Галина Николаева - Жатва
Когда она попросила слова, Василий подосадовал на нее: «И без того, люди глаза на нас проглядели, а тут еще она с выступлением! Что ей за необходимость?»
Авдотья начала говорить спокойно, со своей обычной мягкой задумчивостью, так, будто разговаривала сама с собой:
— Мышонку, пока он в норе сидит, тоже кажется, что больно велик, а как выйдет да поглядит кругом, так и увидит, что махонький! — Несмотря на то, что она говорила очень тихо и речь ее не походила на те речи, которые обычно произносят на собраниях, все слушали ее очень внимательно. — Вот так и я. Пока сидела на ферме, то казалось мне, вся моя работа идет как следует быть, а как съездила на курсы, послушала да посмотрела на настоящую работу, так и вижу: мало еще сделано.
Василия удивило и тронуло начало ее речи: «Прямо с того и начала, об чем я думал и о чем сказать не сумел. Мои мысли выговаривает!..»
А она, вынув из кармана блокнот, рассказывала о своих расчетах:
— За пятилетку намечен рост нашего поголовья. Потребность в кормах возрастет в три с половиной раза. Это мы спланировали. А корма мы плохо предусмотрели, в кормовом плане дали ошибку. Как ни прикидывай с зеленым клевером да с посевом трав и корнеплодов, все одно в пятидесятом году ещё кое-как обойдемся, а о пятьдесят первом мы и не подумали, а там уж увеличивать поголовья нельзя будет: нехвагит корма.
— За пять-то лет обдумаем, что делать! — подал голос Сережа-сержант.
— Об этом сейчас надо думать! Долго ль до пятьдесят первого? — возразила Авдотья. — Этого вопроса в один год не решишь. На собрании нынче вопрос о перспективах колхоза, я о перспективах и говорю. Надо нам или болото сушить, луга увеличивать, или другой искать выход. И обязательно надо создать специальную кормовую бригаду, чтоб имела свой план об этом и свою заботу.
— Авдотья Тихоновна подняла важный вопрос на собрании, — поддержала ее Валентина. — У нас в колхозе и сейчас кормовая база отстает от поголовья и отставанье это с каждым годом будет увеличиваться, если не принять решительных мер. Расширить надо нам план лугомелиоративных работ на пятилетку. И необходимо создать кормодобывающую бригаду.
— Взять хоть бы шохрину за вторым увалом, — сказал Пимен, — сколько земли пропадает! Ни лесу, ни травы, один кочкарь! Запланировать надо залужение шохрины.
— Холм на Горелом урочище — вот где место для скота, — перебил его Алеша. — И луга такие, что лучше не надо, и река рядом. Земли там госфондовские, нельзя ли их заарендовать?
— Место хорошее, да ведь далеко! Не гонять же скот за двадцать километров! — возразила Любава.
Но Авдотья даже порозовела и помолодела от волнения:
— Ой, Алешенька, да ведь как бы хорошо! Мы бы туда фермы вывозили на все лето! Перешли бы на лагерный режим! Вот бы и выход из положения, лучше не придумаешь! Вася, — она даже не заметила, что назвала его Васей, а не Василием Кузьмичом, — нельзя ли нам добиться этого урочища? Если луга увеличить да урочища добиться, то мы такое заведем на фермах, что нам и не снилось!
Она уже не прятала глаз и смотрела прямо в зрачки Василию. На минуту она забыла о том, что он ее бывший муж, и видела в нем только человека, который мог найти выход из трудного положения.
— Это надо обмозговать… — ответил Василий. Мысль об аренде Горелого урочища пришлась ему по душе.
— А ты те луга сама видела? — спросил он Авдотью.
— Ой, видела я, видела! В прошлом году ездили мы туда за малиной, так я еще на те покосы завидовала! Как бы нам их добиться?!
— Нам райком поможет, нам обком поможет, — сказал Буянов. — Напишем от партийной организации письмо, в крайности двинем вопрос через газету.
— Где это урочище? Да где ж это урочище? Поглядеть бы его! — беспокоилась Ксюша.
Выступление Авдотьи расшевелило других, и уже поднимался с места Пимен Яснев:
— Поскольку мы на пять лет вперед загадываем, то как об наших глинах не поговорить? У нас за поймой глины, каких нет по всему району! Почему нам кирпичный завод не наладить или бы горшечное производство—доход был бы колхозу немалый, и работа не так тяжела.
В двенадцатом часу ночи, закрывая собрание, Валентина сказала:
— Нам с Василием Кузьмичом и Михаилом Осиповичем казалось, что мы все предусмотрели и все спланировали, а вы, товарищи, много нового подсказали нам. Планы наши обогатились, но и работа потребуется от нас немалая для выполнения этих планов!
— К чему у людей душа лежит, к тому и руки приложатся, — ответила Любава.
3. Весной
Несмотря на то, что в колхозе и с хлебом, и с кормами, и с тяглом было гораздо труднее, чем в довоенные дни, никогда еще к севу не готовились так тщательно, продуманно, как в этом году.
Одним из организаторов и вдохновителей такой подготовки была Валентина. Она давно оставила в Угрене свою беличью шубку и ходила по-фронтовому: в коротком, перетянутом в талии полушубке, в суконных штанах, — так удобнее было и лазить по сугробным полям и ездить верхом. Ее ловкая небольшая фигурка, стремительная повадка, длинные, «летящие» брови и переливчатый, то резковатый, то грудной и мягкий голос давно уже стали привычными и необходимыми во всех пяти колхозах сельсовета. С улыбкой вспоминала она то время, когда сугробные Поля казались ей необъятными, загадочными, тот зимний день, когда она сидела на склоне холма, смотрела на одинокую хворостинку, торчавшую из сугроба, слушала заунывные звуки Славкиной жалейки и чувствовала себя такой же беспомощной и затерянной в сугробах, как эта хворостинка, такой же слабой и жалостной, как звуки жалейки.
Поля перестали быть «страницами непрочитанной книги», на смену былому ощущению загадочности и непостижимости этих бескрайных белых просторов пришло точное знание каждого поля, на смену беспомощности пришло чувство власти над ними.
Теперь она знала, что кислотность почвы повышается по направлению к Змеиному болоту, что лучшие земли идут по косогору. Проходя полем за холмом, она почти «видела», как под толстым слоем снега спят слабые, низкорослые озими, посеянные на неудобренной земле почерному пару, и одновременно она видела те удобрения, которые уже заготовлены в бригаде для ранней подкормки этой озими.
Проходя по косогору, который подготовлялся для Алешиного семенного участка, она уже представляла себе и все составные части почвы этого косогора, и те тонны известкового туфа и навоза, которые уже были завезены сюда, и те минеральные удобрения, которые ждали своего часа в бригадном складе.
Каждый клочок земли разговаривал с ней, и она понимала, о чем он ее просит и на что жалуется.
По всем колхозам она раздала вычерченную ею почвенную карту, на которую нанесла и данные анализа почвы и рецептуру удобрений. Карту сперва встретили с недоверием, но потом привыкли к ней и полюбили ее. Бригадиры перечерчивали с нее участки своих бригад, и в колхозе бытовало непонятное посторонним, но радовавшее Валентину выражение: «Карту мы выполняем».
Кроме этой карты, висели во всех пяти колхозах планы севооборотов и точные, как военные приказы, графики работ.
Эту любовь к точным графикам и планам привез с Кубани Андрей и заразил ею Валентину.
Выполнение графиков давалось с трудом, но Валентину это не пугало: она уже привыкла к тому, что каждое нововведение дается с трудом. Даже в таком простом деле, как сбор и хранение золы, она долго не могла добиться точности и систематичности, которые требовались. Она писала приказы и инструкции, говорила о сборе золы на собраниях, сама ходила по домам, но ничто не помогало. Отчаявшись, она решила провести специальное занятие о золе на агрокружках.
«Зола» — так коротко озаглавила она тему очередной беседы. Она подробно рассказала о составе золы и сопоставила его с составом почвы колхозных полей; рассказала о том, как повышается урожайность при удобрении почвы золой и даже продемонстрировала это повышение урожайности на специально подобранных по весу колосьях, картофелинах и морковинах:
— Вот средняя по весу морковь, которая получается на наших землях неудобренных, а вот такая мооковь получается на той же земле, если ее удобрить золой. И хотя морковины были специально подобраны ею заранее, небольшой обман этот помог ей сделать лекцию убедительнее. Она добилась того, что колхозники стали смотреть на привычную золу, как на нечто невиданное и ценное. Тогда сбор организовался как бы сам собою, и забота о золе упала с ее плеч.
Несмотря на трудности и отдельные неудачи, все двигалось вперед, замыслы постепенно осуществлялись, и у Валентины, так же как у Василия, порой бывало то ощущение, которое оставляет вдруг сдвинувшийся тяжелый воз. Казалось, воз долго раскачивался и вдруг после одного, последнего, толчка начинал быстро и ходко итти «самокатом», вместо старой инерции покоя с каждым часом набирая новую инерцию — инерцию движения.
