Андрей Островский - Напряжение
Оставалось справочное. Девушка, как показалось Бенедиктову, слишком долго искала адрес. Наконец она сказала:
— Запишите, пожалуйста: Малая Подьяческая, семь, квартира тридцать шесть.
— Как? — крикнул в трубку Бенедиктов, от неожиданности не совладав с голосом: — Как вы сказали? Повторите!
— Малая Подьяческая, семь, квартира тридцать шесть.
Бенедиктов откинулся на спинку стула и с минуту смотрел отрешенным взглядом на телефонный аппарат: ему все еще казалось, что он ослышался.
Войдя в кабинет Дранишникова, Бенедиктов невольно подергал ноздрями от махорочного дыма. Кроме батальонного комиссара, писавшего что-то, он застал там Арефьева и шифровальщика, молоденького лейтенанта с красными оттопыренными ушами, который стоял в ожидании в двух шагах от стола.
— А вот и наш герой, — сказал Арефьев таким тоном, что у Бенедиктова тотчас сошла улыбка с лица.
Дранишников передал текст шифровальщику, и тот, попросив разрешения выйти, поспешно удалился.
— Что же вы так, а? — продолжал Арефьев, выждав, пока дверь за лейтенантом не захлопнулась. — Не смогли взять ракетчика живым…
— Тут были объективные обстоятельства, — вступился за Бенедиктова Дранишников, который уже крупно говорил с ним по этому поводу и считал, что дважды нельзя ругать подчиненного за один и тот же проступок.
— Какие объективные обстоятельства?… Землетрясение? Наводнение? Был приказ, и приказ должен выполняться со всей тщательностью. Вам же лучше, чем кому бы то ни было, известно, какое значение придавалось поимке ракетчика. Дело, о котором идет речь, первостепенной важности, а у вас, видите ли, «объективные обстоятельства»… Как это произошло?
— Мы же не смогли выделить ему группу захвата, — пытаясь смягчить вспышку Арефьева, сказал Дранишников. — А эти полуголодные мальчишки никогда захватом не занимались.
— Пускай сам расскажет, — нетерпеливо дернул рукой Арефьев. — И нарисуйте, пожалуйста, план помещения.
Излагая события того вечера, Бенедиктов набросал план комнаты — где располагалось окно, с какой стороны створка оставалась закрытой, где находилась дверь, как была расставлена мебель — и точками указал свое местонахождение и трех краснофлотцев. Арефьев сопел недовольно и, когда Бенедиктов упомянул про тесноту и неожиданный рывок сигнальщика, сказал сурово:
— Вы должны были все это предусмотреть, на то вы и чекист… Ракетница-то, поди, пустая была…
— Заряженная… Но дело не в этом, могла быть и пустая, сработала реакция…
— Реакция… Сработала, да не в ту сторону… — ворчливо проговорил Арефьев, снимая очки и протирая глаза.
Чувствуя, что дивизионный комиссар выплеснулся, Дранишников поспешил замять неприятный разговор и спросил Бенедиктова:
— У вас есть что-нибудь новое?
— Да, и очень интересное.
— Докладывайте.
То ощущение приподнятости, с которым он шел сюда, исчезло вместе с гневными, но, наверное, справедливыми словами Арефьева. Бенедиктов сухо сообщил о ходе эксперимента с фотографиями и заявлении Макарычева (Дранишников и Арефьев переглянулись), затем о результатах поиска пистолета, приведшего к неожиданностям (Дранишников поднял настороженно брови, лицо Арефьева застыло в угрюмой маске).
— Заключения экспертов не оставляют никаких сомнений: ракетчик и убийца Лукинского — одно и то же лицо, а именно — Маньков, — сказал Бенедиктов. — А то, что он жил в одном доме с Нефедовым, на девяносто девять процентов дает право утверждать наличие их связи, а это, в свою очередь, указывает на вполне вероятную связь Нефедова с Богачевым.
— Хитрый, — качнув головой в сторону Бенедиктова, сказал Дранишников. — Один процент все-таки оставил, на случай отступления.
— Проценты дело хорошее, — проговорил Арефьев, обдумывая слова Бенедиктова, — но только где-нибудь на заводе или в торговле, а не у нас. Конечно, мало вероятно, что Маньков и Нефедов не знали друг друга, однако их связь надобно еще доказать… Ах, если бы Манькова взяли живым! — поморщился, почесывая нос, причмокнул. — Да-а… Произведите срочно обыск у Манькова в обеих квартирах. На время обыска Нефедову увольнительных не давать, пусть не отлучается с завода. Усильте за ним наблюдение…
Он поднялся, походил тяжелыми шагами по кабинету и, сказав Дранишникову: «Ознакомьте с материалами Всеволода Дмитриевича», вышел.
Батальонный комиссар передал Бенедиктову пакет из крафта со сломанными сургучными печатями. В нем находились сколотые скрепкой бумаги. Это был ответ на запрос из Кирилловского районного отдела НКВД Вологодской области.
«Богачев Борис Владимирович, — читал он, — родился 18 марта 1897 года (по ст. стилю), по ныне существующему административному делению, в деревне Пустовичи Кирилловского района Вологодской области в семье крестьянина-бедняка. Русский, беспартийный, неженатый, образование начальное, активно сочувствовавший большевикам. Участвовал в гражданской войне против Деникина красноармейцем в составе 192-го стрелкового полка 16-й дивизии 14-й армии. Характеризовался положительно. По данным территориального отдела НКВД, политических компрометирующих материалов на него не было.
2 августа 1922 года Богачев Б. В. был убит неизвестным лицом в лесу, в трех километрах от деревни Пустовичи.
По данным уголовного розыска Кирилловского отдела милиции, установлено нижеследующее: 2 августа 1922 года, в 6 час. утра, Богачев Б. В. выехал на лошади по кличке Пунька в лес за дровами. Вечером того же дня, приблизительно в 19 час., в деревню Пустовичи вернулась одна лошадь; на телеге, заполненной на треть дровами, были обнаружены следы крови и мозгового вещества. Крестьяне деревни, не поставив в известность органы милиции, чем затруднили последующее расследование, самочинно организовали поиск и на следующий день, т. е. 3 августа, около полудня, обнаружили в лесу труп Богачева Б. В., прикрытый ветвями. Убийство Богачева Б. В. было совершено выстрелом в голову из охотничьего ружья.
Доставленный в деревню Пустовичи труп Богачева Б. В. был опознан родственниками и односельчанами, о чем имеется соответствующий акт.
Паспорт и другие личные документы Богачева Б. В., по словам родственников, были им утеряны незадолго до смерти, о чем он заявить в милицию не успел.
Предпринятые уголовным розыском действия результата не дали. В убийстве Богачева Б. В. подозревался житель деревни Пустовичи кулак Оглоблин Н. И., с которым у Богачева Б. В. были неприязненные отношения и ссоры. Однако из-за недостаточности улик Оглоблин Н. И. к уголовной ответственности привлечен не был».
Затем следовали приложения — справки, акты, подтверждающие каждое слово ответа. Последним был подколот конверт с потрескавшейся, но довольно четкой фотографией. Полный круглолицый мужчина с большим ртом, коротким приплюснутым носом и широко открытыми глазами застыл в недоуменном напряжении перед аппаратом бесхитростного фотографа; мятый костюм в полоску был, видимо, тесен для его могучего тела и непривычен.
— Вот он какой, Богачев, — вглядываясь в фотографию, проговорил Бенедиктов.
— Подлинный Богачев, — уточнил Дранишников. Он взял документы и спрятал в сейф, под замок. — Теперь становится объяснимым восхищение Лукинского способностями своего приятеля: выпускнику Морского корпуса не так уж сложно было на рабфаковской скамейке постигать азы наук. Но это частность. Факт неоспоримый: Нащекин-Богачев — опытный профессиональный шпион, резидент, пустивший глубокие корни…
17. В ДОМЕ НА КРОНВЕРКСКОЙ
На обыск жилищ Манькова. Дранишников решил пойти с Бенедиктовым сам. Но освобождался он лишь в тринадцать тридцать, и они сговорились встретиться у Львиного мостика на канале Грибоедова в четверть третьего.
Утром Бенедиктов отправился на завод, где Нащекин, уже принявший личину Богачева, в двадцать третьем году работал молотобойцем в кузнице. Там капитан-лейтенант надеялся быстро управиться и, вернувшись в часть, успеть дозвониться до почтамта: у него щемило сердце по Тасе, которая не пришла накануне на их обычное место свидания. Заодно он хотел сообщить ей, чтобы она не ждала его, — к пяти он выбраться не сумеет.
Получилось не так, как он рассчитывал. В промерзлом, с искрящимся по углам инеем подвале, служившем архивом, «личные дела» рабочих и служащих были беспорядочно свалены на цементном полу. Бенедиктов перебирал холодные пыльные папки под ровный, без точек и запятых, бесконечный рассказ немолодой женщины из отдела кадров о своей изломанной семейной жизни, неудачно вышедших замуж дочерях, пьянице зяте… Женщина была услужлива, но крайне истощена и едва поворачивалась. Сначала Бенедиктов не понял, чем он обязан ее излияниям, но потом догадался, что, если бы его здесь не было, она все равно говорила бы…
