Вилис Лацис - Безкрылые птицы
— Тебе что нужно? — спросил он, будто очнувшись.
— Я посуду вымыл…
— А мне какое дело?
— Что мне теперь делать?
Высокий задумался опять, затем махнул рукой куда-то вправо.
— Иди в кочегарку и помогай выгружать шлак на палубу.
Волдис разыскал темное углубление в стене. В углублении находилась дверь, за ней — абсолютная темнота. Двигаясь на ощупь, Волдис потихоньку пробирался вперед. Левая рука коснулась чего-то теплого, — это была стенка котла. С другой стороны находился бункер. Наконец, он оказался в полутемном помещении. Высоко над головой пробивался дневной свет; внизу, в топках, горел слабый огонь. Зоммер насыпал лопатой шлак в громадное ведро, раза в два больше обыкновенного, нацеплял полное ведро на крюк и кричал наверх:
— Крути!
Наверху что-то скрипело, гремело, и ведро медленно поднималось, исчезая в вентиляционной трубе.
— Меня прислали помочь вам, — обратился Волдис к Зоммеру.
— Иди наверх крутить. Пусть Андерсон насыпает.
До обеда Волдис крутил ручную лебедку. Пока пароход стоял в гавани, в кочегарке скопилось около полусотни ведер шлака и золы. На палубе уже образовалась порядочная куча, на которую кок и юнги время от времени вываливали отбросы: кости, банки из-под сгущенного молока, картофельную шелуху.
Кончив выгрузку шлака, кочегары остальное время прослонялись по темным углам, в которых здесь не было недостатка, и только за несколько минут до двенадцати вымыли руки в керосине. Они брали его тут же, в котельном помещении, из маленьких лампочек, висевших во всех углах и чадивших наподобие факелов.
Волдису не удалось спокойно пообедать. Только он взялся за тарелку, как вынужден был ее отставить: Зоммеру захотелось воды.
— Вылей кофе и принеси воды, — сказал он тоном, не допускающим возражения. Волдис встал из-за стола и пошел за водой.
Затем Зоммер нашел, что лампа не в порядке.
— Кто так чистит стекло? Ты его вытер мокрой тряпкой. Смотри, даже жирные пятна видны!
Пол, по его мнению, тоже был плохо подметен. Чтобы Зоммер не чувствовал себя одиноким, заговорил и Андерсон — тот, что косил одним глазом:
— Что это под койками делается? Мусорный ящик или змеиное гнездо? Так дело не пойдет! Человеку для того и дают время, чтобы он сделал все как следует. Когда я был трюмным, мне каждый день приходилось обтирать койки и иллюминаторы.
— Да! — поддакнул Зоммер. — Я на «Ольге» даже сапоги кочегарам чистил.
Волдис слушал, краснел и не знал: сердиться или признать себя виновным? Растерявшись, он бросил есть и сел в стороне.
— Брось это, — сказал Зван, вставая из-за стола. — Ты, Зоммер, не воображай, что тебе будут чистить сапоги. Если ты и был когда-то таким болваном, постыдился бы об этом рассказывать.
Зван уселся рядом с Волдисом и замолчал. Он, очевидно, пользовался здесь авторитетом, и никто не пытался ему возражать. Волдис поблагодарил его взглядом.
После обеда Волдис целый час возился в каюте, приняв во внимание все сделанные ему замечания. Вытер стол, потом выскреб изо всех щелей набившиеся туда хлебные крошки, еще раз вычистил ламповое стекло и подмел под койками.
Внизу, в машинном отделении, его ждал второй механик.
— Возьми метлу и обмети сверху котлы! — сказал он, когда Волдис спросил, что ему делать.
Волдис пролез через маленькую дверцу в темное, душное помещение. Громадные котлы покрывал толстый слой пыли, Волдис сметал ее, стоя на зигзагообразных открытых и изолированных трубах. Трубы были горячие, да и котлы уже согрелись, — пароход готовился к отплытию и в топках поддерживали огонь. Горячая пыль поднималась тучами, набивалась в нос, в легкие, ложилась на лицо, смешивалась со струившимся по нему потом.
Можно ли было вообще обмести котлы? Они так раскалились, что жгли ноги даже сквозь толстые подошвы. Попарившись часа два, закоптев, как трубочист, Волдис вернулся в машинное отделение. Его одежда потеряла свой синий цвет, сам он выглядел так, будто вывалялся в золе.
Второй механик с усмешкой кивнул головой.
— Сделано?
— Я там больше ничего не мог сделать.
— Хорошо. Пойдем со мной. У меня для тебя есть на примете еще одно дельце.
Механик усмехался. И Волдис понял, что его разыгрывают. Это были грязные, обидные шутки, их мог разрешить себе только второй механик, старый черноморский волк, служивший раньше в Добровольном флоте[43] и ходивший на пароходах дальнего плавания в рейсы между Одессой и Владивостоком.
Он подвел Волдиса к темному отверстию, дал ему коптилку и велел вычистить один из открытых боковых отсеков трюма. Там всегда набиралось немного воды: кочегары и механики выливали туда мыльную воду, остатки масла и, если никого поблизости не было, делали кое-что похуже. Волдис не подозревал этого. Засучив рукава, он вычерпывал жестяной коробкой скопившиеся на дне отсека комки хлопка, мусор, обрезки асбеста и всякую мерзость, вылитую сюда вместе с помоями и масляными отходами. Вода издавала зловоние. Волдис весь выпачкался и вымок. Нет, эту яму просто невозможно было вычистить. Он выгребал бы еще несколько часов, если бы его не увидел Зван.
— Кто тебе поручил это? — спросил Зван и нахмурился. — Второй? Так… Скажи ему, чтобы он сам чистил за собой дерьмо. Брось это, нечего здесь чистить.
Волдис недоумевал: механик дал распоряжение, как можно не выполнить его? Но Зван, очевидно, знал, что говорил. Сбитый с толку Волдис опять направился ко второму механику. Тот мельком взглянул на него, усмехнулся и сплюнул.
— Откуда ты явился? Воняешь, как хорек! Тьфу! Убирайся отсюда. Иди подмети кочегарку.
Волдис почувствовал, что к горлу у него подступил комок, челюсти судорожно сжались, зубы скрипнули, Не говоря ни слова, в сильном возбуждении он вышел в котельную. Там он обернулся и погрозил кулаком:
— Ну, погоди… ты!.. Погоди же!
Наступил вечер. Теперь Волдис был достаточно загнан и вряд ли удалось бы найти кого-нибудь грязнее его, поэтому он уже не оберегал ни одежду, ни самого себя. А за ужином опять кто-то фыркал носом и недовольно говорил:
— А ведь этот нож сегодня не чистили! Смотрите, ржавчина!
А другой, что косил одним глазом, обнюхивал лампу:
— Смотри, она не вытерта, керосин капает прямо в тарелку.
И когда, наконец, все кончили фыркать и принюхиваться, успокоились, умылись и сошли на берег, в кубрике остался только Волдис. У него не было времени даже умыться как следует. Думая о чем-то невеселом, он медленно перетирал тарелку за тарелкой, скоблил стол и очищал ножом щели стола от хлебных крошек.
Когда он все вымыл и убрал, кто-то из кочегаров вернулся с берега. Он хорошо прогулялся и ему захотелось есть. Взяв хлеб, намазал его маслом, достал кружку, налил себе кофе. Поев, он оставил все на столе, — стол опять был залит и усыпан хлебными крошками. Через некоторое время вернулся с берега еще один, уселся за стол и тоже оставил после себя крошки и пролитую кофейную гущу. Он шмыгнул носом и заявил:
— Так дело не пойдет! У нас стало очень грязно.
Потом ему захотелось пить. Не кофе, нет, — он хотел воды.
— Почему у нас нет воды? Или мне самому идти за ней?
И хотя Волдис уже разделся и лежал на койке, он встал и пошел.
Держись, новичок! Ты на корабле…
***На следующий день начались обычные вахты. Теперь больше не приходилось спрашивать у механика работу — пошли очередные морские дела. Пар в котлах постепенно довели до восьмидесяти фунтов. К вечеру его следовало поднять до полной мощности — до ста восьмидесяти фунтов, как показывала на манометрах красная черта — максимум.
На «Эрике» было два котла, в каждом по три топки. В смену работали два кочегара и один трюмный. Кочегары менялись каждые четыре часа, после чего восемь часов отдыхали, в то время как двое трюмных работали восемь часов без перерыва и отдыхали только восемь часов.
Пока пароход стоит, нагнать пар и удержать его не составляет особого труда: огонь не форсируют, он горит равномерно, и только время от времени кочегар подбрасывает лопату-другую угля или пошурует его ломом, чтобы пламя не заглохло.
Из трюмных на вахту первым вышел Гинтер. Он уже побывал в нескольких рейсах и знал, что гораздо легче отдежурить восемь часов во время стоянки судна, чем в плавании.
Свободные от вахт кочегары решили выпить. Они собрали оставшиеся латвийские деньги и послали Волдиса за водкой.
— Эти деньги все равно не годятся за границей, — решил Андерсон. — Так лучше прогулять их и знать, что твои гроши пристроены.
Волдис сходил в винную лавку один раз, другой, — у всех развязались языки и вместе с тем усилилась жажда: две поллитровки, принесенные Волдисом, ни в какой мере не могли удовлетворить кочегаров «Эрики».
