Анатолий Рыбин - Люди в погонах
Было это в далекой тайге. Ей девятнадцать, ему двадцать два. Она работала поваром в отряде геологов, а он — старшим в бригаде. Бывало, устанут за день, руки болят, а как вечер — бегут на свидание. В каком-то таежном селе зашли в сельсовет, расписались, а жить договорились врозь, до возвращения в город. Но через месяц пришло сообщение, что партия остается в тайге еще на полтора года. Пришлось играть свадьбу на одной из стоянок, прямо на лесной поляне.
Через год у молодоженов родилась дочь. Произошло это в маленьком таежном домике. Сколько было волнений... Три раза пыталась молодая мать с ребенком выехать из тайги хотя бы в ближнее селение. Не удалось из-за проливных дождей. А потом и сама не захотела уезжать. Так и росла первая дочь, Катя, в лесу. А теперь она уже учится в Московском университете.
Вспомнив все это, Галина Дмитриевна откинула назад голову, задумалась. Потом снова взглянула в лицо мужу, сказала тихо:
— А какие испытания прошли мы во время войны? Ты, Петя, на фронте, я с детьми за тридевять земель, где-то у границы с Афганистаном. Фунт хлеба на три дня. Разве Дуся может понять это? Не поймет. Разводиться Степшину надо, и как можно скорей.
— Брось ты глупости, — рассердился Петр Сергеевич, опалив жену суровым взглядом. — Помочь надо, убедить, а ты о разводе толкуешь. Неправильно, нельзя так подходить к делу.
— Ну как же подходить? На коленях умолять, что ли?
— Зачем на коленях? Женсовет соберите. Не послушает, — на общее женское собрание пригласите. Человек же она... поймет.
— Не верю я ей.
— А ты верь. Главное — верь в свои силы.
— Ох и упорный ты человек, — вздохнула Галина Дмитриевна. — С молодости такой вот.
— Может, за это и полюбила, — сказал он, пряча в усах улыбку. И вдруг обнял жену за плечи, привлек к себе, поцеловал в полную розовую щеку.
А за стеной по-прежнему бился и выл буран. От его ударов позвякивали оконные стекла, колыхались шторы. Порой казалось, что весь дом вздрагивает, как одинокий корабль в бушующем море.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1
В больнице было профсоюзное собрание, и потому Наташа пришла домой на час позже обычного. Дети встретили ее в прихожей. Володя весело сообщил:
— А мы с бабушкой чай пьем. А еще тебя тетя Дина спрашивала.
Людочка торопливо добавила:
— Правда, уже три раза приходила.
Наташа поцеловала детей и, сбросив пальто, прошла в комнату. Анастасия Харитоновна сидела за столом в халате, тщательно причесанная.
— Боже, почему ты встала? — удивилась Наташа.
Анастасия Харитоновна махнула рукой:
— Хватит лежать, надоело.
— Как же «хватит»? У тебя такое слабое сердце. Нужен абсолютный покой.
— А мне так лучше.
Наташа возмущенно развела руками:
— Разве тебя убедишь! — А про себя подумала: «Хорошо, что мама не сердится, как прежде. Уж так надоели эти ссоры».
В прихожей раздался звонок.
— Иди, открывай, — сказала Анастасия Харитоновна. — Это Дина. Ждет тебя не дождется.
Звонила действительно соседка Дина. Лицо у нее было веселое, раскрасневшееся, глаза блестели. От коротко подстриженных каштановых волос пахло духами «Красная Москва». Она схватила Наташу за руки.
— Ой, как хорошо, что ты появилась. Пойдем ко мне. Скорей. Все уже готово. Ждем, ждем.
Наташа ничего не понимала.
— Почему скорей? Кто ждет?
Дина засмеялась, показав крупные белые зубы.
— Понимаешь, у меня именины. Я не хотела, не готовилась. А ребята наши узнали и вот пришли. Кагор, мускат притащили. Говорят: отмечать, так отмечать с шумом. Собирайся, Ната, из-за тебя не начинаем.
— Не могу я, Дина.
— Почему?
— Ты же знаешь: мама больна.
— Знаю, но ведь она встала.
В прихожей появилась Анастасия Харитоновна. Лицо у нее серое, щеки ввалились, но глаза добрые, совсем не такие, как были до болезни.
— Иди, дочка, — сказала она мягко. — Как же ты не пойдешь? Ведь ждут.
Наташа смущенно повела бровями.
— Неудобно, мама. Они знают друг друга, а я чужая.
Дина вскинула голову, сказала обидчиво:
— Как тебе не совестно, Ната? Кто чужой? Все наши. Не выдумывай, пойдем скорей.
— Ну ладно, — согласилась Наташа. — Сейчас переоденусь и приду.
Дина лукаво скосила глаза и скрылась за дверью. Наташа достала из шкафа синее платье, неохотно стала переодеваться. Видя ее настроение, Анастасия Харитоновна спросила:
— Чего хандришь-то?
— Не хочется мне в незнакомую компанию идти.
— При чем тут компания? Тебя же приглашает Дина — твоя подруга.
Наташа задумалась. Она не считала свою соседку подругой, хотя в детстве играла с ней, бегала в кино на дневные сеансы, делилась мороженым.
Дина была старше Наташи на три года. Училась в горном институте. Закончила его и сразу уехала с партией геологов куда-то в Сибирь. Спустя несколько месяцев вернулась в Москву с мужем. Однажды, встретив Наташу в подъезде дома, сказала с гордой улыбкой: «Познакомься с моим красавчиком». Почему он «красавчик», было непонятно. Длинное, худощавое лицо его выглядело совершенно некрасивым. К тому же на лбу и щеках очень приметно выделялись глубокие рябинки.
Вскоре Дина с «красавчиком» снова уехала в Сибирь. Перед отъездом она очень нервничала. Прощаясь с Наташей, сказала, не скрывая обиды: «Ты пойми, Натка, это не муж, а котенок. Не может здесь в Москве устроиться на работу».
Не прошло и полгода, как Дина появилась в Москве одна. «А где же твой?» — спрашивали ее соседи. «Бросила, — отвечала она со злостью. — Чего я буду за ним ездить по каким-то тундрам? Лучше простой лаборанткой работать в столице». И она устроилась лаборанткой. Потом вдруг неизвестно почему решила срочно переучиться на машинистку и вскоре перешла работать в какую-то редакцию. Замуж так больше и не вышла.
Когда Наташа приехала с Дальнего Востока, Дина прибежала к ней на другой же день и сразу спросила: «Ты навсегда? Правильно. Нечего бродяжничать. У тебя квартира, специальность. Устроишься здесь».
Во время болезни Анастасии Харитоновны Дина заходила к ней почти каждый вечер. Несколько раз бегала в садик за Людочкой, встречала Володю возле школы.
«Теперь и отказаться неловко», — досадовала Наташа и думала о том, что бы преподнести имениннице в подарок.
Надев платье, она подошла к туалетному столику. На нем стояла новенькая коробка духов. «Вот и подарю», — обрадовалась Наташа и перевязала коробку голубой лентой.
В квартире Дины гремела радиола. Гости танцевали какой-то очень быстрый фокстрот. Увидев Наташу, хозяйка остановила пластинку, крикнула:
— Товарищи, виновница нашей задержки пришла!
Все подбежали к Наташе, схватили ее под руки, повели к столу. Появился Глеб. Тот самый Глеб, что провожал когда-то Наташу из квартиры генерала до машины. Только теперь он был одет в новую отлично пригнанную военную форму и на погонах его поблескивала крупная майорская звездочка. Он смело подал вошедшей руку и, как старый знакомый, громко произнес:
— Рад приветствовать спасителя душ человеческих!
Она сделала несколько шагов и остановилась в растерянности. Глеб бесцеремонно взял у нее подарок и передал имениннице:
— Дин-дин, принимай дары волхвов!
На столе зазвенели рюмки. Откинув назад черные волосы, Глеб торжественно поднял руку:
— Прошу внимания! Сей тост, друзья, за тайны лет благословенных!
Наташа не поняла его слов. Но все захлопали в ладоши, восторженно закричали. Глеб первым выпил вино, замотал головой, отчего волосы у него упали на лоб.
Когда налили по второй рюмке, он повернулся к Наташе и подмигнул заговорщически:
— А эту за вас, богиня крас... — Но почему-то замялся, помолчал и сказал уже серьезно: — Выпьем за медицину.
Наташа выпила и закашлялась:
— Что вы налили мне, молодой человек? Наверно, коньяку подмешали?
Снова заиграла радиола. Глеб пригласил Наташу танцевать.
Кто-то из женщин заметил, смеясь:
— Товарищи, Глеб тонет. Бросайте спасательные круги!
Дина, танцуя, все время кивала Наташе и улыбалась, как бы говоря: «Видишь, как весело, а ты не хотела идти». Поравнявшись с Глебом, она шепнула ему:
— Поздравляю с успехом.
Ее слова сконфузили Наташу. Взглянув на довольно улыбающегося партнера, она быстро отвела его руку и отошла к окну. Тогда он выключил радиолу и крикнул:
— По местам, друзья! Да здравствует священный звон бокалов! Пусть бог вина развеет наши грезы.
Гости восторженно зааплодировали и направились к столу. Глеб придвинулся вплотную к Наташе.
— Я был сражен копьем чудесной феи, — артистически произнес он и подлил ей вина.
Наташа хотела пересесть к Дине, но Глеб взял ее за руку и прошептал на ухо:
— Не торопитесь терять защитника рукописи вашего мужа.
Наташа недоуменно вскинула глаза.
— Вы что-нибудь знаете?
Глеб утвердительно кивнул головой.
— Что же, говорите скорей!
— Здесь не могу. Военная тайна. — Он улыбнулся, странно блеснув глазами. У Наташи часто застучало сердце, лицо загорелось. Мучительно забилась мысль: «Неужели неудача с рукописью? Но при чем тут Глеб? Может, он слышал разговор отца? А может, он как раз и работает в той самой редакции, куда попали главы Сережиной рукописи?» Она придвинулась к Глебу ближе и тихо спросила его об этом.
