Борис Павлов - Айгирская легенда

Вдруг почувствуешь что-то твердое под ногой, потом жидкое, провальное. Кочка-коряжка с ершистой травой-растопыркой вырастет перед тобой, а рядом с ней, под бочком, лужица сине-красная блеснет. Пробежит по ней цветовая гамма, как птичье оперенье заиграет. И тут же поблекнет, полудеет, в ржавую пленку превратится. Испытывать судьбу не хочется. Прыгнешь на кочку, постоишь, оглядишься вокруг. Со всех сторон сочатся железистые глазницы. Попробуй, — ступи в эту диковатую жижицу — хорошо, по колено или по пояс уйдешь, а то и весь, по шейку или с головой. Поворачивай-ка лучше назад, на умятую протопинку, хоть и скользкую, но зато надежную.

Вся трасса в тропках. У каждой свой рисунок, свой звук. Каменистые, с выбоинами и белой пыльцой, карабкаешься в гору, ища поддержку в камнях-выступах, редких травинках и прутиках-побегах. Каменистые сменяются на глинистые, ползучие. Тут уж бери в руки палку или хватайся за корневища старых елей. А вот пошла сыпучая тропа, из песка, галечника, мелкой щебенки. Заберешься высоко, что-то не рассчитаешь в движении — и поехал вниз, увлекая за собой каменную сыпучесть и белую пыль… Куда спокойнее земляные проселковые тропки. С трещинками, ямками, с дождевыми лужицами. Заглянешь в них, и жуть охватит: голубое небо с белыми облаками. Кажется, сделай шаг и провалишься в плывущую пропасть. Знаешь, не провалишься. Просто детство вспомнится.

Исполосовали трассу «строительные» тропки. Изгибаются они вдоль глубоких глинистых котлованов и траншей, карабкаются на горки, навалы грунта, идут рядом с колеей, что продавили вдоль насыпи колеса тяжелых тягачей. Расквашенные тропки внутри поселков. Коричневая кашица по щиколотку. На резиновых сапогах словно носки надеты. Счистишь щепой и дальше, по сухому.

Потайные лесные и овражные тропки, соединяющие деревушки. Они продираются сквозь кустарник и колючки, цепляются за скальные прижимы над речками, теряются в хвойном сумраке леса и снова нарождаются на спусках и подъемах, вольготно разбегаются на земляничных холмистых полянах.

Все эти тропки потеснила главная тропа трассы — железная. Нелегко, конечно, пробивалась она сквозь дикое и прекрасное уральское вековечье! Потеснила, поувечила тропки и ручьи, холмы обнажила, болота пробудила от спячки. Не скоро залечатся раны. Но как бы ни было — дорога нужна людям. Значит, ей предстоит искать подход к природе, чтобы по-братски породниться со всеми оставшимися родниками, ручьями, лесами и тропками! Но все зависит от нас, людей!

«Тракторист трелевочного трактора ТДТ-40 тов. И… с разрешения главного механика выехал 10 апреля 1972 года на Сплавную за венцом ведущей звездочки. На Сплавной напился пьяным, не справился с управлением и затопил трактор в реке Белой…» — читаю в приказе начальника СМП-340 (№ 22, от 21 апреля 1972 г., станция Карламан). И дальше: «Данный случай говорит об ослаблении дисциплины в отделе главного механика и безответственном отношении тракториста к своим обязанностям…» Только ли об этом говорит данный случай? Кроме «своих» обязанностей — а обязанность и ответственность перед коллективом? Перед обществом? Перед природой? Этих «дополнений» и не хватает приказу. Авторитет его сужен, сведен лишь к производству. А жаль… Со временем, думаю, подобные и иные официальные документы на производстве вберут в себя как систему — комплексный подход ко всему, что связывает работника XX века с окружающим миром. И особенно — с природой. Не дожидаясь, когда министерство спустит такой «циркуляр» или поступит рекомендация ученых на сей счет.

…Полнота жизни — во множестве граней, подчас контрастных, чужеродных. На эпизод с утопленным трактором (не эпизод, а преступление) память наложит свои факты и случаи, ибо они не могут не тревожить.

СЛУЧАЙ ПЕРВЫЙ. Шофер СМП-340 Мусавир Киранов спешил рано утром к студенческому лагерю. И вдруг почему-то встал. Студенты побежали через поляну к машине.

— В чем дело, Мусавир? Мы же опаздываем на объект! — закричали студенческие бригадиры.

Киранов стоял на краю глинистой колеи рядом с колесом и что-то легонько сжимал в огромной ладони. На вопрос — раскрыл ладонь. Все увидели желторотого птенца. Серенький комочек среди толстых пальцев и бугров мозолей.

Студенты, забыв о времени и работе, окружили шофера и глядели на птенца, как на диковину. Киранов кивнул в сторону и сказал: «Вишь, перепугалась. Не тронем, не бойся». Вокруг людей летала, вспархивая, птичка. Кругами, бросками, то в траве исчезнет, то на куст сядет. Это была мать детеныша. Киранов отнес птенчика к кусту и выпустил в траву, проворчав ласково: «Не лезь больше в колею!»

Колея была глубокая, почти по колено умята в грунт. Солнечные лучи скользили по поверхности, и на дне колеи было темно, как в подземелье. Да еще с краев свешивались длинные стебли травы. И кабина вездехода высоко вскинута над дорогой. Как смог увидеть птенца? На дне колеи он показался, наверно, темным пятнышком или галькой, не больше. Все тогда удивились этому. А вот Киранов не удивлялся. Он добродушно улыбался, глядя на птенца. Здоровый дядя. Что голова, что грудь, что руки, что ладони, все крупное, тяжелое, неуклюжее. Стоял возле машины богатырь-батюшка и не о работе думал, не о том, что по его вине произошло коллективное опоздание, а о другом, по его мнению, более важном.

О своем отрядном шофере студенты рассказали мне коротко, на ходу, выделив три главных качества: Мусавир Киранов добрый человек, любит работу и хорошо знает технику. Кто-то, вспомнив, дополнил: награжден, между прочим, орденом Трудового Красного Знамени.

— Разве дело в ордене?

— Нет, конечно, хотя…

Жаль, подумал я после, что не учрежден новый орден, скажем такой: «За спасение живой и неживой природы», или проще «За охрану природы».

СЛУЧАЙ ВТОРОЙ. Монтер пути Люба Останина зашла на склад, где хранился инструмент, и вдруг увидела книги. Целая гора художественной и политической литературы. Сразу забыла, зачем пришла. Стала перебирать книгу за книгой. Она любила стихи Маяковского. И как назло, Владимир Владимирович глянул на нее с обложки. Сурово, с усмешкой. Она побежала в контору СМП-340. Книги — и вдруг на складе, среди железа! Собрали местком. Сказали: да, книги есть, почти полторы тысячи экземпляров, но нет штатной единицы. Да, библиотека строителям очень нужна, но как быть? И все посмотрели тогда на Любу.

— Может, возьмешься, на общественных началах?

Она и так на работе уставала. Сама напросилась в отделе кадров на «ведущую профессию», когда приехала из Караидельского района на стройку по комсомольской путевке. Укладка рельсов велась вручную. Путала накладки и подкладки. А еще работа в комитете комсомола. Спортивные соревнования, походы, художественная самодеятельность. Не много ли на одни-то плечи, к тому же — девичьи?

Но Люба согласилась.

День на путях, с рельсами. Вечером в библиотеке, с книгами и читателями. Двери почти не закрывались. Дожди. Грязь! Натоптали. Весь уют разрушился. Как быть? Снова пошла в контору. Может, техничку найдут? Сказали, нет, не рассчитывай. Сама как-нибудь управляйся. А что значит «как-нибудь»? Надела спортивный костюм, взяла в руки ведро, тряпку и добровольно, по «совместительству» впряглась еще в одну «нагрузку». Зато потом приятно было зайти в библиотеку. Крылечко отскоблено, вымыто добела. Тряпочка постелена. И коридорчик чист. В помещении, где книги, ни пылинки, ни соринки.

И пошло дело. Улыбался с обложки Владимир Владимирович Маяковский. И строители привыкли к библиотеке и ее заботливой хозяйке.

А потом еще новость. Избрали Любовь Саватеевну Останину депутатом райсовета. Тут уж совсем серьезная работа. Почетная, но ответственная. Еще бы, теперь Люба, получалось, государственный деятель. Как же не стараться? Депутатские обязанности выполняла честно, в полную силу.

Многие удивлялись, как это ей, вчерашней десятикласснице, все удается? Нелегко, конечно, было. Планировала свою работу, берегла каждую минуту. К труду же с детства приучена.

А потом надумала Люба учиться. Поступила в Саратовский строительный техникум. В те дни районная газета писала о ней: «В каждом трудовом коллективе есть люди, на которых равняются, с которых берут пример. Именно к таким и относится наша Люба. Простая и скромная девушка, своей плодотворной работой по праву снискала славу одного из лучших рабочих поезда. Своевременное и добросовестное исполнение порученного дела — вот что отличает эту труженицу».

СЛУЧАЙ ТРЕТИЙ. Август. Мелкий дождь. Спуски и подъемы. Трактор К-700 тянет за собой трайлер — тележку-платформу. На ней бульдозер Т-108. Машинист К-700 Николай Рябинин получил срочное задание: перебросить бульдозер из Белорецка в Улу-Елгу. Улу-Елга уже рядом. Остался последний спуск…

Вдруг Рябинин увидел автомашину ЗИЛ-130. Сквозь пасмурную морось она проступила неожиданно. Машина стояла на обочине. Дорога пробита на скате горы, узка. Рябинин попробовал притормозить. Не вышло: трайлер давил сзади, заходя юзом к откосу. Слева машину не обойдешь, мешал скальный выступ горы. Справа — опасно. Что делать? Врезаться в машину? А вдруг в ней люди? Выпрыгнуть, повернув трактор к откосу? Камни. Ручей. Пропасть. Все разнесет вдребезги. Жалко технику. И задание сорвется. Варианты решений мелькнули в один миг. Метры таяли. Рябинин вглядывался в кромку откоса. Может, спасет щебенка, мелкий камень? Он повернул вправо. Трактор накренился, нащупал твердый грунт. Не задеть машину и вырваться на дорогу. Трактор прошел уклон и стал подниматься вверх, но трайлер «не вписался» в проход, и его стало «вести» вниз… «Прыгай!» Дверца открыта. Николай Семенович не привык сдаваться, дал полный газ. Но колеса заскользили по глине, смоченной дождем. Трактор потянуло назад…