Владимир Монастырев - Рассказы о пластунах

— Какие уж тут советы! — безнадежно махнул рукой Семка.

— Нет, ты не скажи. Алексей Васильевич постарше нас. Я, понимаешь, когда на ферму пришел, волком на него смотрел. Дело прошлое, сейчас уж и рассказать можно. Думал, понимаешь, что он вокруг Ани… А отчего так думал? О чем бы мы ни говорили, все у нее Панков на языке. «Алексей Васильевич сказал», «Алексей Васильевич не советует», «Алексею Васильевичу нравится…». Вот и почудилось мне: что-то не так, уж больно она его поминает часто. А потом, как узнал Панкова поближе, понял: все так, все правильно. Хороший он человек, возьми любого у нас на ферме, и всякий о нем только доброе скажет. Выходит, вроде виноватый я перед ним. Вот оно какое дело, — Игнат повторил любимое присловие Панкова и усмехнулся.

И Семка бледно улыбнулся.

— Что ж, можно и к Алексею Васильевичу сходить. Может, что дельное присоветует.

Заведующего они разыскали в первом корпусе.

— Поговорить надо, — сказал Игнат, отзывая Панкова в сторону.

— Давай говори.

— Тут неудобно. Такой разговор…

— Ну, если такой разговор, подожди, я сейчас освобожусь.

Пошли к артезианскому колодцу, сели в тени.

— Давайте выкладывайте ваше дело. — Панков посмотрел на Игната, потом на Семку.

— Давай говори, — Игнат подтолкнул Семку локтем. Тот ожесточенно грыз соломинку и молчал.

— Ох, Семка, где ты языкастый, а тут… Ладно, я скажу. С Варварой у них никак не ладится. Он ее любит, сохнет по ней, видите, какой тощий стал — никакого привесу не дает.

Семка поморщился. Игнат не обратил на это внимания.

— Я ему говорил: плюнь на нее, забудь. Не может. Говорю: покажи характер, не ходи за ней. Не может.

— Ну, как не может, — обиделся Семка. — Показал вот, а что получилось?

— И я говорю: ничего не получилось.

— А я-то чем могу помочь? — пряча в усы улыбку, спросил Панков.

— Посоветуйте, — сказал Игнат. — Вы человек женатый, знаете, как с бабами обращаться надо. Я вот к чему: Семка — он с виду парень гвоздь, а на самом деле — телок.

— Ты уж скажешь, — запротестовал Семка.

— Точно, — заверил Игнат. — Я же вижу, как ты с Варварой. И как она с тобой. Меня что смущает, Алексей Васильевич, уж больно девка она, — Игнат неопределенно повел пальцами, посмотрел на Семку и подыскал наконец слово, — крученая. То в одну сторону ее кинет, то в другую. И соврет — недорого возьмет. Боязно мне за Семку. Надо ему помочь, а как — не знаю. Ума не приложу.

— Я ей жениться предлагал, — уныло произнес Семка, — а она смеется. Говорит: «Рано, несмышленая я». А потом: «Жить где будем?» У матери ее негде, у моей тоже не ахти какие хоромы. Ну, приткнуться можно. На время, конечно.

Панков посерьезнел.

— Было б у меня жилье, дал бы я вам комнату, и дело с концом. Но у меня его нет. Вот оно какое дело. На будущий год добьюсь. Будет. Только тебе ждать-то некогда?

— Точно, — подтвердил Игнат. — Ждать ему некогда. Я же вижу.

— А насчет того, что девка она, как Игнат сказал, крученая, — продолжал Алексей Васильевич, — не сильно опасайся. Я вам скажу, ребята, из таких вот озорных девок чаще всего хорошие жены получаются. Душа у Варвары добрая, только направлять ее нужно. Ну, и одергивать иногда. А кого из нас не надо одергивать?!

Семка повеселел. Вздохнул с облегчением и сказал:

— Женюсь я на ней.

— Женись, — одобрил Панков. — Если любишь — женись, не тяни.

— А она вдруг не захочет? — опять омрачился Семка. — Я ж ей один раз предлагал.

— Поговорите с ней, Алексей Васильевич, — попросил Игнат. — Вам она все свои планы выложит, крутить не станет.

— Сватом, значит, посылаете, — усмехнулся Панков.

— А что? Можно и сватом. Как, Сема?

— Да я, конечно… — Семка засмущался.

— Ладно, — Панков встал. И парни поднялись вслед за ним. — Поговорю я с Варварой. Думаю — уладим дело.

— Во, глядите, — воскликнул Игнат, — корреспондент к нам опять марширует!

Зоя обходила шлагбаум. Увидев заведующего и свинарей, направилась к ним.

— Здравствуйте, товарищи! — еще издали закричала она. — У меня для вас хорошие новости. — И рассказала о письме правления колхоза в редакцию.

— Что ж, — сказал Панков, — все правильно. Журнал нам уже переадресовали. Один.

— Почему один? — спросила Зоя. — В письме сказано — журналы. Наверное, и другие вам будут давать.

Панков усмехнулся…

— Один — тоже неплохо. А что до других — пока не дают. И продукты по удешевленным ценам еще не получаем.

— Значит, они обманули? — Лицо у Зои вытянулось.

— Зачем же обманули? В письме-то как сказано: «Вопросы обсуждаются, разрешаются». Так или не так?

— Так…

— Да вы не расстраивайтесь! — Панков улыбнулся Зое и жестом пригласил: пойдемте, мол, чего же тут стоять?

— Я не расстраиваюсь, — старалась подбодрить себя Зоя. — Печать — великая сила. Я думала…

— Правильно, — поддержал Панков. — Печать, она — сила. Только одной заметкой всего не перевернешь. Ваша статья, конечное дело, помогла нам.

— Правда, помогла?

— Точно, — подтвердил Игнат.

— Помогла, — еще раз сказал Панков. — Теперь нам полегче будет своего добиваться. Вот оно какое дело.

Еще только сентябрь, а уже дохнуло осенью. Может быть, и ненадолго: на Кубань осень приходит поздно. Деревья еще не потеряли лист, он только высветлился, усох. Поля опустели, лишь кое-где работают тракторы да стоит, свесив обесцвеченные листья, кукуруза.

С фермы увезли водопроводные трубы. В ставке прибыло воды, и водопровод, сооруженный свинарями в разгаре лета, не нужен, а все-таки жаль развинчивать трубы, разрушать построенное своими руками.

— По нутру своему человек — строитель, — сказал Панков, когда грузили трубы на машину. — Разрушать — это обезьянья работа.

— А в войну-то сколько разрушили, — заметил Федька. — Вон в Краснодаре, мамка говорила, вся Красная улица была развалена. А сейчас — атомная бомба. Ка-ак трахнет, так целый город на куски.

— Тю на тебя! — ругнула Федьку Варвара.

— Слабонервная, — усмехнулся Федька, — конечное дело, девка, что с тебя спросишь.

— Ишь ты, герой!..

Это было несколько дней назад. А сейчас Семка и Варвара зашли в контору попрощаться: сегодня они уходят в станицу — готовиться к свадьбе, устраиваться.

— Попрощаемся, — печально говорит Алексей Васильевич. — Или нет, подождите, я вас провожу.

Они идут за шлагбаум, к бетонке. Впереди Панков, Аня и Варвара. Позади Игнат, Семка и Федька.

— Чудное дело, — говорит Семка, — загнал меня сюда Фрол Кондратыч силком, а сейчас уходить неохота. Иду, и все кажется, не совсем ухожу, вернусь скоро…

— Конечно, вернешься, — подтверждает Игнат. — Тут работать можно. Трудно бывает, а интересно.

— Трудно, — задумчиво говорит Семка. — А что не трудно? Шофером тоже нелегко.

— Знаешь, мы с Аней тоже распишемся, — понизив голос, сообщает Игнат. — В октябре…

— Заработки у вас в этот сезон хорошие, — говорит Панков Варваре, — так что все в порядке. А потом, глядишь, и вернетесь на ферму.

Варвара вздыхает и шмыгает носом. Ей жаль покидать подруг, ферму. Она хочет что-то сказать Панкову, но слезы мешают, и Варвара только всхлипывает.

Вот и бетонка.

— Будем прощаться? — спрашивает Игнат.

— Только не насовсем, — говорит Федька.

Все крепко жмут руки Семке и Варваре.

— Спасибо вам за все, за все! — говорит Панкову Варвара. А слезы бегут по ее круглым литым щекам.

Федька тоже тянется к Варваре — попрощаться.

— Ну, будь здорова и не кашляй, — говорит он грубым голосом.

Варвара улыбается сквозь слезы и вдруг обнимает Федьку и целует его в щеку.

— Фу ты, — вырывается Федька, — обслюнявила всего!

Варвара и Семка спускаются с бетонки на грейдер.

— Ты надолго там не располагайся, — кричит вслед Семке Игнат.

Семка оборачивается, машет рукой.

— Вернусь!

И Варвара кричит:

— Мы вернемся!

Примечания

1

Изменник.

2

Наздар — приветственное восклицание на чешском языке.