Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы
Что именно?
Фрау Мильх.Платиновые серьги и часы моего покойного мужа, золотые часы «Шафгаузен» с цепочкой.
Норма (записывает).Белин хотел и при этом поживиться. Больше ничего не бросилось вам в глаза?
Фрау Мильх.Пожалейте меня, леди! (Плачет.)
Норма.Я вам не враг, фрау Мильх, я буду вашим другом и защитником, если вы заслужите это... Я верю в справедливость, и она должна победить, чего бы это мне ни стоило. Я слушаю вас, фрау Мильх.
Фрау Мильх.Сегодня утром, подметая в гостиной, я нашла под ковром... подождите, леди, я сейчас принесу. (Уходит в квартиру и тут же возвращается с конвертом в руках.)Я не знаю, откуда это взялось у меня, да еще на полу под ковром. Я хотела было сжечь, но подумала, что, может, это спрятала покойная Анна...
Норма.Разрешите! (Берет из рук фрау Мильх конверт и достает из него бумаги.)Написано по-русски. Что-то вроде списков... Ох, постойте!..
Фрау Мильх.Что-то важное, леди?
Норма.Да-а!.. По-моему, очень важное. Не за эти ли бумаги Анна Робчук заплатила жизнью?
Входит Бентли, стряхивает снег с пилотки.Бентли.Наконец, можно проветриться на лыжах. Снежок... Не плохо было бы, Норма, махнуть на денек-другой в Гармиш-Партенкирхен.
Норма (не меняя позы).Нет, Эдвин, мы не поедем в Гармиш-Партенкирхен...
Бентли.Ага, понимаю. Прости, Норма. Что-нибудь новое?
Норма молча направляется к самому дальнему столику. Бентли садится около нее, разговаривают очень тихо.
Норма (кладет перед ним конверт).Посмотри! Фрау Мильх нашла в своей гостиной.
Бентли (посмотрев бумаги).Как раз то, что так лихорадочно искал майор...
Норма. ...иничего не нашел, хотя его агентами были предприняты все меры, до убийства Анны Робчук включительно, а?
Бентли.Думаю, что ты не далека от истины.
Норма.Фрау только что призналась мне, что она отдала ключ от квартиры своему неверному ухажеру. Да больше того (говорит громче, повернувшись к фрау Мильх),фрау Мильх сказала мне, что Белин не ограничился одним ключом,— в ящике ее комода, кроме брошки, были еще золотые часы и платиновые серьги. Все это бесследно исчезло.
Фрау Мильх (плачет).Такой негодяй! Такой негодяй! О господи!
Норма (Бентли, тихо).Ты должен немедленно сделать обыск у Белина!..
Пауза.Бентли.Из этого ничего не выйдет, моя дорогая.
Норма.Почему?
Бентли.Во-первых, потому, что Белин, очевидно, успел уже продать эти вещи. А во-вторых... Петерсон официально запретил мне заниматься делом Макарова. (Отодвигает конверт от себя.)
Норма.И ты принял это к сведению?
Бентли.Я только офицер, Норма.
Норма.А я до сих пор думала, что ты не только офицер. (Прячет конверт и бумаги в сумку.)
Бентли.И ты была права. Но что ж мы сможем сделать, дорогая, если против нас выступила грозная бюрократическая машина, которая беспощадно раздавит каждого, кто осмелится стать ей на пути? Эта машина только в одном случае выходит из строя, когда она наталкивается на Россию. Теперь тебе понятно раздражение Петерсона?
Норма.Понятно.
Бентли.Ты знаешь, что происходит сегодня в лагере перемещенцев? Достаточно было невинной демонстрации в защиту Макарова, чтобы власти запретили этим людям в течение недели оставлять бараки. Можешь пойти полюбоваться. Зрелище, достойное богов; вся военная мощь Соединенных Штатов свалилась на головы двух тысяч безоружных белых рабов. Сверхмощные танки патрулируют на улицах города, вокруг лагеря снуют бронемашины. Но самое удивительное в этой комедии то, что она каждую минуту может превратиться в трагедию. Наши мыловары умеют стрелять в безоружных! И в грудь и в спину — в зависимости от объекта; но своим соотечественникам они предпочитают — в спину.
Норма. Зачем ты мне говоришь все это?
Бентли.Подумай, стоит ли из-за одного-единственного человека идти так напролом, так отчаянно в такое время, когда, может быть, завтра твоя помощь будет нужна десяткам тысяч? Мы, Норма, входим в полосу мрака еще более страшного, чем тот, который покрывал Европу на протяжении последних лет.
Норма(со слезами в голосе).Нет, нет! Никогда в это не поверю!.. Я не поверю, чтобы петерсоны могли когда-нибудь диктовать миру историю. Я не была на войне, я не видела и не знаю, как взрываются бомбы, но я видела слезы матерей, я видела огромное кладбище наших убитых в Люксембурге, я осматривала концлагерь в Дахау, и я не могу, не могу поверить, чтоб все это не оставило следов в человеческих умах и сердцах...
Бентли.Норма, милая моя! И ты хочешь стучать в сердце Петерсона?
Норма.Да! Может, достучусь и до сердца твоего Петерсона! А если это не удастся мне, то буду стучаться в другие сердца — человечество не состоит из одних петерсонов! Ты считаешь, что не стоит лезть на рожон из-за одного-единственного человека. Стоит! Макаров — не только севастопольский моряк, солдат, он — символ, и если бы я сегодня махнула рукой на его судьбу, моя совесть сказала бы мне: ты махнула рукой на судьбу всего человечества. И если мы позволим этим твоим охотникам за скальпами убить Макарова, так же как позволили несколько дней назад убить Анну Робчук, то завтра они протянут лапу за скальпами наших братьев и сестер. Неужели ты этого не понимаешь, Эдвин? Неужели ты в лучшем случае только Гамлет?
Бентли(помрачнев).Гамлет? Тот был принцем, и у него было больше возможностей влиять на ход событий, чем у меня. А впрочем, сегодня это единственная роль, которая дает человеку возможность быть свидетелем не только начала конца, но, пожалуй, и самого конца.
Норма.Свидетелем!.. И это все, что я могу ждать от тебя, да?
Бентли(развел руками).Я не создан для роли Дон Кихота. Наконец, может, и я согласился бы на эту роль, если бы имел дело с баранами Сервантеса.
Доносится грохот приближающегося танка.Слышишь! Слышишь, каким импозантным шагом идут на рыцаря печального образа бараны президента Трумэна?
Норма(вставая).Слышу и принимаю вызов, Эдвин. Иду одна к Петерсону.(Бросает деньги на стол.)Я уже нашла свой путь и глубоко верю, что даже без тебя, Эдвин, я не буду на нем одинока.(Уходит.)
Земля дрожит от тяжелого танка, который проходит мимо трактира «Под золотым орлом».
Бентли.Погоди, Норма!(Поднимает воротник куртки, идет к двери, но в последнюю минуту передумывает. Заметив недопитое Нормой виски, ленивым шагом переходит к столу и поднимает стакан.)
Слышно, как приближается второй танк.
Фрау Мильх!..
Пауза.Я пью за детское, безрассудное, но большое сердце маленькой Нормы Фанси!..
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Помещение контрразведки. По радио передают песню «Тихая ночь, святая ночь» по-английски. Майор Петерсон сидит около натопленной печки и читает Библию. На его носу очки. За окном — на крышах свежий пушистый снег. Читая, майор медленно шевелит губами. Телефонный звонок. Петерсон встал, положил Библию на стол.
Петерсон.Ага! Редакция! Мери кристмас! Да, следствие поручено мне. Дело государственного значения... Ага... Вот проклятая!.. Не верю в ее карьеру. Что? Ключ?.. О, черт!.. Ага... Часы и платиновые серьги, ага... Что думаю?.. Я думаю, что это мистификация, продукт воображения экстравагантной экзальтированной девушки... На всякий случай я не советую печатать. Неужели у Нас не было ничего другого под рукой?.. Что?.. Совершенно верно, это не мое дело, зато оно имеет общегосударственное значение. Престиж наших властей на этом континенте... Я очень рад, что вы понимаете меня с полуслова... Хорошо! Со своей стороны и я сделаю также все от меня зависящее.(Положил трубку. Нервно шагает по комнате. Звонит.)Тюрьма?
