Николай Шундик - Быстроногий олень. Книга 1
Тепло, светло в доме. Анкоче сидит в своем углу на белоснежной медвежьей шкуре, перевязывает оленьими жилами правилки для пушнины. Сын Рультын и его молодая жена Айнэ сидят за учебниками, выполняют домашнее задание.
— Рультын, поди-ка сюда! — просит Анкоче. — Сходи скорее к Митенко, скажи, чтобы ко мне зашел. Слыхал я, что все самые большие люди поселка сегодня для охотничьего разговора собираются. Совет, один очень важный дать хочу.
Ни слова не говоря, Рультын поспешно одевается. Он хорошо знает — раз отец зовет к себе Петра Ивановича для совета, значит действительно скажет что-то очень важное.
Рультын не ошибся. Поговорив с Митенко о дурной погоде, Анкоче протянул ему свою трубку и сказал:
— Помнишь, когда мы с тобой еще молодыми были, пурга однажды нас на капканах застала? Дня три-четыре мы тогда с тобой в палатке прожили.
— Это за перевалом, что ли? — спросил Петр Иванович, силясь вспомнить этот случай.
— Да, да! — подхватил Анкоче. — Так вот тогда заметили мы с тобой, что песцы в пургу особенно часто к приманкам ходят. Холод и голод гонит их в пургу к приманкам. Если забитые снегом капканы часто перезаряжать — много песцов поймать можно.
— Ай, какой хороший совет! — не выдержал Рультын, соскакивая со своего места. — Сейчас же к комсомольцам пойду, в пургу песцов ловить будем!
— Совет хороший, замечательный совет, — согласился Петр Иванович. — Только к комсомольцам итти рано. Сначала пойдешь со мной на собрание партгруппы. Сначала там все дело обсудим.
— Пошел бы и я с вами, да пурга сильная, свалит меня с ног, — тяжело вздохнул Анкоче.
Митенко проницательно посмотрел на своего друга, что-то обдумывая, и вдруг, повернувшись к Рультыну, сказал:
— А ну-ка иди, передай Гэмалю и Айгинто, что собрание хорошо бы устроить здесь, в твоем доме. Пусть придут слушать мудрый совет старого охотника.
Рультын шепнул жене, чтобы она прибрала в доме, и снова вышел на улицу, в бушующую пургу.
Айнэ сначала подошла к зеркалу, поправила свои браслеты, бусы, серьги, потом осмотрела критическим взглядом комнату.
«Стол надо поставить посредине, — решила она. — Где-то в ящике красный сатин у меня лежит. Накрою стол красным сатином, чтобы как в клубе было. Что ж мне еще сделать надо? Ах, да, для Анкоче особое место приготовить надо. Это же его совет партгруппа придет слушать… А потом надену-ка я свое самое лучшее красное платье из шелка!»
Не успела Айнэ переодеться, как дверь отворилась и в дом вошло сразу до десятка мужчин.
— О! Смотри-ка, что сделала Айнэ! — восхищенно воскликнул Гэмаль. — Красная скатерть на столе!
Изумленный Рультын посмотрел на свою разнаряженную жену и не — сдержал восхищения, оказал:
— Ну и жена у меня, ай, хорошая жена!..
— Ну, что ж, садитесь, люди, за наш красный стол, — легко поднялся на ноги Анкоче. — Садитесь, будем важный охотничий разговор вести.
Не скоро потух в тот вечер огонь в окнах дома Рультына. А наутро из яранги в ярангу, из дома в дом пошла весть: партгруппа вместе с правлением колхоза решила, что янрайцы должны ловить песцов в пургу.
Ловить песцов в пургу! Когда такое было, чтобы все до одного охотника выходили ловить песцов в пургу?! Трудно это, очень трудно! Считалось до сих пор, что это невозможно. Ну, что ж! Много уже в этом году писали о смелых охотниках, живущих в Янрае. Пусть еще одна новость по району пойдет, — новость о том, что янрайцы умеют ловить песцов и в пургу!
23
Но не все думали так в Янрае. Узнав, что надо собираться на капканы в пургу, Эчилин долго сидел ошеломленный и вдруг в ярости изломал на куски правилку, которую держал в руках. Пурге он был рад. «Наконец-то и отдохнуть можно», — думал он, блаженно вытягиваясь на шкурах в яранге. И вот оказалось, что пурга, не спасение, а еще более беспощадное испытание.
— Это что же такое получается! — почти закричал он, приводя в смятение свою падчерицу. — Они совсем лишились ума!..
Быстро собравшись, Эчилин вынырнул из тепла яранги в пургу, направляясь к Иляю.
Иляй в это время сидел в своем пологе и тоже ругался на чем свет стоит. Итти ловить песцов в пургу для него казалось безумием. И хуже всего было то, что не итти вместе со всеми он не мог.
«Что-то случилось такое для меня непонятное, что я не могу, как прежде, взять да и не пойти, — с досадой думал он, собираясь в дорогу. — Вон Тэюнэ, кажется, совсем сходит с ума. Пошла звать женщин, чтобы они тоже отправились с ней в пургу песцов ловить. Как же я буду дома сидеть, если даже жена моя уходит? Ох, и беда же мне с ней! И зачем только жена моя женщиной родилась? Если б мужчиной была — пусть бы шла тогда в пургу песцов ловить, а я и дома посидел бы».
И вдруг Иляй увидел, что в полог к нему забирается Эчилин.
Осмотрев полог, Эчилин пощипал волоски на своей бородке и сказал:
— Жена твоя, как видно, о каких-то посторонних делах думает. Хозяйством не занимается: стекло на лампе грязное, полог от снега плохо выбит, в шатре беспорядок. Не знаю, как ты терпишь…
Иляй досадливо поморщился.
— В пургу всегда так бывает. В твоей яранге сейчас не лучше. И потом ей некогда, она уходит…
— Как уходит? Куда уходит? К Гэмалю, так, что ли?
— Почему к Гэмалю? Зачем такое говоришь? — смутился Иляй.
Эчилин наклонился к Иляю и, словно поверяя глубокую тайну, — сказал вкрадчиво:
— А разве тебе неизвестно, что Тэюнэ и Гэмаль давно уже снюхались?
Круглое лицо Иляя постепенно наливалось кровью. Узенькие глазки его стали злыми, колючими.
— Не говори мне слов таких. Мне и без тебя волком выть хочется. И если ты знать хочешь — Гэмаль здесь ни при чем. Это она все время на сторону его становится, а он из-за этого в глаза мне смотреть стыдится. Вот я ее когда-нибудь схвачу за волосы, чтобы не позорила мужа своего!
— Приятно настоящего мужчину в гневе видать! — воскликнул Эчилин. — Но слепой ты, Иляй, как старуха. Не видишь, что Гэмаль только притворяется добрым. Он уже давно сделал так, чтобы жена твоя на тебя смотреть перестала. Я не однажды видел их летом на берегу морском, у маяка, где овраги, где много травы сухой. Если у тебя голова, а не горшок на плечах, ты понимать должен, почему они это место для своих встреч выбирали.
Судорожно глотая что-то, вдруг застрявшее в горле, Иляй хмуро слушал каждое слово Эчилина. До сих пор у него еще теплилась надежда, что жена забудет Гэмаля, что она рано или поздно как следует оценит его, Иляя, но вот Эчилин говорит такие слова, от которых темнеет в голове, а руки сжимаются в кулаки. И в самом деле, почему это он, Иляй, до сих пор верил Гэмалю? Почему он ни разу не подумал о том, что Тэюнэ и Гэмаль уже давно его обманывают?
Схватив Эчилина за шиворот кухлянки, Иляй близко наклонил к себе его холодное, бесстрастное лицо с тяжелыми челюстями.
— Скажи, ты правду говоришь, а? Это правда, что они там, у маяка?..
Эчилин мягко, но настойчиво отцепил от своего воротника руки Иляя и с видом оскорбленного человека, которого подозревают в клевете, сказал:
— Жалко, что я тогда не взял тебя за шиворот и не ткнул носом в то место, где они лежали.
— Я убью Тэюнэ! — мрачно заявил Иляй и, вдруг вскинув вверх одну ногу, начал торопливо подвязывать болтающиеся тесемки торбазов. Носок правого торбаза был порван, и из него торчала травяная стелька.
Эчилин презрительно усмехнулся:
— Голова у тебя, наверное, как этот торбаз, дырявая! Разве женщина что-нибудь понимает? Женщина, как песец, — увидит приманку и бежит прямо на капкан.
— Значит, по-твоему, не Тэюнэ, а Гэмаля убить надо? — полуиспуганно спросил Иляй.
— Что это ты говоришь такое? — с наигранным ужасом воскликнул Эчилин. — Разве можно человека убивать, да еще такого человека, как Гэмаль!..
— А что же мне делать?
— Терпеть, терпеть надо!
Сказал это Эчилин таким тоном, что лицо у Иляя снова побагровело.
— Да, да, терпеть надо, — повторил Эчилин. — Гэмаль начальник, парторг, значит гордиться тебе надо…
— Замолчи! — закричал Иляй. — Замолчи, а то я тебя сейчас убью!
— Не убьешь, — спокойно возразил Эчилин. — Это тебе не старая жизнь, когда человека, как собаку, убить можно было. Как раньше бывало? Накинет один человек на шею другого аркан в пургу, так и оставит, чтобы морозом прикончило. Так в старину было. А тебе, Иляй, терпеть надо. Да ты чего это так разозлился? Разве тебе Тэюнэ вдвоем с Гэмалем не хватит?
Этого Иляй уже не мог вынести.
— Я их убью! Обоих убью! Они еще узнают, как обманывать меня! — зарычал он и так заметался по пологу, что-то разыскивая, что едва не разрушил его.
— Ну, ну, ты потише слова такие говори, а то сейчас всем расскажу, — погрозился Эчилин, как бы стирая с лица рукой едва заметную ухмылку. — Разве можно человека убивать!
