Иван Евсеенко - Заря вечерняя
Через речку они кое-как перебрались. Сергей сидел молча на скамейке, а Демьян правил, и все время ему казалось, что лодка движется очень медленно и что даже вовсе она не движется, а стоит на месте. Но вот он раз-второй коснулся веслом дна и причалил к песчаному илистому берегу. Сергей первым выскочил из лодки, подтянул ее, привязал цепь за вымытую весенней водой корягу и повел Демьяна к тому месту, где он в последний раз видел Белянку и Зорьку.
— Вот здесь они на бугорке паслись.
— И как же ты проглядел их? — упрекнул Сергея Демьян.
— Да и сам не знаю. Вроде бы и не отлучался никуда. Ты уж прости меня, Дема.
Демьяну от этих его слов стало как-то неловко. Мучается человек, переживает, а из-за чего? С каждым могло случиться. Демьян вдруг представил себя на месте Сергея… и даже вздохнул. Не дай бог! Лучше уж пусть как теперь; потерялась у Демьяна Зорька, так не по его вине. А то ведь хоть сквозь землю провались. За чужое душа больше болит…
— Ничего, Сергей Аверьянович. Ничего, — стал утешать его Демьян. — Как-нибудь отыщется.
— Дай-то бог, — немного даже повеселел Сергей.
Демьян исходил весь бугорок из одного конца в другой, обследовал его, оглядел и все-таки обнаружил Зорькины следы. Вначале она ходила рядом с Белянкой, а потом, видно, захотелось ей посмотреть, что за кустиками лозовыми делается, вот она и юркнула туда, не послушалась мать.
Демьян раздвинул кусты и пошел по не хоженной еще с весны тропинке, на которой виднелись Зорькины следы. Он отличить их мог где хочешь. Зорька всегда так ходила: копытце в копытце, хоть линейкой меряй, и, главное, лёгонько, без нажима, будто не шла, а по воздуху плыла…
— Зорька-а! — закричал он и прислушался.
На вечернем засыпающем лугу было тихо. И лишь минуту спустя после его крика снялись, забеспокоились где-то на Колодном дикие утки.
Сергей тоже решился позвать Зорьку, но как-то хрипло, простуженно. На такой крик Зорька никогда не отзовется.
— Вот беда так беда, — вздохнул он.
Вообще Сергею ходить на луг не стоило бы. Сыро здесь, прохладно, а у него здоровье совсем неважное. Еще с войны что-то с легкими не ладится. В прошлом году съездил зимою по дрова, так чуть не помер. И сейчас вон тоже кашляет все, хрипит, в плащ то и дело кутается.
Демьян прошел еще шагов десять по тропинке, думая уже не столько о Зорьке, сколько о Сергее, и начал уговаривать его:
— Ты бы проехал к Анюте. Пусть не волнуется зря…
— А может, попозже?
— Нет, езжай, езжай, — настоял все-таки на своем Демьян. — Я теперь сам потихоньку.
— Как прикажешь, — виновато согласился Сергей. — В случае чего — позови.
— Хорошо, — пообещал Демьян, хотя никого он звать, конечно, не собирался. Пусть Сергей лучше дома сидит. Одна маета с ним. Сил нет смотреть, как человек мучается, переживает. Да и Анюту он, может быть, как-нибудь заговорит, от мыслей тревожных отвлечет…
Демьян повеселел, огляделся: кругом луг да луг до самого горизонта, до самого леса Милоградовского. А над лугом и и лесом весеннее небо, чистое, лазурное, без единой еще звездочки. Красота и радость такая, что человеку и то немудрено захмелеть от нее и заблудиться… А про Зорьку так и говорить нечего: она ведь ни разу в своей жизни красоты этой еще не видела, весенним луговым воздухом не дышала.
Вскоре тропинка вывела Демьяна к небольшому половодному озерцу. Зорьку оно, должно быть, смутило. Она постояла, потопталась возле самого бережка, а потом пошла обходить его смородиновыми кустами, забирая все дальше и дальше к Заречью. Следы были совсем свежими, даже травка еще не успела как следует подняться. Демьян остановился, прислушался — и ему почудилось, что в кустах кто-то шебуршит сухим камышом, трется о ветки. Демьян достал кусочек хлеба и тихонько, чтоб не вспугнуть Зорьку, стал звать ее, манить к себе. Но как только он подал голос, в кустах все затихло, замерло. Демьян, правда, этой тишине не поверил, усмехнулся. В прятки, должно быть, Зорька надумала с ним играть. Он осторожно обошел один, второй куст, надеясь, что вот сейчас и увидит ее. Стоит небось где-нибудь, храбрится, а у самой сердечко как не выпрыгнет. Сообразила уже, наверное, что не туда забрела — заблудилась.
Но нигде за кустами Зорьки не было. Демьян оглядел под ногами землю и пошел дальше вокруг озерца. Уже совсем стемнело. На лазурно-чистом затухающем небе появились первые звезды, из-за Милоградовского леса, с Проездки дохнул по-ночному холодный северный ветер… Все-таки не лето, что там и говорить…
Несколько раз Демьяну опять чудились в кустах какие-то шорохи и мычание. Забывая о прежних своих неудачах, он останавливался, доставал из кармана хлеб, но никто на его зов не откликался, хотя Зорька по всем приметам была где-то совсем рядом.
Вместе с темнотой опустился на луг туман. Различить в этом тумане, в этой темноте Зорькины следы было никак нельзя. Демьян зажег фонарь, но почти тут же и погасил его: вдруг Зорька подумает, что это какой-нибудь дикий зверь следит, гонится за ней по лугу. А со страху она совсем растеряется и натворит глупостей: в озеро забредет или в топь возле Горелого болота.
Демьян осторожно, вползатяжки, закурил и стал размышлять, куда же ему двигаться дальше, но вдруг услышал, как где-то на Колодном заржали в ночном кони. Он обрадовался этому: значит, не один Демьян да Зорька бродят здесь по весеннему лугу, а есть еще и другие живые души.
Демьян опять приободрился и заспешил на Колодное, почти не сомневаясь, что Зорька, конечно же, там. Живое, оно всегда к живому тянется. Небось пасется Зорька рядышком с каким-нибудь стригунком и горя не знает, а Демьян без толку мечется по лугу, переживает.
Колодное вот оно — рукою подать, а добирался Демьян к нему почти до полуночи. Попадется по дороге какое-либо озерцо или ручеек, и обходишь его версты за две. А тут еще кусты да прошлогодние камышовые заросли — не больно-то в них разгонишься.
Но все равно идти Демьяну теперь было намного легче. Раз Зорька, считай, нашлась, так какая разница, на полчаса он раньше придет или позже…
Демьян был уже совсем рядом с табуном. Ему оставалось обойти всего одно или два озерца, но он остановился возле куста лозы, замер и стал слушать, как, перекликаясь с редким криком сторожевых уток, звенит ночной колокольчик. Когда лошадь ест траву, он звенит тихо и даже как-то по-ночному дремотно, но когда она, чем-либо встревоженная, поднимает голову, настораживается, колокольчик вздрагивает испуганно, отрывисто, словно предупреждает весь табун об опасности…
Демьян обошел, обогнул два последних озерца минутою. Там она, Зорька, рядом с колокольчиком. Тут и сомневаться нечего! Уж кто-кто, а она любопытная, внимательная, ничего интересного не пропустит.
— Кто там? — неожиданно окликнули Демьяна из темноты.
— Я, — немного даже растерялся он.
— Кто это — ты?
— Известно кто — человек!
— Ну, подходи, коли человек, — кажется, поняли его там в темноте.
Демьян выбрался на бугорок, отряхнул с фуражки росу и только теперь заметил высокого грузного мужика, налаживавшего поодаль от камышовых зарослей костерок.
— Чего бродишь по ночам? — полюбопытствовал тот.
— Да вот… — начал объяснять Демьян, — телочка у меня потерялась. Не видел?
— Что-то не видно, — понимающе обеспокоился мужик.
— Может, поглядим?
— Давай.
Мужик поднял с земли кнутик, и они пошли обходить небольшой островок, на котором паслось десятка два лошадей. Возле старого костистого коня, на шее которого был привязан тот так обнадеживший Демьяна колокольчик, остановились. Завидев людей, конь удивленно поднял голову, отчего колокольчик вздрогнул, забился, тревожно и предупреждающе.
— Свои, свои, — успокоил коня мужик. А Демьян, чиркнув спичкой, заглянул за один кустик, за второй и вконец расстроился:
— Видать, не проходила она здесь.
— Похоже на то, — согласился мужик и стал предлагать Демьяну: — Может, посидели бы возле костерка, покурили, картошки напекли? Где ты ее сейчас найдешь среди ночи?!
— Да нет, похожу еще, — все-таки собрался в Дорогу Демьян. — Счастливо оставаться.
— Ну, гляди… — Мужик заметно опечалился. Потом прикрикнул на отбившуюся от табуна лошадь и посоветовал: — Ты на Цыганский берег держи. Там наше стадо в кошарах. Может, туда как забрела.
Демьян, потерявший было всякую надежду, опять воспрянул духом. Тут и гадать нечего, там, возле стада Зорька. Чего ей к лошадям прибиваться, раз коровы на лугу есть…
Уже было далеко за полночь. Вся луговая жизнь угомонилась, затихла: перестали вскрикивать сторожевые утки, успокоились на болотах лягушки, в последний раз вздрогнул и замер колокольчик. Видно, ночная дремота одолела старого трудового коня, и он, доверившись пастуху, решил передохнуть до утренней зорьки…
