Иван Евсеенко - Заря вечерняя
Арина засмотрелась на всю эту праздничную суету и даже немного поотстала от Миши. Он подождал ее возле голубенькой будочки, где, несмотря на раннее время, продавщица уже торговала газетами и книжками. Потом повел куда-то вниз по крутым каменным ступенькам.
Придерживаясь за перила, Арина внимательно смотрела на людей, которые поднимались ей навстречу, как будто надеялась увидеть кого-нибудь знакомого. Один мужчина, и правда, показался ей похожим на сына Борисихи, Ивана. Арина остановилась. Но потом поняла, что ошиблась, отвела взгляд в сторону, стала смотреть себе под ноги. В голову снова полезли всякие путаные, ночные мысли об Илюше…
Миша вскоре вывел Арину на вокзал. Здесь людей было еще больше. Они все куда-то торопились, спешили, обминая Арину. Она обрадовалась, что у нее есть провожатый, а то сама затерялась бы в этой толчее. Просидела бы, наверное, здесь целый день, не зная, куда податься, где искать билеты, автобус. Вокзал громадный со множеством всяких картин и непонятных длиннолистых цветов в крашеных бочонках и ящиках. Вдоль стены располагается десятка два касс. И возле каждой толпился народ.
Арина вдруг вспомнила, как она вот так же стояла за билетом в Больших Сокиринцах. Сердце у нее забилось. Как там сейчас дома? Чем занимаются соседи, Борисиха? Наверное, все копается на грядках, сеет цветы. У нее вокруг дома нигде свободного места не остается. В хате тоже цветы на каждом подоконнике. На первом, который поближе к дверям, роза, потом столетник, огонек. Любит Борисиха это дело, всем раздает семена. Засевайте, говорит, пусть растут на земле цветы. Интересно, каких семян она дала Арине? Хорошо бы астры. Они цветут до самой зимы…
На привокзальной площади Миша усадил Арину в длинный красный автобус, взял билет. Вот так когда-то заботился о ней и покойный Демьян, когда они ездили в Орел. Все сам: и билет раздобыл, и место нашел. А в городе показывал, где что находится. Так и этот — все гомонит и гомонит над ухом, рассказывает, как называются улицы, остановки, долго ли еще ехать. Арине даже показалось, что и голос у Миши такой же, как у молодого Демьяна. Она слушала его, затаив дыхание. Смотрела на громадные дома, на машины, сновавшие по улицам из одного края в другой. И как-то спокойно и радостно стало Арине в этой суете и поспешности.
Город ей понравился. Много зелени. Особенно каштанов. По обе стороны улицы от них белым-бело. А из-за каштанов то там, то здесь виднеются церкви с позолоченными куполами. В таком городе, наверное, и жили бы сыновья Арины.
Вскоре Миша заторопил Арину. За окном показался небольшой двухэтажный домик, окруженный со всех сторон всевозможными автобусами и машинами. Миша помог ей выбраться на улицу. Арина начала его упрашивать, чтобы он занимался теперь уже своими делами, а она разузнает у других людей, как ехать дальше. Не было больше силы смотреть на него, слушать его голос. В каждом Мишином движении то она узнавала Демьяна, то вдруг ей начинало казаться, что перед ней живой и невредимый стоит Митя.
Но ничего у Арины не вышло. Миша побежал к кассам, потолкался немного в очереди и вскоре вернулся с билетом в руках. Ждать им пришлось совсем мало. Минут через десять по радио объявили, что начинается посадка на автобус до Новой Гуты.
Миша усадил Арину на высокое, обтянутое белым чехлом кресло. Потом подошел к шоферу, попросил:
— Бабушка до Царичанки едет. Не провезите.
— Не провезем, — пообещал тот. — Чего там!
Миша попрощался с Ариной:
— До свиданья.
— До свиданья! — ответила Арина. — Спасибо тебе!
— Не за что, — заторопился Миша. — Мне ведь по дороге. Я здесь живу, — и поспешно вышел из автобуса.
Сквозь мутное, запотевшее окно Арина в последний раз посмотрела на него. И вдруг ей снова показалось, что там, за окном, действительно стоит Митя. Арине стало до боли жалко расставаться, отпускать от себя этого парня, так похожего на Митю, и на Демьяна, и на остальных ее сыновей…
Но автобус уже пробирался по городу, часто останавливаясь на перекрестках, пропуская вперед себя низенькие проворные машины. Народ помалу рассеялся: Арина, прислушиваясь к не совсем понятному украинскому говору, волновалась теперь о том, как у нее все сложится дальше. Жалела, что забыла расспросить у ребятишек про город Вену и Ленинград. Те бы ей, конечно, рассказали, как лучше всего доехать. А теперь придется снова кого-нибудь беспокоить и самой переживать.
Автобус тем временем выехал из города. Каштаны сменились цветущими вишнями и рябинами. В селах часто попадались кусты сирени: белой, светло-голубой, синей. Земля везде была усеяна разноцветными опадающими лепестками.
Когда-то по этой земле, под вишнями и рябинами шел Тиша. Уклонись он в тот момент от пули, припади к земле — и, может быть, смерть и миновала бы его.
Но тут же и о другом подумала Арина. Раз пули отливают, значит, они должны в кого-нибудь попадать. Вместо Тиши мог погибнуть иной солдат. И теперь бы плакала его мать. А кто знает, может быть, ей горя досталось не меньше, чем Арине.
Почти возле каждого села Арина бралась за кошелку, ожидая, что это и есть Царичанка. Но автобус ехал дальше. Пассажиры дремали, откинувшись на высокие спинки. Арина уже начала бояться, что шофер забыл о ней. Она не выдержала, спросила у своей соседки, моложавой черноволосой женщины:
— Далеко ли еще до Царичанки?
— Да вы не хвылюйтесь, — ответила та. — Я скажу. — И принялась расхваливать Царичанку: — Гарнэ сэло. На барэзи Днипра.
Арина немного успокоилась. Но вскоре тревога снова заполнила ее. И уже не столько от того, что Арина боялась проехать, сколько от скорой встречи с местом, где погиб Тиша, где он похоронен вместе с другими солдатами. Наконец женщина предупредила ее:
— Зараз будэ зупынка. Збырайтэсь.
И правда, автобус остановился возле зеленого свежевыкрашенного навеса. Шофер открыл дверь, позвал Арину:
— Выходите, бабушка. Приехали.
Арина выбралась из автобуса, поблагодарила шофера и женщину. Те по-доброму улыбнулись, кивнули ей в ответ. Автобус постоял еще самую малость и отправился дальше, ныряя под громадные вербы, нависающие с двух сторон над дорогой.
Привыкая после долгой поездки к земле, Арина посмотрела вокруг. Почему-то хотелось увидеть вначале Днепр, о котором столько наслышалась и который даже приснился ей во сне. Но за вербами и цветущими садами его не было видно.
Арина пошла потихоньку вдоль улицы, надеясь расспросить у кого-нибудь встречного, где находится кладбище. Но ей долгое время никто не попадался. Оно и понятно. Время весеннее, все на работе.
А село действительно красивое, богатое. Дома все под железом и черепицею, на восемь окон. Не деревянные, правда, но зато аккуратные, беленькие. И возле каждого сад, вербы. Здесь только и жить.
Наконец Арина увидела подводу. Пожилой уже мужчина в сереньком выгоревшем пиджаке тихо покрикивал на коня, придерживая укороченной беспалой рукой два бидона, гремевших на возе. Арина спросила у него про кладбище. Мужчина остановил коня, рассказал, как надо пройти, и хотел уже было ехать дальше, но вдруг поинтересовался, зачем это Арине понадобилось в такое раннее время идти на кладбище.
Она рассказала все, как есть. Тогда мужчина снова натянул вожжи и, мешая русские и украинские слова, пригласил Арину:
— Сидайтэ! У нас памятник на берегу Днепра. Нам по дороге.
Арина взобралась на телегу. Мужчина причмокнул на коня, стал расспрашивать:
— Издалека?
— Издалека, — ответила Арина. — Из Орловщины.
— Знаю, — начал закуривать мужчина. — Воевал там.
Они свернули в один из тенистых переулков. Мужчина все рассказывал о Понырях, о Прохоровке и еще о разных местах под Орлом и Курском, где ему пришлось воевать и где его так нескладно ранило в руку. Слышал он и о Больших Сокиринцах, но самому там бывать не довелось.
Но вот мужчина перестал рассказывать и показал рукою на блеснувшую из-за деревьев речку:
— Днипро.
Арина встрепенулась, подняла голову. Так вот, оказывается, какой Днепр! Еще шире, еще светлее, чем причудился ей во сне. Она долго смотрела на чистую, тихую гладь реки, на луга, раскинувшиеся до самого горизонта. И вдруг увидела на берегу под зелеными вербами памятник. Солдат с автоматом в руках звал откуда-то из-за Царичанки на другую сторону реки своих товарищей.
Мужчина остановил коня, ловко подцепил локтем беспалой руки Аринину кошелку. Потом завязал за колесо вожжи и повел Арину к памятнику.
Чем ближе они подходили к нему, тем сильнее билось у Арины сердце. Она не сдержалась, заплакала. Мужчина не успокаивал ее, молча шел рядом.
Вокруг памятника стояла серебряная ограда с красной звездой на калитке. А за оградой на небольшой клумбе уже начинали пробиваться посеянные недавно цветы.
