Николай Плевако - Полнолуние
— С Филиппом ты, смотрю я, заодно: он сырую кровь лакает, а ты хвосты… И как только не брезгуешь?
— Мармелада не надо! — Нюра снова соблазнительно захрустела хрящом.
В печи шкварилась кровь, начиненная чесноком, кусочками старого сала и залитая на большой сковороде. Кровь пригорала, и Варвара кинулась к печке, крикнув Нюре:
— Раздевайся. Подсоби мне холодец поставить… Разделали борова?
— Ага! Сало в ладонь. Люблю замороженное. Ты кусок для меня оставь на дворе, — восхищенно сказала Нюра, сбрасывая с себя шаль и плюшевое полупальто на лавку, оставаясь в нарядном праздничном платье, от которого густо запахло духами. — Дай-ка мне чего надеть поверх!
— Возьми мой халат в горнице.
Нюра пошла в горницу, раздувая ноздри, вдыхая запахи пирогов, а Варвара побежала в летницу за обрезками и кабаньей головой для холодца. Во дворе пес, высунувшись до половины из конуры, сытый, осоловелый, мусолил кусок легкого. А кот Васька тягал по двору длиннющую кишку и ворчал то на петуха, у которого утащил ее, то на соседскую кошку, пытавшуюся разделить с ним трапезу. Он наконец забрался под крыльцо и, скосив морду, потряхивая лапой и жмурясь от удовольствия, принялся есть.
Когда Варвара вошла в летницу, на перевернутой кверху дном кадке лежали пласты свежего, розоватого, кое-где окровавленного сала. Сайкин завершал последнюю операцию: прорезал сухожилья в подбедёрках туши, продел жердь и с помощью Чопа подвесил свежину за крюк к потолку. На запятнанном кровью полу валялись копытца, разные обрезки, голова, а в эмалированном тазике — осердье, кишки, отобранные для колбас, пеньтюх для сальтисона; в отдельной посудине— нутряное сало. Перетопленное на белый нежнейший смалец, его любили в доме намазывать на хлеб вместо сливочного масла, которое не пользовалось таким уважением, как в городе. Работы было не на один день, но недаром же Чоп хвастался знакомым: «Все горит в руках у моей племянницы». Варвара вслед за кровью пожарила ливер, а разрубленную голову, голяшки, кости, копытца промыла и поставила в двух больших кастрюлях варить холодец.
Мужчины пришли в дом навеселе (в забутке летницы, за печью, всегда хранилась бутылка, накрытая перевернутым стаканом).
— Ну что тут у вас? Готово? — спросил Сайкин, окидывая взглядом стол, парующий, щекочущий ноздри запахами жареного и вареного. При виде богатой еды Сайкина натощак подтошнило. Он самодовольно потер ладонь о ладонь и полез между столом и лавкой, поближе к графину с водкой, настоянной на лимонных корках.
Хозяин, прежде чем сесть, перекрестился в угол, на божницу. Икон там уже не было, но с незапамятных времен лежал пучок какой-то сушеной лечебной травы, а весной стояла веточка вербы в стакане, на пасху— с пяток крашеных яиц. Чоп хранил в божнице квитанции, счета и другие «домашние» бумаги, а также Библию с крестом во всю обложку. Еще на гражданской войне, в кавалерии Буденного, он навсегда расстался с православной верой, но в старости его потянуло к раздумьям над жизнью и назначением человека на земле. По-прежнему отвергая религию, он все же читал Библию наравне с журналом «Безбожник» в старой, истрепанной подшивке, найденной в чулане, и утверждал, что «над нами есть какая-то сила, которая движет всем сущим во вселенной».
— С чего начнем? — сказал Чоп, сев за стол.
— С белого чая! — хихикнул Сайкин.
Хозяин с некоторой торжественностью наполнил стаканы из графина, поднял свой над столом, кивнул головой Сайкину, предлагая последовать его примеру:
— Дай бог не последнюю!
— За то, чтоб всегда в этом доме был достаток и мир!
Женщины присели к столу на минутку и снова к печи. Нюра принесла кабаний мочевой пузырь и давай его выделывать в золе. Потом вымыла горячей водой и, смеясь, надула. Получился кривобокий шар, поскрипывающий в руках. Она позабавилась им и отдала прибежавшим с улицы соседским мальчишкам к их вящей радости. Варвара, не имея своих, привечала чужих детей, усадила за стол, наложила ребятам в тарелки жареной крови, оделила по большому куску пирога. А когда они наелись и, нетерпеливо ерзая на лавке, поглядывали на пузырь, которым им не терпелось завладеть, приказала, отпуская на улицу:
— Приходите вечером. Холодец будем разливать. Пососете косточки. Ох и вкусные!
— А битки нам отдадите? (Так здесь называли надкопытные кости для игры в бабки.)
— Как же! Приходите обязательно.
И дети, довольные, толкаясь, выбежали во двор в предвкушении новых радостей.
В разгар пиршества у калитки остановился «газик», из которого вылезли Бородин и Рубцов и пошли к дому. Варвара увидела их в окно, переполошилась. Сайкин впопыхах хотел было под стол убрать графин, но Чоп остановил его:
— К чему! Встретим гостей по-христиански.
— Неужто пронюхали про кабана? — упавшим голосом спросила Варвара.
— Хо-хо-хо… Прощайся с мясом! — Сайкин стер рукавом ухмылку и допил водку.
— Да что вы в самом деле! — Чоп взмахнул обеими руками, призывая к спокойствию и выдержке. В это время постучали в дверь, и он поднялся навстречу гостям. Варвара тоже вскочила из-за стола, захлопотала, приглашая гостей раздеваться.
— О, да тут пир горой! — воскликнул Бородин, оглядывая комнату. — Что ж, если приглашают, не откажемся, Дмитрий Дмитриевич?
Рубцов, заметив Нюру, тотчас согласился, и оба с почетом были усажены за стол. Расторопная. Варвара придвинула поближе тарелки с закусками, нахваливая крупные, целехонькие красные помидоры, только что из бочонка. Она уже оправилась от смущения и теперь сгорала от любопытства, гадая, зачем это к ним в дом пожаловал сам первый секретарь райкома. А Бородин, словно отвечая на ее мысли, с лукавой улыбкой сказал:
— Вспомнил, Варвара, как приглашала меня в гости, вот и нагрянул. Небось не рада?
— Что вы, Василий Никандрович! Да как вы могли такое сказать!
Варвара вдруг по-настоящему оценила приезд секретаря, подумав, как это поднимет ее авторитет в хуторе. Она задобрила его тем и другим блюдом, оделась и побежала к тетке Семеновне, первой сплетнице в хуторе, прихватив с собой кусок сала: «Попробуйте, тетя, свежачка». Семеновна осталась очень довольна, присолила его и вынесла в коридор. Варвара попросила лаврового листа, будто за этим пришла, а на самом деле ей не терпелось рассказать, что за гости пожаловали к ним в дом. Семеновна заприметила «газик» и сама поинтересовалась;
— Родня какая из города?
Варвара, делая равнодушное лицо, но в душе ликуя, мельком взглянула в окно:
— А это машина секретаря райкома Василия Никандровича. Они вместе с командировочным Дмитрием Дмитриевичем приехали.
— Чтой-то они? По какому важному делу?
— Какие сейчас дела, тетя! В гости к нам, погулять. Вы же знаете, Василий Никандрович вынянчил меня.
— Важные гости к тебе заезжают, Варвара.
Семеновна завистливо покачала головой, а Варвара, тая от удовольствия, забыв про лавровый лист, заторопилась домой: как бы там не обидели без нее гостей.
— А лавровый лист? — крикнула вслед Семеновна.
— Да что же это я! Совсем замоталась. Для холодца мне, тетя.
Дома на кухне был забит ящик лавровым листом, но Варвара взяла пачку и, кутаясь в полушубок, довольная своей хитростью, побежала домой. Она знала, что уже к вечеру весь хутор будет оповещен о гостях: досужая Семеновна не утерпит поделиться новостью.
За столом шел ничего не значащий разговор, но по взглядам Чопа и Сайкина, которыми они тайно обменивались, по тому, как они слушали гостя, не пропуская ни одного слова, настороженные и подозрительные, Варвара поняла, что им до сих пор невдомек, зачем приехал Бородин. Ее тоже мучила эта загадка, лишь Чоп и Нюра искренне были рады гостям и оказывали им всяческое внимание. Чоп был рад поговорить с секретарем райкома о политике, которая с годами все больше его интересовала, а кум Сайкин на этот счет был никудышным собеседником, все отнекивался. Почесывая подбородок, Чоп допытывался у Бородина:
— А верно, Василий Никандрович, будто в Гималайских горах изловили снежного человека и везли в Москву в клетке, как Стеньку Разина? Но по дороге он вроде сбежал, поселился в лесу среди лосей и ездит на них верхом? И еще будто пишут, что американцы учат грамоте дельфинов. А один выискался очень умный и уже будто разговаривал с людьми… Подумать только, какие чудеса объявляются на свете!
Бородин и Рубцов переглянулись, поощрительно заулыбались: ну и пересмешник же Чоп! В то время газеты наперебой будоражили человеческие умы таинственным снежным человеком, каким-то водяным чудищем, живущим в глухом сибирском озере, разумными дельфинами и прочими подобными открытиями, словно это было главной проблемой времени.
Варвара ожидала, что присутствие высоких гостей будет для всех тягостным, но увидела компанию мирной, даже оживленной, и на сердце отлегло. И все же не могла успокоиться, зная, что Бородин зря не приедет, что ее приглашение, сделанное еще летом, о котором он почему-то только сейчас вспомнил, лишь предлог, зацепка.
