Евгений Дубровин - Беседы за чаем в семье Погребенниковых
– Разве вчера было родительское собрание? – спросил папа Погребенников.
– Да, когда ты пьянствовал со своими приятельницами.
– Не приятельницами, а приятелем, и не пьянствовал, а выпил две рюмки коньяку, – поправил ученый.
– Меня не интересуют подробности твоих похождений!
– У тебя просто плохое настроение из-за этого пирога. Ты же знаешь, что Гарика я ждал целый месяц. Он привез мне для опытов целый килограмм жуков. Он месяц лазил из-за них по деревьям Кабардино-Балкарии… – Виктор Степанович обиженно поджал губы.
– Ну хорошо, хорошо… В общем, когда ты любовался своими жучками, я краснела на родительском собрании.
– Опять что-нибудь выкинул? – нахмурился папа и грозно посмотрел в сторону сына.
Тот сделал вид, что взгляд к нему не относится.
– На этот раз речь шла о санитарном состоянии этих оболтусов. Месяцами не стригут головы, если эти кошмарные сооружения можно назвать головами.
– Наш упоминался? – спросил папа Погребенников.
– В числе первых. Я сквозь землю была готова провалиться. Да ты сам посмотри, разве он похож на нормального человека?
Ученый поднял взгляд от тарелки и внимательно осмотрел своего сына. Младший Погребенников в самом деле не представлял собой эстетического зрелища. Волосы на его голове слиплись и торчали клоками. На макушке поднимался вихор, длинный и неуклюжий, похожий на куст чертополоха, спереди чуб полностью закрывал лоб почти до носа, и глаза младшего Погребенникова сверкали, как глаза какого-то зверька, выглядывающего из копны сена.
– Ты почему не стрижешься? – спросил энтомолог.
– Нет еще срока, – ответил сын. – Я не стригся всего полтора месяца, а на классном собрании постановили стричься один раз в два месяца.
– Что за бред! – воскликнул Виктор Степанович. – Какой дурак принимает такие постановления?
– Это правда, – вмешалась мама Погребенникова. – Они вынесли такое решение. И то слава богу! А то некоторые индивидуумы не стригутся по полгода. Приходилось школьному руководству прибегать к санкциям. Пригласили в школу парикмахера – крик, вопли, шум. Вот тогда они и приняли сами такое решение. Может, ты отведаешь пирога? Он внутри совсем хороший.
Энтомолог машинально взял протянутый кусок пирога, понюхал его, сморщился и сказал:
– Абсурд! У одного волосы растут быстрее, у другого медленнее, одному идут длинные, волосы, другому нет. И потом – кто будет следить за сроками?
– У них есть специальный комитет определения прически. Сокращенно СКОП.
– Черт знает что! – воскликнул папа Погребенников. – И что, они каждого фиксируют?
– Каждого! Я член СКОПа! – гордо заявил Славик. – Мы завели такую тетрадь, и секретарь СКОПа отмечает, когда кто пострижется. Мне еще одиннадцать дней до срока.
– Почему же тогда тебя упоминают? – спросил энтомолог ехидно.
– Потому что наш классный руководитель не признает СКОПа. Старая, отсталая женщина!
– Вот и я не признаю… ваш этот… СКОТ!
Виктор Степанович хлопнул ладонью, но попал не по столу, а по пирогу, и тот отозвался железным скрежетом. Сын засмеялся.
– Да, – продолжал папа Погребенников, облизывая измазанную вареньем ладонь. – Я считаю, что энергию, затраченную на работу… этого комитета волосатиков, следует потратить на повышение балла успеваемости. Я вывожу тебя из… этого самого и посылаю в парикмахерскую. Сегодня же. Как только попьешь чай!
– Правильно! – обрадовалась мама Погребенникова. – Давно бы так!
– На каком основании? – спросил Славик.
– На том основании, что я твой отец.
– Ну и что, что отец?
– А то, что я тебя кормлю.
– Это твоя обязанность. Твои родители тебя кормили, и ты должен меня кормить.
– Родители меня не кормили. Когда отец воевал, я кормил семью. Понял? В твоем возрасте. А когда отец пришел, мы с ним вдвоем построили дом. А когда отец умер, я пошел учиться. Днем учился, а вечером разгружал вагоны! И на это жил! И не только жил, но и посылал деньги больной матери.
– То были другие времена. Уж не хочешь ли ты, чтобы я ночью разгружал вагоны, а по утрам снабжал тебя мятыми десятками? – сын ехидно посмотрел на отца. – Мать, приготовь мне спецовку, сегодня ночью я двину разгружать вагоны. – Славик вздохнул. – А стричься все равно не пойду раньше времени.
Энтомолог покраснел:
– Ты уже в запущенном состоянии. Тебе надо просто-напросто врезать, чтобы ты что-то понял.
– Врезать легко, – сказал Славик. – Ты меня убеди.
– Марш в парикмахерскую! А то сейчас схлопочешь!
– Что, не хватает аргументов?
Виктор Степанович покраснел еще гуще:
– Считаю до трех! Раз!..
– Ни за что не постригусь раньше срока. Это дело принципа. Я член СКОПа и должен подавать пример.
– Два!..
– Если ты зарабатываешь деньги, это еще не значит, что ты умнее меня и можешь приказывать, не приводя никаких аргументов. Времена волюнтаризма прошли. Ты мне сначала докажи, что длинная прическа – это некрасиво. Если докажешь, я сам пойду и постригусь. Хоть под полубокс. Ты только докажи, что полубокс – вершина красоты.
– Полубокс гигиеничен, – сказала Ира Ивановна.
– Зато при полубоксе торчат уши, – парировал Славик.
– Ну и пусть торчат.
– Уши у меня длинной формы, а голова круглая, поэтому необходимо уши прикрывать. Это называется «дизайн головы». При полубоксе я буду похож на буддийского ламу.
– А сейчас ты похож на мопса! – сказала мама Погребенникова.
– Это с вашей точки зрения.
– А какие еще есть точки зрения?
– Наша.
– То есть ваших девчонок?
– При чем здесь девчонки? Точки зрения с точки зрения современности.
– Разве мы с отцом не современные? – удивилась инспектор охраны природы.
– Почему же… современные… Но не на таком уровне… Сказывается возраст, семейные заботы.
– Мне нет еще и сорока! – вырвалось у мамы Погребенниковой.
– Ты очень много отдаешь времени работе. Ты мало читаешь, почти не ходишь в кино, не общаешься с интеллигентными людьми…
– Что?! – поразилась Ира Ивановна. – Я не общаюсь с интеллигентными людьми?
– Я ж тебя не виню, – спокойно сказал Славик. – Просто по роду своей работы ты вынуждена общаться с… браконьерами, а их духовный мир, как известно, к сожалению, оставляет желать лучшего.
– Вика! – закричала мама Погребенникова. – Ты слышишь, что он говорит! Он, оказывается, считает нас неандертальцами!
– Слово «неандерталец» здесь не упоминалось. Зачем же передергивать? – подал голос младший Погребенников.
– Мы с тобой вкалываем, кормим его, поим, одеваем, даем образование, а он вон кем нас считает! Жлобами! Нам, оказывается, еще расти и расти до его уровня! Отец, что же ты молчишь? Пусть знает, кто здесь хозяин. Он, наверное, думает, что он здесь хозяин!
– В современной семье нет хозяина, – сказал молодой Погребенников. – И прошу тебя, мать, без эмоций. Эмоции не добавляют аргументов.
– Как это нет хозяина? – растерялась мама Погребенникова.
– А так. Мы все должны быть на равных началах.
Ира Ивановна возмутилась:
– Что за чушь ты несешь? В семье должен быть глава. Иначе кто будет принимать решения?
– Это в отсталых семьях принцип единоличия, – спокойно продолжал Славик. – В современной же семье перед каждым решением должна быть проведена дискуссия. Побеждает тот, кто приведет в свою пользу больше аргументов.
– Отец, ты слышишь, что он несет? Он, наверно, считает, что мы неправильно выносим решения. Неправильно, да?
– Не всегда правильно.
– Например! Ну!
Молодой Погребенников поморщился:
– Да не кричи ты так, мать. Не расходуй попусту нервную энергию. Работай больше умом. Мозг от работы не перегревается, а сердце зачастую подводит. Например… Вот. Пожалуйста. С этой стрижкой. Длинная прическа уже признана во всем мире, она красива, элегантна и практична, так как бережет хозяину время и деньги. Вы же заставляете меня сменить ее на полубокс, прическу антиэстетическую, дорогую и негигиеничную, так как в коротко остриженные волосы постоянно набивается пыль и пух.
– Пух-то откуда? – спросила мама Погребенникова.
– Тополиный.
– Отец! Ты что сидишь, уши развесил? – опять воззвала Ира Ивановна. – Он издевается над нами, а ты глазами хлопаешь!
– Три!..
– Когда я стану отцом, – продолжал Славик, сделав вид, что он не услышал слово «три», – у меня в семье будут другие порядки. Я не стану никому навязывать своего мнения.
– Я долго буду ждать?! – крикнул папа Погребенников и изо всей силы ударил кулаком по столу.
Удар пришелся как раз по блюдцу. Осколки веером разлетелись по кухне, как взорвавшийся в верхних слоях атмосферы болид. Славик и Ира Ивановна инстинктивно пригнулись.
– Вон в парикмахерскую!
– Только через одиннадцать дней.
Может быть, если бы Славик кричал, горячился, даже наскакивал на отца, Виктор Степанович не пошел бы на рукоприкладство. Но младший Погребенников сидел с таким невозмутимым видом, словно он здесь был профессор и принимал экзамен от несмышленых студентов. Возможно, этот самоуверенный вид и вывел папу Погребенникова из себя. Кандидат наук Виктор Степанович Погребенников, размахнулся и ударил своего сына по уху. Удар был несильный, но получился очень обидным, так как прозвучал звонко на всю кухню. О нем можно было сказать: «Сочная оплеуха».
