Александр Золототрубов - Тревожные галсы
— А кто вас туда пошлет? — усмехнулся старпом. — На Луне мин нет, — и уже серьезно сказал, что еще на рассвете Грачев убыл на рейсовом катере по делам, и вряд ли он пойдет на спектакль, у него на корабле дел по горло.
— Впрочем, я не стану возражать, если и вы посидите на корабле, — добавил он полушутливым тоном. — Выход в море не за горами, и к нему надо хорошо подготовиться.
«А домой я все же зря не зашел, — огорчился в душе Кесарев. — Небось Наташа ждала. Впрочем, чего ей ждать? Я же сказал, что ухожу на задание. Я мог бы еще и сегодня возиться с миной, и никто бы меня не упрекнул».
— Товарищ капитан-лейтенант, торпеды будем осматривать? — раздался за спиной голос Черняка.
— Идите к торпедным аппаратам, я сейчас...
2
А старший лейтенант Грачев в это время возвращался из далекой бухты на рейсовом пароходе. Весь день он пробыл на ракетном крейсере, и то, что на учении по связи четко выполнил свои обязанности, замечаний от флагманского связиста не имел, радовало его.
«Вы там не забудьте о традициях «Бодрого» — радиосвязь на корабле была всегда надежной, — напутствовал его старпом Комаров. Уже когда Грачев сел на катер, он добавил: — Связь — нерв корабля, вы уж глядите там...»
Над морем спустились сумерки. Было сыро и зябко, дул колючий ветер. Петр продрог на палубе и спустился в салон. Пароход качало. В углу сидела молодая женщина с ребенком на руках и уговаривала его не плакать, рядом с ней пожилой мужчина в очках шелестел газетой...
Петр прошел к свободному месту и тут увидел Наташу. Откинув голову к переборке и закрыв глаза, она, казалось, спала.
«Не стану ее тревожить», — решил Петр.
Но Наташа лишь дремала. Петр присел рядом, поздоровался. Вид у нее был усталый. Она сказала, что ездила в город по домашним делам.
— Купила вот кое-что. — Она кивнула на лежавшую у ног сумку. — Рубашку Сергею, сыну костюмчик... Да, знаешь, ребята мои очень просили тебя побывать в школе, Я рассказывала им о Баренцевом море, говорила, что в войну здесь погибла подводная лодка твоего отца капитан-лейтенанта Василия Грачева и что ты, его сын, тоже моряк.
— Я же не герой... — смутился Петр.
Пароход пристал к причалу, и они вместе сошли. Наташа пригласила его к себе:
— Выпьешь чаю...
Она нажала кнопку звонка, но никто не отозвался. Тогда достала из сумочки ключ. Щелкнул замок, и они вошли в квартиру.
— А где Сергей? — спросил Петр.
Она сказала, что глубокой ночью он забежал домой, переоделся, схватил чемоданчик и поспешил на катер.
— Уехал куда-то к рыбакам, кажется, в бухту Заозерную. — Наташа достала из серванта стаканы и стала готовить чай.
«Видно, опять мину подняли со дна моря рыбаки», — подумал Грачев, но ей сказал о другом:
— Кораблей много, а опытных минеров, как твой Сергей, раз-два, и обчелся. Вот и приходится ему помогать молодым офицерам. Да, чуть не забыл, мы собираемся сегодня в Дом офицеров, он просил взять два билета, но я не мог — сам уезжал ночью.
— Ладно, Петр, я тоже так устала...
Петру всегда нравилось бывать у Кесаревых. На какое-то время отодвигались служебные дела, переставали звенеть в ушах корабельные механизмы. Здесь ему было хорошо и уютно. Сегодня Петр заметил, что на стене появился чей-то портрет. Горела лишь настольная лампа, и трудно было разобрать, кого написал художник. Он встал с дивана, подошел ближе. С холста улыбалась Наташа...
«У нее такое же доброе лицо, как у Ирины», — подумал Петр.
Наташа вернулась в комнату и, увидев, что он разглядывает портрет, смутилась, сказала, что это брат написал ее, он ведь в студии Грекова. А Сергею портрет не нравится. Говорит, что она получилась какой-то чужой.
— Да? — удивился Петр. — А я этого не нахожу. Ты просто получилась здесь старше своих лет.
— Может быть...
Они молча пили чай. Неожиданно Наташа спросила об Ире.
— Когда у вас свадьба?
— Сам не знаю, видно, осенью, — Петр отодвинул пустой стакан в сторону. — Я хотел весной... — Серебряков не против, а ее мать Надежда Федотовна говорит, что сейчас у Иры и так много забот, мол, пусть окончит второй курс...
— Смешно, — заметила Наташа, но Петр не понял ее.
— Что ты имеешь в виду?
— Свое замужество...
И она рассказала, как познакомилась с Сергеем на танцах, когда он, курсант военно-морского училища, приехал в отпуск. Он часто провожал ее домой, а перед отъездом сказал: «Наташа, если вас не пугает участь жены, вечно ждущей возвращения мужа с моря, и если я хоть немного вам по душе — приглашаю вас в загс. Словом, мое сердце — ваше». Вскоре они поженились. А теперь у них сын, ему уже пять лет. Он весь в отца — и глазами, и лицом.
— Я завидую Сергею, у него уже есть наследник, — грустно молвил Петр. Он поднялся с дивана, подошел к окну. Издали море казалось черным, вода отливала лунным блеском, и свет от нее отражался холодный, будто неживой. На скале, что высилась у входа в бухту, то вспыхивал, то угасал маяк — тонкий, скользящий по воде луч, который в густой темноте, при шквалах и штормах, в любую погоду указывает дорогу кораблям. Глядя на него, Грачев подумал, что мимо этого чудо-огня не раз проходила отцовская подводная лодка. О чем думал отец, когда смотрел на маяк? Быть может, он вспоминал свою тихую станицу, где вырос, откуда берет начало дорога в большую жизнь, где навсегда осталось детство? А может, виделось ему пылающее море и тонущие фашистские корабли?..
Кто-то за окном тихо напевал: «В нашем кубрике с честью, в почете две заветные вещи лежат, это спутники жизни на флоте, бескозырка да верный бушлат...» Песня нравилась Грачеву. И неспроста. В шкафу у него бережно хранились отцовские вещи — тельняшка и ремень с бляхой; сберегла их мать и, когда сын, став офицером, уезжал на флот, отдала ему: «Носи, сынок...»
Петр обнял мать.
«Эх, мама, мама. Я его всегда помню. Порой мне кажется, что отец вовсе не погиб, что он рядом на корабле, вот-вот откроется дверь каюты, войдет он и спросит: «Сынок, ну как тебе плавается?..»
— Ты знаешь, а Сергей романтик, — нарушила его раздумья Наташа. — Я уверена, что если бы ему пришлось выбирать море или меня, то, наверное, предпочел бы первое.
— Ты так говоришь потому, что любишь Сергея, — усмехнулся Петр. — У него есть и море и ты. И корабль для него существо живое...
Наташа задумалась. Да, Сергей любит службу, хотя никогда не говорил ей об этом. Напротив, он всегда ворчал, собираясь в поход. Но это была не ругань. Она даже ревновала: «Ну и целуйся со своим морем, пусть оно ласкает тебя». Он улыбался: «Сердишься, да? А все равно ты любишь меня, это я знаю!»
— Ты когда в отпуск едешь? — спросила Наташа.
— Не скоро. Может быть, в августе. Все зависит от Иры — как она там, с учебой. Я не дождусь ее приезда, — признался Петр.
Наташа молча встала, подошла к окну. Неожиданно сказала, не оборачиваясь:
— А я, наверно, отсюда уеду, — она умолкла.
— Случилось что-нибудь? — Петр насторожился.
Она отвернулась:
— Уеду я от Сергея. Он не любит меня...
Петр опешил:
— Что ты, Наташа? Сергей мировой парень...
— Может, для Веры и мировой, — глухо сказала она. — Эта Вера не стыдится даже домой ему звонить...
— Ты говоришь о дочери капитана «Горбуши» Серова?
Наташа вздохнула: до женитьбы Сергей дружил с ней. Потом она уехала в Ленинград и там вышла замуж. Теперь живет здесь и Сергей, видно бывает у нее.
— Вот так, а ты говоришь, что он мировой парень, — по ее лицу скользнула усмешка. — Не любит он меня, — и она вдруг заплакала.
— Не надо, Наташа, — успокаивал ее Петр. — Ты все преувеличиваешь. Тут что-то не так. Поговори с ним. А плакать не нужно.
Она через силу улыбнулась.
— А я и не плачу. — Голос у нее дрожал, на ресницах блестели серебристые капельки.
«Что-то неладное творится с Сергеем, — подумал о Косареве он. — Поговорю с ним. А то и капитана Серова обидеть может...»
Ветер стих, и осколок луны сиротливо висел над угрюмым морем, излучая бледно-желтый свет. Грачев поднялся на сопку, откуда море было как на ладони и невольно залюбовался бухтой. Вся она украшена гирляндами корабельных огней. Вот вдали, у острова, что верблюжьим горбом чернел над иссиня-темной водой, проплыли зеленые огоньки. Это траулер уходил на промысел. Петр подумал, что надо съездить к Серову, капитану «Горбуши». Давно он не был у ветерана. В войну Серов служил на Севере, вместе с его отцом. Однажды капитан подарил ему макет подводной лодки из слоновой кости. «На такой лодке плавал твой отец, — сказал Серов. — Ты можешь им гордиться — это был человек с сердцем льва. Герой!..»
Доложив о своем прибытии старпому (Склярова на корабле не было), Грачев вошел в радиорубку. Матрос Костя Гончар что-то паял. Он выпрямился, неловко отбросил назад упавшие на покатый лоб метелки волос.
— Беда, товарищ старший лейтенант, — и он кивнул на радиоприемник. — Лампу менял, задел проводок, ну и короткое замыкание. Сгорело сопротивление входного контура. Я уже заменил его, осталось проверить...
