Григорий Медведев - Энергоблок

И всюду первым был Курчатов.

Тяжкую ношу взвалил он тогда на себя... Да! Но и познал радость победы. В момент атомного взрыва лицо его сияло счастьем. Но лишь миг... Итог труда. Он оправдал надежду Родины...

Но с великой силой пришла и великая ответственность. И тогда уже Бороду волновал не столько блестящий результат неслыханного напряжения сил, сколько мысль: принесет ли советский атомный взрыв желаемый психологический эффект? Заставит ли Соединенные Штаты задуматься над возможными последствиями применения атомного оружия? И заставит ли отказаться от него во имя будущего человечества?.. Ведь обе страны стояли тогда у истоков ядерной гонки, развитие которой можно было приостановить еще в зародыше...

«Не заставил... — горестно подумал Палин. — Но блокировал. Удержал...»

А какой ценой далась победа! В горячке штурма все казалось оправданным: и пренебрежение опасностью облучения, и внезапные смерти товарищей, падавших на ходу...

И сам Борода... Разве он жалел себя?

Уже значительно позже, узнав малоизвестные факты его биографии, Палин понял: Курчатов всегда был таким!..

Но что же это было? Непостижимая дерзость, смелость, уверенность или самоистребление гения?.. Вот уж где результат стоял превыше всего! Что там жизнь!.. Только истина, открытие, дерзновенность и бесстрашие! В этом весь Курчатов...

Еще задолго до начала атомной эпопеи, работая с циклотроном в радиевом институте, Игорь Васильевич порою пугал сотрудников внезапными обмороками, которые сам называл «небольшими недоразумениями».

Была ли это усталость? Да... Но и отсутствие защиты от нейтронов и гамма-лучей сказывалось.

На всякий случай рядом с циклотроном соорудили поленницу из сырых березовых дров. В них вода, водород, который тормозит нейтроны, захватывает их... Так и работали потом, управляя циклотроном из-за поленницы сырых дров, но зато без всяких недоразумений...

Вообще, Игорь Васильевич, казалось, жаждал личного контакта с нейтронами... Построив и запустив первый в Европе атомный реактор в монтажных мастерских на Ходынке, Курчатов доложил об успехе в Кремль.

Прибыли члены правительства.

— Чем вы докажете, что урановый котел работает? — спросили его.

Глаза Курчатова сияли.

— Котел в работе! — весело сказал Борода.

Из динамика раздавались редкие сухие щелчки.

— Слышите? — спросил он. — Идет устойчивая реакция деления ядер!.. — и вдруг произнес — Теперь слушайте внимательно!

Неспешным шагом Игорь Васильевич пошел на сближение с урановым котлом. Щелчки из динамика участились и постепенно перешли в лавинный треск. Курчатов поднял руку и окинул всех лучистым взглядом.

— Слышите? Сейчас идет ядерный разгон... Я стал отражателем, утечка нейтронов из активной зоны уменьшилась... — И, обворожительно улыбнувшись, широким жестом пригласил. — Прошу неверующих, подходите...

Присутствующих охватило суеверное чувство. Делегация поспешила удалиться. Бороде поверили...

— Берегите здоровье! — говорили ему.

— Не та задача, чтобы беречь себя! — любил отвечать Курчатов.

Часто в то время можно было видеть бородатого великана с дозиметром в руке, медленной походкой вышагивающего вокруг монтажных мастерских и измеряющего интенсивность излучения первого в Европе уранового котла...

Но регистрировал нейтроны не только прибор. Доставалось и человеку.

Не только организовать и направить, но все понять самому, пощупать руками... Таков был он — первый в стране и Европе атомный оператор.

Но где-то в этот период им владели еще иллюзии... Война позади. Не настало ли время вернуться в тишину лабораторий к фундаментальным исследованиям?

Сталин распорядился иначе. На несколько лет ему пришлось покинуть Москву, пока не отгремели первые атомный и водородный взрывы...

Палин вдруг явственно увидел бородатого великана, неспешно идущего вдоль переходного коридора первого бомбового реактора в сторону центрального зала. Он то и дело останавливался, подзывал нужного человека. Увидев Палина, Курчатов поманил его пальцем. Палин подошел.

— Володя... Сегодня будет дело... — весело сказал Борода — Распухли урановые блочки в центральном технологическом канале... Будем дергать... Жду тебя...

Потом уже, стоя на пятачке атомного реактора, положив тяжелую руку на плечо Палину и словно оправды ваясь, сказал.

— Взрывная реакция — это оборона. Но здесь, — он указал рукой на реактор, — здесь и мирное будущее атомной энергии... Я, наверное, не доживу.. А впрочем... Но ты доживешь... Ты счастливый...

Крюк крана уже был подцеплен к головке урановой кассеты. Из вскрытого технологического канала простреливало вверх интенсивное гамма- и нейтронное излучение. Курчатов подергал трос и заглянул в канал

— Игорь Васильевич! — вскричал Палин. — Чуток отстранитесь! Нельзя так!.. Не бережете вы себя!

— Не та задача, милый, не то время, чтобы беречь себя! Если бы жил второй раз, заставил бы всех крутиться еще быстрее. Давай — вира!.. — Курчатов поднял руку...

Когда плутоний ушел на бомбовый блок, Борода лично руководил сборкой атомной бомбы. А после ядерного взрыва, не выждав как следует время, необходимое для некоторого спада радиоактивности, сам направился к эпицентру, чтобы лично увидеть последствия...

Нет! Борода не щадил себя. Но все ли он знал об опасном воздействии радиации? Скорее всего, нет. Защита от радиации была для него всего лишь сопутствующим и зачастую раздражающим фактором... И все же... Многое поняли уже тогда...

Торопились. Да... Но спешка по логике того времени была обоснованной. Поперек горла стоял атомный шантаж Соединенных Штатов...

Все усилия были направлены на создание атомного оружия, о побочном не думали...

А это побочное и стало главным теперь. Да-да...

А вот канун первомайских торжеств. Уже взорвана первая атомная бомба. Много бомб... Дела идут недурно... Всеобщая уборка к празднику трудящихся... Бочки с радиоактивными отходами, которых накопилось к тому времени уже изрядное количество, стояли в разных местах площадки, у склада. Пожарники и праздничная комиссия приказали навести порядок...

Сдвинули емкости, заполненные жидкими солями урана и плутония, в один угол. Образовалась критмасса!.. Самопроизвольный ядерный разгон!..

Тогда еще плохо знали, с чем имели дело... Плохо знали...

Но служба дозиметрии постепенно крепла. Росли оснащенность лабораторий, грамотность...

В это время кто-то вспомнил про Соуши. Направили экспедицию. Палина тоже включили в нее.

Теперь, много лет спустя, сидя в машине, он задумался:

«Почему?.. Не потому ли, что был исполнителен, четок?.. Но такими ведь были все... Доминирующее чувство: героическое время, героический труд, геройские смерти... Издержки спишет история... Видать, на морде было написано... Это точно...»

Приехали в двух специализированных УАЗах-лабораториях к вечеру...

Спустили надувной бот, поставили сеть.

Переночевали на берегу озера Тихого... Потом раннее утро. Голубоватое в дымке небо. Там и тут в перистых облаках. И странный свет... Казалось, он там, выше неба, и вот-вот опрокинется на землю...

Солнце взошло как-то сразу. Белое. Показалось Палину холодным, негреющим. Легкая свежая тяга воздуха с озера. Золотые рыбьи чешуи волн. На ряби вдали то чернеют, то сгорают в бликах солнца скорлупки лодок рыболовов...

Палину холодно. Стянуло кожу мурашками. В грудь неожиданно плеснулась тоска...

Лес по берегам тихий, задумчивый. Хмурый даже... Природа и в лучшей поре своей встретила неприветливо...

На береговой линии песка много мертвой рыбы. По трупикам рыбин похоже, что озеро окуневое... Степень минерализации озерной воды слабая, особенно по калию... Предпосылки для положительного прогноза неблагоприятные...

Соуши вытекает из озера Ильяш, вода которого вот уже много лет используется для охлаждения активных зон бомбовых реакторов... Постепенно озеро превратилось в огромное естественное хранилище жидких радиоактивных отходов... Если бы только хранилище...

Почему-то эта страшная мысль долго никому не приходила в голову... Соуши вытекает из озера Ильяш...

Спустили бот. Взяли пробы ила у места впадения Соуши в озеро Тихое и в нескольких других местах. Ил сильно радиоактивен. В месте впадения Соуши — активность особенно высока, до минус третьей степени кюри на литр. В других местах несколько меньше...

У всех настроение — дрянь. Члены экспедиции работают молча. Да-да... Палин отчетливо помнит. Уже тогда в нем впервые проклюнулось прозрение, что ли... Сомнение, очень робкое, зачаточное сомнение в правомерности делаемого ими. Вернее, того, как они это делают...

Подняли сеть. В основном окунь. Есть щука. Прогноз плохой. Для малокалиевых вод здешних озер хищная рыба — верный признак переноса радиоактивных изотопов в организм человека. В прилегающих деревнях рыболовецкий колхоз. Кажется, еще скотоводы...