил в Красную Армию. Только в родном хуторе сады были получше, с тугим наливом шафранных яблок.
В окно видна церковь, старенькая, как сама жизнь этой деревушки.
А кто сейчас в этой деревне, в которую принес его незнакомый друг — познанский стрелок? Наши, красные? Или белополяки? Должно быть, враги. Не мог же познанец нести его в занятую красноармейцами деревню! Да и зачем бы тогда его прятали здесь? Сдали бы в санчасть — и все. Значит, он в тылу у врага!
В волнении сбросил одеяло. Мгновенно решил: «Бежать! Бежать, найти полк! Бежать, чтоб тут не погибнуть».
Он вскочил с кровати, почувствовал ногой прохладный пол, сделал шаг к дверям. Резкая боль отдалась в ноге, и низкий потолок ушел куда-то в бок.
— О-ох! — вскрикнул Дениска и грохнулся на пол.
Из соседней комнатушки выскочила женщина, всплеснула руками, кинулась к нему. Тяжелый, словно дуб, напоенный половодьем, лежал на полу Дениска. Сквозь перевязку сочилась кровь. Женщина обхватила его, с трудом подняла, уложила в кровать, заботливо укрыла одеялом и осторожно, на цыпочках вышла из комнаты.
