Касымалы Джантошев - Чабан с Хан-Тенгри
— Нет, нет, дорогая! Не думай плохое.
— Почему же она тебя интересует?
— За день до моего отъезда на фронт Чырмаш пригласил меня в гости, и мы поклялись друг другу, что будем вечными друзьями. А я давно о нем не слышу…
— A-а, вот как, — протянула Калыйкан недоверчиво.
— Так, так, дорогая моя! Ведь я должен поинтересоваться, что с моим другом, — это мой долг.
— Да, они были чабанами в колхозе. Но недавно их арестовали.
— За что? — Момун испугался.
— Я не знаю, за что. Говорят, что Эшим заметил, как они продавали колхозных овец… И сообщил председателю.
— Какой Эшим? Не Сартбаев ли?
— Да, Сартбаев, бригадир.
Ну, а что было потом с Чырмашем и его женой?
— Председатель колхоза составил протокол. Их арестовали, когда они пасли овец на сыртах.
Итак, Суксур, сестра его, арестована. Момуна охватило волнение, он не ожидал такого несчастья.
— Вот такие дела у твоего друга, — после некоторого молчания сказала Калыйкан. — Но стоит ли из-за этого так беспокоиться?
— A-а, Калыйкан, здравствуйте, как живете? — вдруг услышала она знакомый голос. — Как растут дети? Правда ли то, что говорят?
Супруги увидели Эшима, о котором только что беседовали. Бригадир взял Калыйкан за руку.
— Что говорят? — спросила Калыйкан, кокетливо улыбнувшись.
— Говорят, замуж вышла. Если правда, то я хочу поздравить.
— Вот мой муж — Мамыр Табылдыев! Познакомься! — так же кокетливо проговорила Калыйкан.
— Будем знакомы! — Эшим назвал свою фамилию, пожимая руку Момуна. — A-а, да вы, кажется, совсем не Мамыр Табылдыев. Очень уж вы похожи на учителя Момуна Таштандиева…
— В жизни встречаются люди, похожие друг на друга. — Момун вырвал руку из руки Эшима и коротко сказал Калыйкан: — Пошли!
Эшима удивило высокомерие Момуна. В том, что это именно Момун, бригадир не сомневался. Эшим прошел несколько шагов за супругами, ускорявшими шаг.
Чтобы проверить свою догадку, Эшим стащил с головы Момуна тебетей.
— A-а, теперь вы стали настоящим Момуном Таштандиевым! У вас на затылке виден след от чирьев, которые у вас были, когда вы работали в аиле учителем. Мизинец левой руки, я видел, не разгибается… Это подтверждает, что вы — Момун Таштандиев. Ну, рассказывайте! Откуда и как? Мы считали вас погибшим, а вы откуда-то появились, да еще под чужим именем… Не поклонившись тем местам, где ели хлеб-соль, не встретившись с женой и детьми, почему-то оказались мужем Калыйкан. По какому поводу так делается? Или вы забыли дорогу в наш аил? И почему все-таки переродились в Мамыра Табылдыева?
Под градом этих вопросов Момун растерялся. Его охватил страх, он пожелтел, как солома.
Калыйкан тоже была смущена.
— Пойдем в ресторан и там поговорим, — предложила она.
Эшим, сообразив, что задал слишком много неуместных вопросов и вообще вел себя опрометчиво, поспешно отказался:
— Спасибо, спасибо! У меня есть дела.
Наскоро простившись с ними, он пошел в сторону, надеясь найти милиционера, чтобы тот проверил документы у Момуна. Милиционера поблизости не оказалось. Эшим, оглянувшись на Калыйкан и ее подозрительного супруга, поспешно зашагал дальше.
Калыйкан, не понимая, почему Момун так испуган, настаивала:
— Зайдем в ресторан и выпьем пива!
— Ладно! — вдруг согласился он. — Ты займи место и закажи пива. А я куплю на базаре яблок и сразу вернусь…
Момун, внимательно оглядываясь, побежал в сторону автобусной остановки.
Он исподтишка осматривал людей, толпившихся у кассы, опасаясь встречи еще с кем-нибудь из знакомых. Момун и не собирался покупать яблок, его мысли были заняты другим.
Калыйкан довольно долго ждала мужа в ресторане.
Стоя у кассы в помещении автостанции, Момун увидел в окно, что Эшим в сопровождении двух одетых в гражданское людей ненадолго забежал в ресторан. Оттуда Эшим вышел только с одним человеком. Момун увидел, что направляются они к автостанции.
Момун сразу почуял опасность, и сердце его тревожно забилось. Он сообразил, что это его ищут и что один гражданский остался в ресторане следить за Калыйкан.
«Эх, безмозглая женщина! С какой стати она назвала мое имя и фамилию… Тьфу… все полетело». Пока он размышлял, Эшим был уже совсем близко. Момун быстро вышел в другую дверь, а Эшим с напарником направились к базару.
Момун твердо убедился, что эти двое, видимо, со слов Калыйкан ищут его там, где торговали яблоками. Пока преследователи были на базаре, Момуну удалось сесть в такси. Он помчался по дороге, все время осторожно оглядываясь.
Шофер такси был из тех, кто готов поехать хоть на край света, если ему пообещают оплатить дорогу туда и обратно.
— Я тебя не обижу, дорогой мой, — говорил Момун водителю. — Есть спешные дела, а времени мало, поднажми немного!
Эшим растерялся, не найдя Момуна.
— Судя по тому, что вы говорите, это человек подозрительный. По неосторожности вы его спугнули. Если бы все было просто, он купил бы яблок и вернулся к жене или же ходил бы где-нибудь здесь поблизости, и мы бы его увидели, — говорил Эшиму его попутчик — сотрудник уголовного розыска.
— Перед войной Момун не выходил из дому Калыйкан, — растерянно сказал Эшим. — Жена Момуна получила извещение о его смерти. Потом пришло сообщение, что он пропал без вести. Откуда же он теперь появился? И почему назвался Мамыром?
— Вы не ошибаетесь, что это Момун Таштандиев? Ведь бывает обманчивое сходство…
— Нет, я не ошибаюсь…
— Вернитесь в ресторан, подсядьте к женщине, — посоветовал Эшиму сотрудник уголовного розыска. — А я пока все организую.
Калыйкан и Эшим просидели за столиком долго.
— Еще хотите? — спросил Эшим, когда пиво было выпито.
— Можно было бы выпить, но деньги остались у Мамыра, — объявила женщина.
— У меня есть деньги, Калыйкан. Закажем еще…
Калыйкан, забыв о времени, звонко и громко смеялась, и все в ресторане оглядывались на нее.
— Видно, Мамыру стало жаль денег и он убежал домой? — спросил Эшим полушутя.
— Нет, нет, на свете нет такого доброго человека, как он, — захмелевшая Калыйкан перешла на откровенность, — он справку получил, что в колхозе работает, и теперь отправится деньги зарабатывать…
— А куда же он собрался?
— Хочет на шахте работать.
— На шахте? — удивленно спросил Эшим. — Тогда Мамыр молодец. А как же справку удалось получить? Ведь он работает так недавно…
— Эта справка стоила моих слез, — улыбаясь, Калыйкан пожала Эшиму руку, — родичи помогли…
— Очень хорошо. А когда вы поженились с Мамыром?
— Какого числа?.. Не помню… Да на следующий день, когда Темирболота засыпало… Я вдруг неожиданно встретила Мамыра на краю села!..
— Видно, сам аллах пожелал вас соединить с возлюбленным.
— Правильно говоришь, дорогой мой Эшим! — Калыйкан совсем воодушевилась.
— Хорошо сделали. Я знал его еще в те годы, когда он здесь учительствовал. Хороший джигит! Но не пойму, почему он изменил имя и фамилию.
Калыйкан, совсем охмелевшая, высказала те причины, которыми Момун объяснял эту перемену.
Человек в штатском, сидевший в стороне, подал знак Эшиму, что теперь можно уходить.
Тот расплатился с официанткой, взял под руку Калыйкан и вышел на улицу. Стало темнеть.
— О-о!.. Уже давно кончилась работа во всех учреждениях, Калыйкан!
— А что же с моим Мамыром?
— Может, он домой поехал?
— А меня в ресторане бросил?
— Может, какие-нибудь срочные дела заставили…
На станции они узнали, что недавно ушел последний автобус, и поэтому им пришлось искать такси.
В это время возле Эшима появились двое в гражданском. Один из них сделал знак, чтобы Эшим их не узнавал. Бригадир стал оглядывать их, как незнакомых.
— Моя очередь! — запищала Калыйкан, подбегая к подошедшему автомобилю.
Водитель вышел из машины, громко хлопнул дверцей и сердито отрезал:
— Никуда не поеду!
— Братишка, не сердись, — сказал Эшим. — Поедем!
— Нет, братец, ничего не выйдет…
— Заплатим туда и обратно.
— А куда ехать-то?
— Дальше Ак-Суу…
— Нет, братец, туда не поеду ни за что.
— Почему бы тебе не поехать?
— Мне кажется, это я вас видел… Да, да, конечно, это вы были! Вы ходили с другим человеком здесь поблизости… В это время подбегает ко мне один щелкопер и говорит: «Есть очень спешные дела, подвези». Начал упрашивать, согласился заплатить туда и обратно. Я его довез до Сары-Камыш. Он сказал: «Сейчас вернусь!» — и зашел в какой-то двор. Жду-жду, а его все нет. Зашел я следом, а там сидит старушка. Спрашиваю ее об этом жулике, а она отвечает, что таких людей у них нет, даже побожилась. Осмотрел я дом, сарай, а этого человека действительно нет. Вот видите, я уже раз прогорел! Собака! — Водитель со злостью бросил ключи от машины оземь.
