Лидия Вакуловская - Вступление в должность
В палатку заскочил раскрасневшийся Егор Егорович, за ним в отпахнувшийся полог протискивались, толкаясь боками, олешки — беленький и рыжий.
— Ма, Ванька-Танька кушать надо! — требовательно сказал мальчик.
— Нада, нада, давно нада!.. — закивала сыну пьяненькая Саша Ивановна. — Давай гущенка, давай галета!..
Мальчик юркнул за печку. Он проворно выдергивал из ящика банки со сгущенным молоком, бросал их Саше Ивановне. Она ловила банки, передавала мужу, тот принялся открывать их складным ножом. Тем временем Егор-младший, погромыхав за печкой ведрами и другой посудой, взял оцинкованный таз, поставил его Саше Ивановне на колени, затем подтащил к ней ведро с водой и, сосредоточенно посапывая, стал распечатывать пачку галет. Олешки приблизились к Саше Ивановне. Вытянув острые мордочки и нетерпеливо переминаясь на тонких ногах, они наблюдали, как она размешивает ложкой в тазу сгущенное молоко, добавляет воду, крошит галеты.
Тогда-то Любушка поняла, отчего Саша Ивановна набирает столько продуктов, — прокорми-ка двух таких едоков, если они способны за раз вылакать три-четыре банки сгущенки и сжевать три-четыре пачки галет!
— Много у вас брошенных телят при отеле было? — спросила Любушка Никитова.
— Нет, только две важенки телят не признали. На моем дежурстве было. Я их ночью Егору в мешке принес. Белый — Ванька, он мужчина, а это — Танька, женщина, — посмеиваясь, отвечал Никитов и ласково поглядывал на олешков, погрузивших в таз острые мордочки.
Записывая заказ Никитовых, Любушка напомнила им о задолженности.
— У вас четыреста сорок рублей долга, — сказала она. — Берите меньше продуктов, потом будет трудно рассчитаться. Долг ведь будет расти.
— Пускай растет, — спокойно ответил Никитов. — Летом Танька и Ванька в стадо пойдут, тогда рассчитаемся.
— Пускай растет, пускай растет! — немедленно отозвалась Саша Ивановна. — Нам деньги не надо.
И принялась перечислять заказ, загибая на руках коричневые сморщенные пальцы. Мясной тушенки — четыре ящика, сгущённого молока — шесть ящиков, сгущенного кофе — три ящика, галет — восемь ящиков, сахара — три ящика.
Любушка кончала записывать, когда на дворе громко закричал Володька:
— Доктор, доктор!.. Юрий Петрович!..
И сразу же залаяли собаки: у одной палатки, у другой. Потом взвились собаки Никитовых — к Никитовым кто-то бежал, тяжело топая сапогами.
В палатку, сгибаясь, втолкнулся Володька.
— Люба, Славка умирает! — крикнул он. — Доктора черт на охоту унес!.. Пошли скорей!..
10Слава лежал шагах в десяти от трактора, раскинув руки. На синюшном лице его не было никаких признаков жизни, глаза закрыты. Все выбежали из палаток, окружили его. Корреспондент подсовывал Славе под голову свою куртку. Любушка ощупывала руку, стараясь обнаружить пульс. Пульса не было.
— Пульса нет… По-моему, остановилось сердце, — сказала она, чувствуя, как внутри у нее все похолодело! — Может, он что-то такое съел?
— Да ни черта он не ел! — зло ответил ей Володька, будто она была в чем-то виновата.
Любушка сообразила, что задала Володьке глупый вопрос: при чем тут сердце и — «что-то съел»? Она пыталась вспомнить, что нужно делать, когда останавливается сердце. Нужен укол, обязательно укол! Но какой, какой?.. И отчего могло остановиться сердце?.. Наверно, у Славы сперва закружилась голова, потом он зашатался… Когда у оленя кружится голова и он падает, помогают уколы синтомицина, потом дают таблетки: норсульфазол, стрептоцид… Те же лекарства, что и людям…
— Закатайте свитер, растирайте ему сердце… Делайте массаж, я сейчас… — сказала Любушка корреспонденту и бросилась к палатке Данилова.
Володька трижды выстрелил из ружья в воздух. Обгоняя Любушку, побежал к сопке, громко крича:
— Юрий Петрович!.. Доктор!.. Э-эй, доктор!..
За Володькой неслась Паша, держа на веревке лаявшего Тимку. В противоположную сторону, к другой сопке, бежал Никитов, тоже стреляя вверх из ружья.
Чемоданчик доктора валялся на одеялах. Любушка открыла его, стала торопливо перебирать лекарства… Аспирин, кодеин, норсульфазол… ампулы с новокаином, глюкозой… Все не то, не то… Какие-то порошки в коробочке. Но от чего порошки — неизвестно, не написано… И вдруг вспомнила — кордиамин! Вот какой нужен укол при сердце!.. Но в чемоданчике кордиамина не было. Кажется, он был в ящике с оленьими лекарствами. Кажется, она получала в аптеке кордиамин… Ведь оленей лечат теми же лекарствами, что и людей. А как лечить оленей, она немножко знала… Совсем немножко — на зоотехническом факультете мало читали лекций по ветеринарии…
Дрожащими руками Любушка наливала воду в стерилизатор, ставила его на печку. Ей казалось, что уже все бесполезно: пока кипятится шприц, пока она найдет кордиамин, Славе уже не помогут никакие уколы…
Она выскочила от Данилова, побежала к Олиной палатке. И опять дрожащими руками перерывала ящик: с медикаментами, выбрасывала из него на землю пакеты с марганцовкой, риванолом, дибиомицином — самым новым препаратом для лечения копытки[9]. Пока она вытряхивала содержимое ящика, в голову ей лезли какие-то идиотские мысли. А вместе с мыслями проплывали всякие картины… Слава лежит в гробу, гроб забивают крышкой, ставят в сани, Володька палит из ружья в воздух… На Мертвом хребте вырыта глубокая яма, гроб опускают в яму, Володька стреляет в воздух, а рядом стоит Гена, поддерживает ее, Любушку, за плечи, дает успокоительные таблетки…
Она нашла кордиамин, прихватила попавшуюся на глаза, бутылочку с нашатырем, вернулась к трактору. Теперь голова Славы лежала на коленях у Саши Ивановны. Покачиваясь и что-то пришептывая, Саша Ивановна гладила меленькие Славины кудри и плакала. Корреспондент ладонью растирал Славе левую сторону груди. Кто-то уже брызгал на него водой: на синюшном лице с закрытыми глазами поблескивали капли.
— Пульс появился, — обернулся к Любушке корреспондент. — У него какой-то шок, что ли.
— Я кипячу шприц, сейчас сделаем укол, — сказала Любушка, опускаясь возле него на колени. — Давайте попробуем нашатырь. — Ей не было холодно, но у нее от волнения стучали зубы.
Корреспондент поднес к ноздрям Славы бутылочку с нашатырем. Веки у Славы дрогнули.
— Еще давайте, еще!.. — заволновалась Любушка. — Нашатырь помогает!..
Слава открыл глаза. Тусклые, неживые зрачки закатились вверх и остановились.
— Еще, еще!.. Дайте я сама!.. — торопила Любушка и забирала у корреспондента бутылочку.
У Славы дернулась верхняя губа, зрачки передвинулись ниже, чуть затеплились.
— Что такое?.. А?.. — спросил он, чуть разжимая посиневшие губы.
— Лежи, лежи… Постарайся глубже дышать, — сказал ему корреспондент. — Саша Ивановна, не тормошите его. Не надо его гладить… Женщины, раскидайте костер.
С утра Слава с Володькой жгли под трактором поленья — пытались разогреть и завести замерзший мотор. Теперь догоревшие поленья дымили, дым полз на Славу. Оля и Мария, обе с детьми на руках, и Пашина мать послушались корреспондента — начали тушить головешки. Им помогали дети постарше.
Первым прибежал доктор, потом — Володька и Паша с Тимкой.
— Славка, очнулся? — обрадовался Володька, бросая на снег свое ружье.
— А что было?.. — спросил Слава, не поднимая головы. Он по-прежнему едва раздвигал губы.
— Это у тебя надо спросить, что было, — сказал доктор. Он тоже бросил на землю ружье, склонился над Славой. — Что ты чувствовал, теряя сознание? Что у тебя болело?
— Не знаю… ничего не болело… Поплыло все — и мрак…
— Кофий сгущенный ел сегодня?
— Ел…
— Вот и доелся. Я тебе вчера говорил: не увлекайся сгущенным кофе.
— Что ж, по-вашему, это от кофе? — не поверил Володька. — Я его сам люблю. Вон и Пашка моя ложками урабатывает. Он получше молока сгущенного.
— Молодцы! — хмыкнул доктор. — А потом удивляются, почему сердце останавливается. Сколько ты съел, Слава?
— Три банки…
— Одним заходом?
— Одним…
— Ну, еще парочку таких порций на сердце — тебе сам академик Амосов не поможет!
— Юрий Петрович, я шприц кипячу, — сказала ему Любушка. — Надо сделать укол кордиамина.
— Не надо. Полежит — пройдет. Впрочем, давайте перенесем его в палатку.
— Я сам, — приподнялся Слава.
— Давай сам, — не стал возражать доктор. — Мы только поддержим.
Доктор, Володька и корреспондент помогли Славе встать, повели к Васину. Женщины разошлись по своим палаткам, за ними убежали дети. На дворе остались только собаки — чтобы вовремя извещать хозяев о приближении соседей, а в случае приближения зверя — вовремя известить сразу всех: и хозяев, и соседей…
С блеклого, притуманенного неба начал срываться снег — пухлые редкие комочки. Пролетит, покружит белый комочек — и нет больше. Опять сорвется, покружит, присядет на мох, застынет одуванчиком. Несколько легких хлопьев село Любушке на рукав стеганки, когда она укладывала в ящик разбросанные по земле коробки и пакеты с медикаментами. Уложив все как следует, Любушка пошла к Никитовым забрать оставленную у них тетрадь.
