Анатолий Дементьев - Прииск в тайге
— Если надо, так отчего же не пойти?
— Вот и хорошо. А теперь давай спать.
— Я хочу завтра на озеро съездить, Александр Васильич, рыбки свежей привезу.
— Поезжай, Никита Гаврилович, поезжай.
Утром Никита зашел к Каргаполовым, у которых бывал почти ежедневно, и попросил Анфису отпустить с ним сынишку на озеро. Жена Алексея возражать не стала.
— Пусть едет, все равно с утра до вечера бегает на улице. Петька! Собирайся с Никитой Гаврилычем на рыбалку. Может, рыбы на пирог привезете.
Мальчик не заставил повторять приглашение. Глаза его радостно заблестели. Он мигом выбрался из-за стола, даже не доев румяную лепешку, и скоро был готов. За воротами рыбаков ждала лошадь, которую Майский дал Плетневу для поездки.
Приехав на озеро после полудня, таежник отыскал припрятанную в камышах лодку и сразу же поставил сети, а вечером проверил. Улов выдался небогатый — с десяток окуней и два линя.
— Будет с нас, на уху довольно, — сказал Никита. — Авось, еще утром подловится.
Рыбаки поставили сети и направили лодку к берегу.
— Что-то я не вижу, Петюшка, где Серко-то наш бродит. Посмотри-ка ты, молодые глаза лучше видят.
— А вон, — мальчик показал на серую лошадь, забившуюся в кусты. — Нас дожидается.
— Вот теперь и я увидел. Совсем замучила скотину проклятая мошка. — Ловко отталкиваясь шестом, таежник подогнал к берегу лодку. С разгона она въехала носом на песчаную отмель. — Собирай, Петушок, сушняк. Запалим костер да ушицу сварим.
Скоро на берегу запылал небольшой, но жаркий костер. Похлебав окуневой ухи, Никита долго рассказывал мальчику разные были и небылицы. Убаюканный неторопливой речью охотника и тихими всплесками озерной волны, Петюшка уснул. Разомлевший от еды и тепла костра, задремал и Плетнев. Только мерин Серко все фыркал и мотал головой, подставив морду под дымную струю. Едва начало светать, охотник опять поехал на озеро. Петюшку будить не стал — уж больно сладко спал мальчуган. Ночной улов был богаче, и Никита повеселел. Вот теперь можно и домой ехать: всех оделит рыбой. Когда Плетнев вернулся на стоянку, Петюшка уже проснулся.
— Ты чего, деда, меня-то не взял, — чуть не плача, попенял мальчик. — Не поеду больше с тобой на рыбалку.
— Уж больно ты спал хорошо, жалко будить было, — улыбнулся таежник. — Складывай рыбу-то в корзину, сейчас в поселок поедем. Мать, поди, ждет для пирогов начинку.
— Жалко, жалко, — передразнил мальчик. — Чего меня жалеть-то?.. Деда, — вдруг дернул он за рукав охотника. — Глянь-ко.
— Чего? Где?
— Эвон, кто такие?
Щурясь, Никита повернул лицо в ту сторону, куда показывал Петюшка. Больше сотни верховых спускалось из тайги в низину. Всадники были одеты кто во что, из-за спин выглядывали винтовочные стволы. Охотник заподозрил неладное. Он знал о разграблении обоза и догадался, что перед ним бандиты.
— Тихо, Петюшка, тихо. Постоим-ка вот тут, в кустиках, да посмотрим. Пригнись маленько, так незаметнее будет.
Объезжая топкое место, конники повернули за пригорок и скрылись среди деревьев.
— На поселок едут, — прошептал побледневший Никита. — А там и знать ничего не знают. Как же быть нам, Петюшка?
Мальчик посмотрел на охотника и тоже встревожился.
— Я не знаю, деда. Кто они такие?
— Бандиты. Упредить их надо. Лови Серка скорее.
Побросав пожитки и рыбу, мальчик и таежник кинулись к мерину, взнуздали и вскарабкались ему на спину. Плетнев знал ближний путь на прииск. Изо всех сил понукая лошадь, рыбаки поскакали в поселок.
— Выручай, Серко, выручай, милок, — бормотал Никита, нахлестывая мерина хворостиной. Отдохнувший за ночь Серко бежал бойко. Вот и последний взгорок, за ним — поселок.
— Деда, я тут слезу. Ты один-то скорее доскачешь.
— Ишь чего вздумал! А ну как бандиты на тебя натакаются? Держись крепче за меня.
Плетнев подхлестнул Серка. Проскакав по дремлющему поселку, таежник осадил мерина перед конторой и скатился на землю. Петюшка — за ним.
— Бандиты! — что есть мочи закричал охотник, расталкивая спавшего на крыльце сторожа и храпевшего так, что дребезжали стекла в ближнем окне.
— Чевой-то? — непонимающе глядя на таежника опухшими от сна глазами, забормотал тот. — Ну тебя к лешему, — и повернулся на другой бок. Никита обозлился.
— Ах ты, засоня старая. Еще сторожем называешься. Да проснись! Бандиты, говорю, сюда едут.
— И сам-то не больно молодой. Отвяжись, антихрист.
Никита плюнул в сердцах, подбежал к перекладине, на которой висела чугунная болванка, и принялся колотить по ней железным прутом. Гулкое тревожное «бум-бум-бум» поплыло над поселком, окутанным утренней розовой дымкой. Почти сразу же прибежал запыхавшийся начальник охраны Иван Буйный.
Из домов и бараков выбегали наспех одетые, заспанные люди.
— Кто тревогу поднял? — загремел Иван Буйный, на ходу затягивая ремень, и увидел Плетнева. Таежник продолжал бить прутом по болванке.
— Никита?! По какому случаю шумишь?
— Бандиты на поселок идут, — охотник торопливо стал рассказывать о большом вооруженном отряде. Не успел он докончить рассказ, как на северной окраине поселка зачастили винтовочные выстрелы.
Буйный, собрав дружинников, бросился в ту сторону. Налетчики, обозленные неудавшимся внезапным набегом, залегли и яростно отстреливались. В это время на помощь дружинникам подошли рабочие. Их спешно собрал Майский, вооружил хранившимися на складе винтовками, а кое-кто пришел со своими охотничьими ружьями. Возглавив этот отряд, Александр Васильевич повел его в обход левого фланга бандитов. Вот когда пригодилось его знание военного дела. Умело используя укрытия на местности, Майский неожиданно появился перед врагом, создав серьезную угрозу. Это и решило исход короткого, но ожесточенного боя. Бандиты заметались между дружинниками Буйного и отрядом Майского. Беспорядочно отстреливаясь, они отступали. Напрасно их предводитель — высокий человек в потрепанной бурке и папахе — что-то свирепо кричал и размахивал пистолетом, видимо, приказывая остановиться. Никто его не слушал.
— А вот я тебя, крикуна, угомоню, — проговорил Плетнев и, положив ружье на камень, за которым укрывался, тщательно прицелился. После выстрела человек в бурке взмахнул руками и упал.
— Ловко ты его срезал! — одобрительно прогудел Иван Буйный. И повернулся к дружинникам: — За мной, ребята! Бей эту погань.
Дружинники бросились преследовать отступающего врага. Маленькие группы бандитов еще пытались оказать сопротивление, но многие уже повскакали на лошадей и, нахлестывая их, уходили в горы. Подожженные налетчиками загорелись несколько изб, склад с материалами. Желто-серый едкий дым, тяжело поднимаясь в сыром воздухе, застелил поселок. И хорошо еще, что в этот утренний час не было ветра, не то огонь перекинулся бы и на соседние строения. Часть рабочих из отряда Майского бросилась тушить пожар. Буйный продолжал теснить бандитов. Спастись удалось немногим. Урон понесли и дружинники. Самого Ивана Тимофеевича ранило в ногу. В пылу драки он даже не сразу почувствовал боль. А когда, слабея, упал и уже не смог подняться, руководство боем взял на себя Майский. Налетчики засели в узком ущелье и снова повели огонь. Александр Васильевич поднялся во весь рост.
— Слушай мою команду! — крикнул он и, перебегая от укрытия к укрытию, повел за собой дружинников и рабочих. Оглянувшись, увидел возле себя Никиту Плетнева и недалеко от него Алексея Каргаполова. Стремительным натиском налетчики были окончательно разгромлены. После боя раненых перенесли в только что выстроенную школу. Их перевязывали Ольга Дымова и другие женщины поселка. Ночью пять человек умерло.
На другой день хоронили павших в бою. На похороны собрались все жители Нового. У братской могилы с речами выступали старатели — товарищи погибших. Потом говорил секретарь партийной ячейки Алексей Каргаполов.
— Классовый враг еще не уничтожен. Он жив и не дремлет, он пылает к нам лютой ненавистью. Помните об этом и всегда будьте начеку. Не теряйте революционной бдительности. Такие налеты могут повториться. Недавно бандиты уничтожили обоз с продовольствием. Этим они хотели дезорганизовать нас, напугать голодом, а слабых и трусливых заставить уйти отсюда. Вчера они, как воры, подкрались исподтишка, думая застать нас врасплох и перебить. Не вышло. Кто эти бандиты? Остатки колчаковцев, разгромленных Красной Армией, это местное кулачье и всякая шваль. Поклянемся же у могилы наших товарищей работать еще лучше, делать больше. Поклянемся проявлять везде высокую революционную бдительность.
Старатели подходили к братской могиле и каждый бросал в нее горсть земли. Над свежим холмом поставили гранитную глыбу и на ней высекли имена погибших в бою. Отсюда, с горы, был виден весь прииск Новый, горные цепи, уходящие за горизонт, и темно-зеленое море тайги.
