Николай Асанов - Открыватели дорог
Алексей стоял у колонны. Мужчины плыли сквозь дождь мимо него, похожие в своих черных клеенчатых плащах на тюленей. 8,45, московский утренний час «пик». Изредка проплывали девушки: на них были разноцветные плащи из пластика, и они походили на золотых рыбок — продавщицы соседнего универсального магазина, сотрудницы близлежащего агентства путей сообщения, лаборантки различных институтов, расположившихся в этом районе города. Ни одна из них не улыбалась Алексею, хотя встречались они на этой улице ежедневно. Слишком большой город. Трудно отличить одно лицо от другого. Да и не принято это. Жаль, но не принято. А может быть, слишком много у каждого забот?
Алексей перебросил мокрый плащ через руку и собирался войти в вестибюль, когда одна из девушек вынырнула из дождевой мглы под перистиль института и точно так же сняла прозрачный плащ и встряхнула его. Брызги рассыпались веером, приклеиваясь серебряными шариками к черному костюму Алексея.
— Ах, простите! — рассеянно произнесла девушка.
— Нонна! — сказал Алексей полуудивленно, полуиспуганно.
— Алеша! — Нонна отступила на шаг, продолжая держать плащ в вытянутых руках, словно собиралась закрыться им от Алексея. Алексей видел, что она смущена. Но вот Нонна вздернула голову, смущение исчезло. — Вот так встреча! Хотя, что я говорю, вы же работаете здесь… А почему вы не пришли к нам вчера?
— Вы к Михаилу Борисовичу? — не отвечая на ее вопрос, спросил он. «Хотел бы я знать, у кого из нас более растерянный вид! — думал Алексей. — Пожалуй, у меня! Женщины как-то быстрее осваиваются в самом затруднительном положении». И закончил: — Обычно Михаил Борисович приезжает позже…
— При чем тут папа? — с неудовольствием сказала Нонна. — Я здесь работаю. Разве вы не знаете, что я зачислена инженером в вычислительный отдел?
— Вот как?
— Вас это удивляет? — язвительно спросила она. — А между прочим, я за эти годы окончила институт вычислительной техники.
«Под руководством Бахтиярова!» — хотел он сказать, но не сказал.
— После смерти мужа я поняла, что больше уже не смогу вернуться к прежней профессии. — Голос у нее стал грустным, усталым.
«Какая же я скотина!» — невольно выругал он себя.
— Что же мы стоим! Скоро девять…
Из дождя и тумана выныривали все новые темные и цветные фигуры. Алексей торопливо открыл дверь и пропустил Нонну.
Он еще увидел ее у зеркала, возле которого обычно прихорашивались женщины, работавшие в институте. Нонна провела расческой по волосам, отчего они вскипели золотой пеной.
«Как в хорошем электрофоре!» — привычно прокомментировал Алексей.
И ушла, словно растаяла в толпе, спускавшейся в цокольный этаж, в святая святых института. Там находились все экспериментальные установки. Алексей вздохнул и пошел к себе — на четвертый этаж. Он принадлежал к числу небожителей — теоретиков.
Медленно шел он по лестнице и раздумывал. Их пути снова скрестились. Конечно, Нонна отделена от Алексея несколькими этажами с мощными перекрытиями, блиндированной дверью, бетонной защитой, но эта защита не может остановить Алексея. Она рассчитана лишь на задержку проникающих лучей.
Вот он опустится сейчас на стул, обложится вычислениями и таблицами, а думать станет о ней. И она почувствует беспокойство, еще не понимая, откуда оно происходит. Существует такая наука — телепатия. Не заняться ли Алексею этой наукой, чтобы передать свои чувства и мысли Нонне сквозь все стены и защитные барьеры?
Он так и сделал. Опустился на стул и замер, думая о Нонне. Но телепатия сработала не в ту сторону. Над столом вспыхнула сигнальная лампочка, и по селектору послышался голос Михаила Борисовича:
— Алексей Фаддеевич? Спуститесь ко мне, пожалуйста.
— Иду.
Михаил Борисович ходил по просторному кабинету мягкой походкой тигра. И по тому, как легко он поворачивался, натыкаясь на пустые гладкие стены, Алексей понял: тигр рассержен. В благодушном настроении Михаил Борисович двигался медленнее, ступал тверже, у стены останавливался, словно недоумевая, откуда тут взялось это препятствие. Искоса взглянув на стол, Алексей сразу заметил одну из причин, выведших Михаила Борисовича из себя, об остальных Алексей мог только догадываться: на столе лежал такой же номер журнала, какой прислал вчера Алексею Гиреев.
Михаил Борисович вдруг остановился среди комнаты, спросил:
— Вы видели Нонну?
«Неужели и это одна из причин? Может быть, Нонне не следовало идти в институт, в котором на одном из руководящих постов работает отец?»
— Да, Михаил Борисович.
— Как вам она показалась? — В его голосе слышалось беспокойство.
— Мы перебросились всего двумя-тремя словами. Но, по-моему, у нее очень решительное настроение.
— Вот-вот! Чересчур решительное! — с досадой сказал Михаил Борисович. — И я и мать просили ее повременить, отдохнуть, а она преподнесла нам направление из института вычислительной техники и в тот же день отправилась оформляться. И пожалуйста, она уже сотрудник!
— Но вы же знали, что она учится… — нерешительно сказал Алексей.
— Что значит знал? Вы помните русские пословицы? Хотя это Чудаков щеголяет ими. Так вот, есть и такая среди них: «Пока баба с печки летит, она семьдесят семь дум передумает». Но я никак не предполагал, что она станет сотрудником нашего вычислительного отдела.
— А почему это вас так расстраивает? Простите за вопрос…
— Задавайте, задавайте! Я скоро открою тут справочное бюро и стану выглядывать из окошка, как кукушка из часов. Иван Александрович спрашивает, Крох спрашивает, даже вы спросили… А что я должен отвечать?
Алексей представил Михаила Борисовича в окошечке старинных часов и невольно улыбнулся. Крупный нос делал его похожим на птицу, но, конечно, не на кукушку. Скорее на орла.
— Скажите, чтобы они обращались прямо к Нонне Михайловне, — сочувственно посоветовал он. — Она найдет, что ответить.
— Советы, советы… — проворчал Михаил Борисович, сел к столу и развернул злополучную книжку журнала. Ока раскрылась на статье Ф. Моргана, значит, статья была уже неоднократно прочитана. Михаил Борисович уткнулся в нее носом и помрачнел еще больше.
— А не можете ли вы дать совет еще и Ярославу Ярославовичу? — вдруг сказал он.
— Какой? — настороженно спросил Алексей.
— А такой: чтобы он не задерживал открытия, принадлежащие коллективу института.
— Простите, но в задержке публикации виноват скорее Крохмалев. Ведь это он тянул: сначала одно замечание, потом другое, третье… и наконец заявил, что сам проверил наши результаты и никаких ро-мезонов не нашел.
— Если автор уверен в своем открытии, он публикует результаты опыта независимо от каких бы то ни было критических замечаний! — назидательно произнес Шеф. Затем, немного помолчав, продолжил вдруг с некоторым возмущением: — Или вы хотите лишить Сергея Семеновича права участвовать в свободной творческой дискуссии?
— При чем здесь «свободная творческая дискуссия»? — возмутился, в свою очередь, Горячев. — Во-первых, Крохмалев утверждает, что производил проверку эксперимента по вашему поручению. Во-вторых, ему почему-то так не понравились эти ро-мезоны, что он не поленился написать объяснение, будто эксперимент проведен «нечисто». А на общепринятом языке «нечистый эксперимент» — это почти фальсификация!
— Ну, вы явно преувеличиваете, — недовольно проворчал Шеф.
— А вы знаете, что Крохмалев отправил все материалы эксперимента в ГДР?
— Зачем?
— Вероятно, для того, чтобы мы не смогли ничего доказать.
— Какое нелепое предположение!
— Но это не пошло ему на пользу, — не обращая внимания на реплику, продолжал Алексей. — Коллеги из ГДР сообщают, что на этом фотоматериале они обнаружили ро-мезоны. Немецкий «Вестник» опубликовал сообщение со ссылкой на нашу работу.
— Почему же мне ничего не известно об этой публикации? Или хотите сказать, что Сергей Семенович…
— Сергей Семенович вовсе не ошибался. Он видел наши частицы. Он просто отомстил за то, что Чудаков отказался включить его в список авторов этой работы.
— Какие же основания у вас имеются, молодой человек, чтобы делать такие серьезные выводы? — строго сказал Шеф.
— Крохмалев прямо потребовал, чтобы Чудаков включил его в список соавторов. — Алексей почему-то не решился сказать о требовании включить и самого Шефа. — Чудаков сообщил, что это было у него на квартире. Крохмалев приходил к нему, и разговор шел с глазу на глаз.
Михаил Борисович провел рукой по волосам, по лбу и с каким-то странным облегчением сказал:
— Чудаков наверняка что-нибудь не так понял. И вообще, вы же знаете его склонность все преувеличивать!
— Что же, надо включать магнитофон, когда кто-нибудь из коллег приходит в гости?
