Владимир Хазанский - Спросите у берез…
— Хорошо, пусть будет по-твоему, — согласился Василий, — позовем и Григория. Послушаем, что скажет он.
Через полчаса все были в сборе. Василий убедился в Володиной правоте: комсомольцы поднялись как по команде и при этом совершенно бесшумно.
Новость ошеломила. Григорий сразу заинтересовался:
— А как он, самолет, очень разбит?
— Почти что цел, — ответил Вестенберг, — только чуть погнуто правое крыло.
— Что там еще думать! — не удержался Мишка. — Уничтожить! Сжечь!
— Подожди, не горячись. Думать надо, — успокаивает Василий, — заниматься диверсиями нам категорически запрещено. Тем более вблизи деревни.
— Но ведь о самолете никто ничего не знает, — не унимается Мишка. — Странно даже, что мы его сами не заметили.
— Мишка прав, — поддакивает Петр, — немцам о самолете еще никто не сообщил. Так что надо спешить.
Спор разгорается. Хранят молчание только девушки. Не спешит высказываться и Григорий. Он сидит опустив глаза, чертит пальцем на скатерти завитушки.
— А на самолете есть оружие? — вдруг подымает он глаза на Вестенберга.
— Да, есть, — отвечает Владимир, — два крупнокалиберных пулемета.
— Так, так, — продолжает Григорий вычерчивать замысловатые фигуры. Чувствуется, что у него зреет какой-то план.
Наконец он говорит:
— Во-первых, надо снять пулеметы и все, что есть в самолете ценного. Во-вторых, закопать летчиков. На всякий случай, чтобы не было следов. В-третьих, проверить, нет ли в люках бомб.
Наступила тишина. Все поняли, что это окончательное решение. Вряд ли его будет оспаривать Василий, даже если у него и другое мнение.
Выждав немного и оглядев товарищей, Василий заключил:
— На задание пойдут только парни. Для девушек есть другое дело. Только что я принес из Освеи новые сводки Совинформбюро. Надо будет разнести по ближайшим деревням. Займутся этим Женя и Маня.
— А я? — обиженно спросила Тоня Фролова.
— Тебе нельзя. Людей не знаешь, можешь постучаться не в те двери. Для тебя у нас есть другая работа. Надо будет вернуться в Себеж и оттуда, со станции, сообщать нам все, что увидишь… Но об этом мы договоримся позже.
Остаток ночи ребята провели в томительном ожидании, никто не сомкнул глаз. А едва рассвело, Василий, Петр, Мишка и Владимир Вестенберг, захватив лопату, топор и кое-какие слесарные инструменты, вышли из деревни. Зная точное место посадки самолета, Владимир довольно быстро привел к нему товарищей. Самолет стоял у края небольшой полянки, в редком сосняке.
Мишка не вытерпел и полез в кабину.
— Ну и красотища какая! — ахнул он, разглядывая многочисленные приборы. — Эх, упрятать бы эту машину до времени, найти летчика да бабахнуть по фашистам!
— Что ж, тащи машину в свой склад, — пошутил Владимир, — потом где-нибудь и танк раздобудешь…
— Хозяйская в Мишке жилка, — отозвался Петр, — сразу виден кладовщик, интендант.
— Н-да… Такой самолетик мог бы пригодиться, — не то защищая Мишку, не то высказывая вслух свои мысли, сказал Василий, — но ладно. Пора за дело.
Демонтаж, против ожидания, подвигался медленно. Пока разобрались с принципом установки вооружения, крепления бензобаков и другого оборудования, прошла почти половина дня. Работали без отдыха. Маленькую передышку позволили себе только после того, как захоронили летчиков.
Оставалось главное — уничтожить самолет. Ребята стояли вокруг большой крылатой машины и думали: как же это лучше сделать?
Все решила случайность. Закурив, Мишка бросил на землю непотушенную спичку. И завихрилось, поползло к самолету неудержимое пламя. В одно мгновение оно охватило бомбардировщик, ручьями потекло по кустам, лизнуло ближайшие деревья. Пролитый при снятии баков бензин дал простор огню. Самолет горел большим ярким костром. Быстро теряя очертания и уменьшаясь, он стал сползать к земле.
И тут пламя перекинулось на деревья. Затрещали, преодолевая сопротивление сырых ветвей, березы и сосны.
Создалась угроза лесного пожара.
— Ребята, за мной! — выскочив из зоны огня, скомандовал Вестенберг. — Надо образовать защитный барьер!
Растерявшись от неожиданности и едкого дыма, они сначала не сообразили, что нужно делать.
— Надо уничтожать деревья, создать вокруг самолета пустую зону! — крикнул Владимир. Он схватил топор и стал рубить молодые сосны.
Парни словно пробудились. Но оказалось, что топор-то всего один. Правда, была еще лопата, которой орудовал Мишка. Широко размахивая ею, он подрубал стволы — их гнули и ломали руками Петр и Василий.
Это была тяжелая работа. Руки ныли от мозолей и ссадин. Несмотря на все, небольшую чистую площадку на пути к соседнему лесному массиву все же удалось создать. Но огонь пришел и сюда. Вот загорелся небольшими островками сухой кустарник. Ребята сняли с себя пиджаки, навалились на горящие кусты. С другой стороны было болото, и пламя, дойдя до него, захлебнулось.
Зарево над лесом хорошо было видно в ближайших деревнях. Заметили его и в Заборье за рекой Синюхой, в трех километрах от Прошек, где стоял фашистский гарнизон. Пожар встревожил оккупантов.
Утром следующего дня в Прошки прикатил весь заборский гарнизон.
Фашисты не стали задерживаться в деревне — заспешили к месту пожара. Над комсомольцами нависла угроза. В самом деле: пойдут расспросы, выяснения… Не исключена возможность, что немцы набредут и на следы участников диверсии.
Григорий срочно вызвал к себе Герасима Фроленка и Василия.
— Что будем делать? — спросил он, обращаясь к старосте и давая этим понять, что без его выручки не обойтись.
— Шли на дело — со мной не советовались. А туго пришлось — и старый комсомолец понадобился. — В словах Герасима Яковлевича была не только тревога, но и обида.
— Так уж получилось, — развел руками Григорий. — Не обижайтесь.
— Получилось… Не должно было получиться, если б делали с умом, — проворчал старик.
Он засопел, стал громко сморкаться, словно ему не хватало воздуха. Но в серых его глазах ничего нельзя было прочесть.
— Так что же, Герасим Яковлевич, будем делать? — тихо повторил свой вопрос Григорий.
— Вам-то ничего, а мне придется как-то выпутываться. — Фроленок зажег потухшую трубку, помедлил немного и, обращаясь к Василию, сказал:
— Перво-наперво надо этим поджигателям скрыться из деревни. На всякий случай. А там будет видно.
Своего плана действия он не объяснил. И его не стали об этом расспрашивать. Ясно было и так, что весь разговор с немецкими властями и связанную с этим опасность он берет на себя.
Когда оккупанты вернулись в Прошки, участников уничтожения самолета здесь уже не было. Они ушли в сторону склада, намереваясь в случае погони оказать вооруженное сопротивление.
Не ожидая вызова, Фроленок сам пошел навстречу немцам.
— Я — местный староста. Не будет ли, пан начальник, каких-либо указаний, — обратился он к хмурому майору, коменданту заборского гарнизона.
Эти слова перевел узкоплечий парень в пиджаке, надетом поверх крестьянской косоворотки. Стоял он как-то боком, время от времени двигая длинными руками и уставив взгляд на отвороты своих охотничьих сапог. По всему было видно, что роль переводчика ему непривычна.
— Про пожар знал? — нечетко выговаривая русские слова, перевел узкоплечий первый вопрос коменданта.
— А как же, — ответил старик, — ведь рядом.
— А про самолет?
— И про самолет. Я, как представитель власти, все обязан знать, — поспешно сказал староста.
Теперь, когда фашисты выявили свою осведомленность, он почувствовал облегчение. Стало яснее, как поступить. Вместе с тем в сердце поселилась и тревога — далекая, не до конца осознанная. Не догадываются, а хорошо знают про самолет — значит, кто-то донес. Но сейчас не время об этом думать. Сейчас важно не запутаться, умело держаться намеченной версии.
Офицер не ожидал такого откровения. Очевидно, он предполагал, что староста будет отпираться, а тут ему охотно рассказывают.
— Ну, так что же ты знаешь? — спросил он, оглядывая с ног до головы невысокого, словоохотливого старика.
— Происшествие-то оно от падения самолета. Даже лес загорелся. Я выезжал с мужиками на место пожара, с трудом уняли огонь. От дыма глаза…
Узкоплечий переводил быстро, короткими периодами, не давая высказаться до конца. Видно, боялся, что может что-нибудь упустить.
— Почему же ты думаешь, что от падения? — перебил старосту офицер.
— Как же еще? — с наивной непосредственностью спросил Герасим Яковлевич.
— А может подожгли?
— Подожгли? Зачем? И… и кто?
— А твои мужики, — криво усмехнулся офицер.
— Что вы, пан начальник! Как можно так? Мужики, они народ бережливый, зря бы не дали пропасть добру. Коли б уж и подожгли машину, то лес уберегли бы. А то сколько его там погорело! Вы же сами видели.
