Фазиль Искандер - Козы и Шекспир
— Кролики, — начал он просто, — я пожилой король. Я на престоле, слава Богу, уже тридцать лет и ни разу за это время не попал в пасть удава, а это о чем-то говорит…
— О том, что тебе все приносят во дворец! — выкрикнул из толпы какой-то дерзкий кролик.
Правда, было уже слишком темно, чтобы разглядеть, кто говорит. Допущенные к Столу и особенно Стремящиеся со страшной силой зашикали на дерзнувшего кричать из толпы.
Посмотрев на придворных, Король строгим голосом приказал осветить народ достаточным количеством светильников. До этого всего несколько пузырей, выдутых из прозрачной смолы и наполненных светляками, озаряли вход в королевский дворец и возвышение, на котором сидели Король и Королева.
— О Король, — напомнили придворные шепотом, ссыпая светляков из кокосовых шкатулок, в которых они хранились, в светильники, — вы ведь сами нас учите режиму экономии.
— Только не за счет интересов режима, — отвечал Король вполголоса, оглядывая толпу, пока придворные укрепляли светильники в разных концах Королевской Лужайки. — Кролики, — кротко обратился Король к своим подданным, — прежде чем раскрыть ошибку Задумавшегося, хочу задать вам несколько вопросов.
— Давай! — закричали кролики.
— Кролики, — и голос Короля задрожал, — любите ли вы фасоль?
— Еще как! — хором ответили кролики.
— А зеленый горошек, свеженький, с куста?
— Не говори, Король, — застонали кролики, — не буди сладких воспоминаний!
— А свежей капустой, — безжалостно гремел Король, — хрупчатой, рубчатой, говорю, любите похрумкать?
— У-у-у, — завыли кролики и стали со свистом втягивать воздух в рот, — не растравляй, Король, не сыпь на раны сладкую соль!
— Если это так, — продолжал Король, глядя на кроликов, застывших в сентиментальных позах обгладывания стручков или хрумканья капустными листами, — перехожу к наиглавнейшей мысли. Кто из вас выращивает горох, капусту, фасоль?
На некоторое время воцарилось удивленное молчание.
— Но, Король, — стали кричать кролики, — этим занимаются туземцы!
— Значит, им принадлежат эти самые совершенные на сегодняшний день (тончайший намек на завтрашний день, связанный с Цветной Капустой) продукты питания?
— Выходит, — отвечали кролики.
— А каким образом, — продолжал Король, — вы добываете эти продукты?
— Воруем, — сокрушенно отвечали кролики, — разве вы не знали?
— Ну, это сказано слишком резко, — поправил Король, — правильней сказать — отбираете излишки… Ведь вы туземцам кое-что оставляете?
— Приходится, — отвечали кролики.
— Теперь перехожу к наиглавнейшей мысли, — объявил Король.
— Ты уже переходил к наиглавнейшей мысли! — крикнул один из кроликов в толпе.
— То была первая наиглавнейшая мысль, а теперь вторая, — не растерялся Король. — То, что удавы глотают кроликов, — это ужаснейшая несправедливость, не правда ли?!
— В том-то и дело, — закричали кролики, — об этом-то и толкует Задумавшийся!
— Да, — продолжал Король, — это ужасная несправедливость по отношению к кроликам, и мы с нею боремся теми средствами, которые доступны нашему разуму Правда, за эту ужасную несправедливость мы пользуемся маленькой, но очаровательной несправедливостью, присваивая нежнейшие продукты питания, выращенные туземцами. Теперь допустим на минуту, что Задумавшийся прав, хотя это еще никак не доказано. Но представим. Гипноза, оказывается, нет, скачите, кролики, куда хотите! Браво, браво, Задумавшийся! Но что же дальше? А дальше Задумавшийся нам говорит, мол, если отпала ужаснейшая несправедливость по отношению к кроликам, значит, и кролики должны прекратить приятную, разумеется, для нас, несправедливость по отношению к огородам туземцев.
— Не скажет! Не скажет! — закричали кролики хором.
— А где уверенность? — спросил Король и обратился к Задумавшемуся, который стоял недалеко от Короля и спокойно слушал его.
После своего сообщения о гипнозе он так и остался на возвышении, потому что Король велел ему остаться, чтобы, с одной стороны, никто не подумал, будто Король недоволен, а с другой стороны, чтобы долгое созерцание Задумавшегося сделало его облик более привычным и потому менее чудодейственным.
Задумавшийся молчал, хотя по его виду никак нельзя было сказать, что он смущен вопросом Короля.
— Так что ты нам скажешь? — снова обратился к нему Король, стараясь, чтобы он сейчас же разоблачил себя перед кроликами.
— Я потом отвечу сразу на все вопросы, — спокойно сказал Задумавшийся, — пусть Король продолжает.
— Хорошо, — усмехнулся Король, хотя и разозлился про себя, именно оттого разозлился, что Задумавшийся не в результате хитрого дипломатического хода уклонился от его удара, а просто в результате глупого желания не терять время на отдельные вопросы.
— Пойдем дальше, — продолжал Король. — Конечно, это ужасная несправедливость, что удавы пожирают кроликов, и мы делаем все, чтобы уменьшить количество жертв. Но зачем подчеркивать только темные стороны? Жизнь есть жизнь! И она иногда подсовывает нам изумительные подарки. Например, вы сталкиваетесь с удавом, вы в ужасе! Но что же? Оказывается, это Коротышка, который только что налопался бананов, он на вас и смотреть не хочет. Снова сталкиваемся с удавом! Снова ужас. Но что же? Оказывается, это Косой — и вы в полной безопасности, потому что очутились в мертвом пространстве его слепого профиля. Кролики, братья и сестры, нельзя пренебрегать такими дарами жизни! Помните, в природе все связано! А что, если тончайшее удовольствие, которое мы получаем от Великой троицы (горох, фасоль, капуста), связано с чувством страха, который мы испытываем перед удавами? А вдруг без этого страха ароматнейшие продукты природы покажутся безвкусными и жесткими, как пампасская трава?
— Это ужасно, — воскликнули кролики, — тогда и жить не стоит!
— А если это так, — продолжал Король, сам загораясь от собственного красноречия, — перестанем мечтать о будущей Цветной Капусте, перестанем следить за опытами и способствовать?!
— Это ужасно, ужасно, ужасно, — стонали кролики, от природы очень впечатлительные, чем, кстати, и пользовались удавы, как, впрочем, и Король, хотя мы никак не хотим проводить какие-то параллели между ними.
— И вот что, кролики, — продолжал Король, оглядывая толпу с выражением проницательной умудренности, — будем откровенны, ведь мы здесь все свои… Признайтесь, когда вы вечером возвращаетесь в свою нору и узнаете от крольчихи, что такого-то кролика проглотил удав, разве вы вместе с печалью по погибшему брату с особенной силой не ощущаете уюта безопасности собственной норы?! А сладость облизывать нежные тельца своих очаровательных крольчат?! А прижиматься, прижиматься (тут все взрослые кролики, и я могу говорить прямо), прижиматься, говорю, к теплой, ласковой крольчихе?!
— Да, да, — соглашались кролики, потупившись, — стыдно признаться, но все это так…
— Нечего стыдиться, кролики! — воскликнул Король. — Вы же это испытываете вместе с грустью по погибшему брату, а не отдельно?!
— В том-то и дело, — отвечали кролики, — как-то все это перемешивается…
— Тем более! — вдруг во весь голос закричал кролик по прозвищу Находчивый.
Он сидел среди Стремящихся Быть Допущенными к Столу Сейчас его дерзкий выкрик был всеми замечен, и наступила довольно-таки неловкая тишина. В сущности, он почти перебил Короля. Король нахмурился.
— Тем более! — снова закричал Находчивый, ничуть не смущаясь всеобщим вниманием.
— Что «тем более»? — наконец строго спросил у него Король.
— Тем более, как быть с предками? — воскликнул Находчивый. — Ведь если Задумавшийся прав, получается, что все наши предки, героически погибшие в пасти удавов, были дураками и трусами, выходит, что они погибли по глупости?!
— Уместное замечание, — сказал Король, кивнув головой и обернувшись к Задумавшемуся. — Интересно, что ты ответишь на это?
— Я сразу отвечу на все вопросы, — спокойно отвечал Задумавшийся, — Король может продолжать…
— Ишь ты, какой самоуверенный, — не удержалась Королева и фыркнула в сторону Задумавшегося.
— Пока я кончил, — сказал Король. — Одно могу добавить: жизнь есть жизнь. Раз Бог создал кролика — он имел в виду кролика!
Конец королевской речи потонул в дружных аплодисментах во славу прекрасных продуктов. В шуме этих аплодисментов время от времени раздавались выкрики в честь Короля из среды Допущенных к Столу и восторженные высвисты в его же честь из среды Стремящихся.
Как всегда, скандировалась слава Великой троице с некоторыми частными добавлениями, среди которых чаще всего слышалось:
— Скромной морковке тоже слава!
Интересно отметить, что каждый кролик, аплодируя, был уверен, что он лично аплодирует идее союза прекрасных продуктов питания с кроликами. Но при этом он думал, что другие аплодируют не только этому союзу, но и всей речи Короля. И поскольку все думали так и все считали, что признаться в эгоистической узости своих аплодисментов по меньшей мере уродство, они аплодировали изо всех сил, чтобы скрыть эгоистическую узость собственных аплодисментов и слиться с общим восторгом, с которым они в конце концов сливались, и, уже подхваченные этим восторженным потоком, сами тащили его дальше. Так маленькие ракеты личных аплодисментов, слившись, давали могучую силу двигателю общественного мнения кроликов.
